Не менее удачно получилось и с Хомяком. Миха, наконец, нашел цифровых художников для переработки игр, чей стиль мне понравился. Первые три попытки оказались неудачными. У ребят было либо слишком мало опыта, либо лепили дичайшую отсебятину, которая категорически не вписывалась в концепт. А я так не мог. Привычка, если уж взялся, то делать как надо, появилась у меня давно, и отказываться от нее я не собирался. Именно поэтому я переносил игру на новый движок, способный поддерживать графику гораздо более высокого уровня, и хотел, чтобы визуально она смотрелась достойно. И наконец, специалисты, способные это сделать, нашлись.

Но самый большой сюрприз мне преподнес Шилов. С нашей сети шаурмы сняли все ограничения, проверяющие подписали все, что надо, и мы могли открываться. По словам Льва Ивановича, это был результат бури, бушующей в МВД

и частично зацепившей даже обком партии. Причем не только Галкина-старшего, за которого взялся Комитет партийного контроля, но и всех остальных тоже. Первый секретарь обкома рвал и метал на последнем совещании, обещая лично удавить следующего, кто так накосячит, что даже Чумаков решил пока лечь на дно. Это радовало, но и давало еще большую необходимость встретиться с ним и поговорить. В ситуации, когда мы не выступаем с позиции жертвы, наши шансы договориться возрастали, ведь я не отбросил мысль о выходе на всесоюзный уровень. Развитие было нам жизненно необходимо, и об этом стоило задумываться уже прямо сейчас.

Звонок оповестил, что последний урок на сегодня закончился. Я закрыл тетрадь и вместе с учебниками убрал ее в рюкзак. С портфелем на мотоцикле было неудобно, так что мой выбор был вполне логично обоснован, хоть обычно с рюкзаками или ранцами в школу ходили только младшеклашки. Но мне на косые взгляды всегда было плевать, так что я закинул рюкзак на плечо и, попрощавшись с ребятами, направился в раздевалку за курткой и шлемом. Сегодня я хотел наконец попробовать запустить нейросеть, так что был весь в предвкушении, выводя мотоцикл со стоянки, когда возле меня остановилась машина. Солидный внедорожник, дорогой даже с виду. А номер 0001 как бы намекал, чье это авто, тем, кто с первого раза не понял. Я тяжело вздохнул. А вот и первый монстр нового уровня. Двери внедорожника открылись, и оттуда показался незнакомый мне полковник.

– Семен Павлович? – судя по взгляду, спрашивал он только из вежливости. – Вас хочет видеть Калинин Дмитрий Иванович, ваш дедушка. Будьте добры.

– Значит, ему не повезло, – я напялил шлем и завел мотоцикл. – Потому что я его видеть ни капли не хочу. Так ему и передайте.

– Семен Павлович, что за детский сад? – укоризненно посмотрел на меня полковник, словно на расшалившегося малыша. – Вы же понимаете, что Дмитрию Ивановичу достаточно отдать приказ, и вас доставят к нему, хотите вы того или нет. Но он не хочет портить с вами отношения…

– У нас с ним нет отношений, которые можно испортить еще больше, – я завел мотоцикл, собираясь закончить разговор, но полковник заступил мне дорогу. – И кто говорил про детский сад?

– Это вынужденная мера, – ничуть не смутился военный. – Семен Павлович, пожалуйста, не усложняйте мне работу. Я всего лишь выполняю приказ и не горю желанием лезть в вашу личную жизнь. Но и отпустить вас не могу.

– Не противно взрослому мужчине, полковнику, явно воевавшему, – я бросил взгляд на орденские планки и значки, – Мастеру к тому же, быть на побегушках? Ради этого вы в армию пошли? Как, кстати, вас по имени-отчеству?

– Николай Федорович Петренко, – представился тот, но с дороги не отошел. – И не стоит пытаться меня вывести из себя. Моя должность так же важна, как и у командиров боевых отрядов. Если бы вы поступили в Суворовское училище, знали бы это. В армии важен каждый человек на своем месте.

