— Боги… для меня всё ощущалось так же, — пробормотал Кэл, сильнее толкаясь в нее.

Он закрыл глаза, почти застонав у её шеи.

— Я видел, как ты лежала там, после того, как мой отец призвал богов. Ты выглядела мёртвой, Алексис. Я думал, они убили тебя. Я хотел умереть…

Она почувствовала, как от его слов у неё в груди разгорается жар.

Она почувствовала, что тепло каким-то образом исходит одновременно и от него, и от неё тоже. Она чувствовала, как оно нарастает, разгораясь всё жарче и жарче в её груди, в то время как нижние части их тел сливались воедино, и каким-то образом его свет, этот странный, дымчатый свет, казалось, начал проникать под её кожу.

Алексис ощутила тот же страх, что и он в том храме.

Она почувствовала, как он думал, что она умерла.

Она почувствовала его горе, когда сестра пронзила Кэла ножом, и в её глазах светилась ненависть.

Она вспомнила его мать, плачущую вместе с её матерью на пляже, и подумала, что её сердце могло бы разбиться. Это убило бы её. Это убило бы её, если бы она увидела, как её дочь пытается убить её сына. Алексис чувствовала это всем своим существом. Это огорчало её так, как ничто и никогда раньше… кроме, может быть, того момента, когда её собственная мать сказала ей, что на самом деле она не её родная мать.

Но всё было ложью.

Если бы только ненависть Дхармы тоже была ложью.

— Ты сказала, что любишь меня, — напомнил ей Кэл, слегка задыхаясь и погружаясь в неё. — Ты сказала там, что любишь меня…

На её глазах выступили слёзы.

— Люблю, — ответила ему Алексис. — Я правда люблю тебя.

Он поцеловал её лицо и скользнул вниз, чтобы навалиться на неё всем своим весом, опустился на локти и обхватил её руками, стискивая её плечи, волосы и затылок. Она чувствовала исходящее от него тепло, так много…

— Любовь моя, — пробормотал Кэл, целуя её в губы. — Эта ангел была права. Я тебя обожаю. Я боготворю тебя всеми фибрами своего существа…

Алексис ахнула, чувствуя, как перед глазами снова всё расплывается.

Она слишком много плакала сегодня, но почему-то это было облегчением.

Она не плакала, даже когда её мать ушла.

Она больше ни разу не плакала за все прошедшие годы.

Пока не появился Кэл. Пока Кэл не нашел её.

— Как это произошло? — пробормотала Алексис.

На самом деле она не ожидала ответа.

Она даже не была до конца уверена, что задала этот вопрос ему.

Кэл всё равно ответил ей.

Его голос был тихим, а губы находились возле самого её уха, пока он шептал ей:

— Я спросил богов, как спасти мой народ, — тихо произнес Кэл. — Они сказали, что сначала я должен спасти самого себя. Когда я спросил их, как это сделать, то подумал, что они мне не ответят. Они замолчали, и я решил, что потерплю неудачу, никому не смогу помочь…

Он нежно поцеловал её в шею, и Алексис поняла, что он тоже плачет.

— …Затем, несколько дней спустя, мне приказали пойти и убить тебя, — тихо сказал он. — Пришли Иные, и они послали меня убить тебя…

Алексис рассмеялась.

Она ни ему, ни самой себе не могла объяснить, почему смеётся.

Но она всё смеялась и смеялась, не в силах остановиться.

Вместо того чтобы обидеться, Кэл засмеялся вместе с ней.

Они лежали на этой кровати, его член был всё ещё твёрдым внутри неё, но они смеялись, как пара идиотов, смеялись до слёз, и хихикали, словно дети.

Алексис совсем не возражала.

Возможно, она не услышала этого в своём собственном голосе, но она определённо услышала в его.

Радость.

Миру, возможно, приходит конец. Свет, возможно, исчез из измерений. Иные, возможно, готовятся убить всех её друзей и их самих, и уничтожить всё, что осталось. Вероятно, у них не было права так себя чувствовать. Вероятно, у них не было никакого права испытывать что-либо, кроме грусти, ужаса, опасности и подавленности… но это Алексис тоже не могла контролировать.