– Особенно прапорщики, а то, кто родину будет защищать от излишков материальных ценностей, – я не сумел удержаться. – Ладно, извините. Верю, что ваша работа очень важна, но ко мне она отношения не имеет. Так что…

– Семен Павлович, вы же понимаете, что этим ничего не решите, – на удивление, полковник Петренко не стал давить или угрожать, а наоборот, выдал конструктивную мысль. – Убегая, вы лишь прячетесь, как страус, в песок, и обостряете проблему. В итоге сорветесь, или вы, или Дмитрий Иванович, и все станет только хуже. Вы не хотите общаться? Имейте смелость сказать это своему деду прямо в лицо.

– Он мне не дед, – отрезал я, но задумался. – Но вы правы. Расставим все точки над «ё». Поехали.

– Прошу, – Николай Федорович распахнул двери машины, но я покачал головой, даже не слезая с седла.

– Нет уж, я на своем транспорте, – и пояснил, пока не посчитали за ребячество: – Если мы поругаемся, а мы обязательно поругаемся, мне не придется возвращаться пешком до школы, чтобы забрать мотоцикл. Так что уж извините, но только так или никак.

– Дмитрий Иванович не настолько мелочный, – полковнику явно не понравился намек, но спорить он не стал. – Хорошо, тогда следуйте за нами в штаб округа.

Но как только дверь за ним захлопнулась, я рванул с места, ловко ввинтившись в редкий поток машин. И нет, я не сбегал, просто не видел смысла ждать секретаря старого мудака, ну или кто там он ему. Вестовой? Адъютант, во! Правда, не знаю, есть такая должность в Красной армии, у меня она больше с дореволюционным временем ассоциируется, но по большому счету плевать. Главное, я не собирался тащиться будто под конвоем. Где штаб округа, я и так знаю, там его и подожду.

Скорость я не превышал, и все равно на месте оказался гораздо раньше полковника. К чести последнего, тот не стал устраивать разборки, а мигнув поворотниками, просигналил ехать за ним, заезжая на охраняемую территорию. На меня солдаты покосились, а дежурный офицер на всякий случай отдал честь, но на этом все и закончилось. Я припарковался рядом с внедорожником, между ним и представительской «Волгой» незнакомой мне модели и, спрыгнув с мотоцикла, повесил шлем на руль.

– Следуйте за мной, Семен Павлович, – Петренко ограничился лишь укоризненным взглядом и повел меня в здание. – Здесь легко заблудиться, а без пропуска охрана вас не выпустит.

Я пожал плечами, не видя смысла спорить. Пусть я чувствовал и ощущал себя подростком, но мозги у меня были на месте. И меньше всего мне хотелось попасть в переплет на сверхохраняемом объекте. Штаб округа это тебе не хухры-мухры, я отсюда видел несколько замаскированных пулеметных гнезд, закрытых заслонками, но явно рабочих, выдвижные тумбы и бордюры, способные мгновенно перекрыть въезд и выезд. И дежурный наряд на КПП явно не просто для красоты. По крайней мере у бойцов в магазинах явно боевые патроны, да и бронежилеты имеются. И это я еще не знаю, сколько из них энергеты. Дежурный так точно, значок Кандидата я у него успел рассмотреть.

На входе в здание нашелся еще один пост. Там у меня переписали данные паспорта, причем Петренко смирно ждал, пока это сделают, и только потом нам открыли двери. Было видно, что служба неслась всерьез, а не отрабатывался номер перед начальством, и это говорило о многом, в том числе о личности самого Калинина. Только вот в моих глазах положительных качеств старому мудаку это не добавляло. Какого хрена ты сумел построить работу подчиненных, которых у тебя не одна сотня тысяч, а в своей семье порядок не навел? Ладно, жена занималась, но сам ты что, даже не интересовался, как дела у сына? Есть у него кто-то или нет? Я скрипнул зубами от злости.

Несмотря на угрозы полковника, плутать нам не пришлось. Прошли по коридору, зашли в неприметный лифт, явно только для начальства, и через минуту уже входили в приемную. Не глядя на сидевших в ней офицеров, Петренко стукнулся в начальственную дверь, заглянул и тут же махнул мне, заходи, мол. Я ломаться не стал, и под заинтересованные взгляды присутствующих, гадающих, кто я такой, вошел в кабинет. Дверь тут же захлопнулась, отсекая любопытных, а я уставился на деда, поднявшегося из-за стола. В прошлый раз нормально рассмотреть его не получилось, зато сейчас можно было не торопиться.