Она могла чувствовать только то, что чувствовала на самом деле.

Она могла слышать в голосе Кэла только то, что жило в его сердце.

Радость.

Ничего больше не жило в том глубоком смехе… в смехе её мужа.

Только радость.

Глава 14. Решения

Алексис вернулась в гостиную и хмуро окинула взглядом все тела.

Конечно, она не забыла про них.

Она почти надеялась, что остальные смогут найти решение проблемы, пока они с Кэлом были в задней части дома. Она почти надеялась, что окажется в тёплой, очень светлой комнате, где они бы все ужинали вместе, смеялись и болтали.… и находились хотя бы в каком-то сознании.

Вместо этого комната погрузилась во тьму.

Весь свет исходил от уличной террасы, за исключением нескольких отблесков отражённого золотого, оранжевого, розового и красного цветов.

Солнце уже зашло.

Закат сейчас был в своей наиболее красочной фазе.

На улице уже опускалась ночь.

Солнце село за океаном на западе с правой стороны уличной террасы, выходящей на юг.

Девин развёл огонь в костровище, и они, по всей видимости, заказали еду.

Не менее дюжины коробок с едой на вынос было разложено на отделанной плиткой мини-кухне снаружи, которая находилась слева от трёх диванов, расставленных полукругом около камина. С одной стороны от всех коробок стояла стопка тарелок, а также ящик со столовыми приборами, стаканчиками для напитков и переносной холодильник, в котором, зная Девина, наверняка было всё, что душа пожелает — от газировки до пива и чая со льдом.

Алексис пробралась сквозь распростёртые тела к стеклянной двери и открыла её, заставив всех замолчать и посмотреть в её сторону.

Выйдя на террасу, она ожидала, что там будет холодно, но вертикальные обогреватели комфортно прогревали воздух всего пространства, даже у стеклянных дверей.

— Бери себе поесть, — предложил Девин. — Мы заказали китайскую еду… Надеюсь, ты не против. Выбор был между ней или греческой. Или суши. Или пиццей. Я был не в настроении для тайской кухни.

Алексис хмыкнула себе под нос.

Она понимала.

После того безумного застолья в отеле Бангкока у неё тоже не было особого желания есть тайскую еду. Её бы устроил практически любой другой вариант.

В том числе китайская кухня, которую она любила независимо от того, как часто её заказывала.

Она уже собиралась сказать об этом Девину, но её желудок выбрал именно этот момент, чтобы издать требовательное и очень звучное урчание.

Все, кто сидел на этих диванах, разразились смехом.

И тогда Алексис осознала, как же их там было много.

Девин и его люди расставили складные стулья по всему периметру кострища, в том числе у стены и с другой стороны дивана. Среди них Алексис увидела большинство из оставшихся членов стаи Девина, а также её мать, Лану, Джулс, Боргена, Вулку, «Монти» и двух ангелов, которые, очевидно, решили задержаться.

И всё же Алексис заметила, что некоторых знакомых лиц там не было.

— Где Барб? — спросила она. — Вик? Хантер?

— В патруле, — Девин поднял бутылку с этикеткой, которую она узнала. Это было какое-то местное пиво из небольшой пивоварни, которое он пил уже несколько лет. Он сделал несколько больших глотков, затем опустил бутылку обратно на своё мускулистое бедро. — Мы начали обмениваться информацией без вас. Надеюсь, ты не против.

Алексис один раз качнула головой.

— Совсем нет. Просто дай мне сильно сжатую версию всего.

Пока они говорили, она накладывала себе на тарелку китайскую еду.

Кэл вышел из дома как раз перед тем, как Девин начал рассказывать, так что он тоже ничего не пропустил. Он подошёл к тому месту, где она только что начала накладывать еду, и тоже взял себе тарелку, наполняя её и следуя за Алексис сквозь лабиринт контейнеров с едой навынос.

— Твоя мама ходила в то Хранилище в Пасифик-Палисейдс, — в первую очередь сказал Девин резким, почти военным тоном. — У того парня, которого вы обе знаете, Джейми, ничего не нашлось для неё в плане заклинаний, но он сказал, что копнёт в этом направлении…