Немножко выругавшись, мы поплелись обратно той же дорогой. На полпути представилась возможность свернуть вглубь суши, но куда уводила тропинка с указателем (оставленным доживать после какого-то фестиваля) было неясно. И энтузиазма вписаться в новые авантюры уже не нашлось. Радовало одно: покинув бесполезное место, мы приближали знакомство с новыми. Но тут возникал вопрос.

Паром отбывал в Балтийск в 14:10. Из дома двухчасовая прогулка по косе виделась достаточной. Однако, переместившись непосредственно в поле, мы были вынуждены признать просчет: стоило либо стремглав возвращаться к причалу, либо, зависнув еще на один двухчасовой «сеанс», дать себе шанс ознакомиться с другим ее побережьем – морским, также таившем немало интересного.

Несмотря на тяжесть в голове и ногах, духом мы не пали, чему свидетельство – наше решение в пользу приключений. А раз спешка отменилась, на обратном пути мы устроили небольшую передышку под крышей ангара. Правда, я не удержался и, пока Саша сторожила вещи, поднялся с экшн-камерой на еще одну пристройку. Точки обзора менялись, дух от панорамы захватывало одинаково! Мы находились в бухте, и суша, казалось, была готова сомкнуться краями, чтобы проглотить нас.

Одолев еще несколько сотен метров дороги под июльским солнцем, мы дошли до той развилки, где часом ранее разбежались с группой под предводительством гида. Настало время повернуть и нам!

Углубляясь в северную части косы, мы оказались на территории некоего частного сектора. Тут действительно жили люди: имелись дворы, детские площадки, домашние животные и лавки с продуктами. Наверное, в тех самых домах некогда жили работники аэродрома. Видом постройки не поражали и по уровню ветхости (если вывести за скобки немногочисленные кирпичные) походили на хорошо знакомых нам «коллег» из дельты реки Северной Двины, продававшихся за сущие дарма.

Где-то в глубине обетованной зоны, разделив стены с Домом детского творчества, размещался Музей истории Балтийской (Вислинской) косы. Однако к музею мы не пошли: возле здания с памятным мемориалом Л.Б. Некрасову, участнику боевых действий на косе, свернули в сторону улицы Курортной. Мы направлялись на поиск исторических руин, на поиск того, чем так богаты эти края.

Бананы уже были съедены. Впрочем, кушать в жару не особо-то хотелось – хотелось пить. Благо вода еще оставалась. Смартфон, он же карманный термометр, выдавал значения за +30 °С. Полуденное солнце бесилось, и редкие облака воспринимались нами не иначе как минуткой блаженства. Меня уже тогда начали посещать мысли, что безжалостные лучи непременно сослужат дурную службу неподготовленной коже, однако подобные размышления отгонялись, казалось бы, веским аргументом: я почувствую!

Тем временем зеленая трава начала уступать место песку – верный признак того, что мы приближались к морскому побережью. О том же вторили и указатели пляжа, но знакомиться еще было рано. После облома со взлетной полосой Саша иронично подшучивала надо мной-штурманом, предвкушая очередную неведомую дыру, в которую ее заведут. Но я, имея перед глазами отметку на Google Maps, стойко вел группу измотанных параллельно берегу к командно-наблюдательному пункту батареи, названную под стать авиабазе – Нойтиф. Идти было всего несколько минут, а море – оно всегда под боком!

Продолжив движение между частным сектором и линией хвойных насаждений, мы вскоре дошли до нужного поворота. Только вот грунтовая тропа, на которую мы свернули, ближе к концу обернулась стоявшим поперек внедорожником. За автомобилем визжали неугомонные дети, чьи родители накрыли поляну с шашлыками как раз у исторического объекта. Да, Европа, конечно, была близка, но пребывали мы, не стоит забывать где. Обойдя автомобиль по песку, мы зашли внутрь.

Конечно, с наблюдательного пункта батареи узреть что-то стоящее уже не получится: к берегу нанесло столько песка, что без семиметрового перископа команде вряд ли можно было бы обойтись. Но объект был занимательным. В первую очередь за счет фотографий, развешенных внутри в рамках фотовыставки «Боевые действия на косе Фрише-Нерунг». Для тех, кто, как и мы, в истории несилен, поясню, что на черно-белых кадрах предлагались к обозрению фрагменты операции советских войск с высадкой десанта на побережье Балтийской косы 26 апреля 1945 года. Фрише-Нерунг – ее немецкое название.

В П-образном пространстве пункта отсутствовало освещение, и, чтобы рассмотреть экспозицию, приходилось подсвечивать работы телефоном – очень оригинальный и атмосферный способ подачи информации. Правда, было одно но: прочувствовать эту самую атмосферу в полной мере мешал собственный слух. Ведь единению со страницей истории препятствовал с пяток детей, на вид младших классов, рты которых не затыкались. В потемках они не разговаривали, не изучали выставку, они просто носились кругами и орали, причем их вопли дополнялись внушительным эхом. В это время их родители невозмутимо разлагались на привезенных стульях, будто нас с ними и не было.

Бегло осмотрев карточки, мы покинули царство столь приятной прохлады.

Лямки моего рюкзака были насквозь сырыми от пота, он же то и дело стекал по вискам и заползал в глаза. Тем не менее Балтийское море было как никогда близко. Мы его слышали и уже были готовы к встрече. Оставался вопрос: как перемахнуть через достаточно крутую гору белого песка?

Жена предложила ни секунды не тратить на поиски более пологого подъема, а вскарабкаться прямо по ней. И пусть отвесность горы оставляла шансы на успех, мыслью я загорелся не сразу. Я рассудил, что попытка как минимум не требовала новых решений от спекшегося мозга, да и, как следовало из поговорки, не являлась пыткой. Плюс перспектива преодоления препятствия с негарантированным результатом всегда вселяет некий азарт.

Я уже начал было подъем, когда понял, что мы не учли крайне важный момент. Ведь сетчатые кроссовки, которые знакомить с дюнами ой как не хотелось, давно перекочевали с ног на руки (то есть в руки), а пройти босыми по «облученной» горе песка не представлялось никакой возможности.

Решение у задачи имелось, однако единогласного одобрения не получило: предстояло, ступая на новое горячее место, ввинчивать стопу в прохладный песок. Так можно было создавать себе новые точки опоры для передышки и последующих повторений. Безусловно, за время «бурения» подошвы получали бы некоторый урон (причем негативный эффект накапливался бы), но… имелся бы запал, а уж отвага сыщется!

Запала не обнаружилось, в связи с чем мы отправились искать обход. Но и тут чересчур легко не вышло: в пути Саша сдалась и все-таки надела обувь, я же хоть и стерпел, но пропек подошвы ног до румяной корочки. Впрочем, песок в обуви и легкое покалывание убежало на второй план, когда из-за дюн показалось холодное море. Оставалось лишь спуститься с вершины.

Собирая рюкзаки утром, мы скорее машинально, нежели всерьез рассчитывая на случай, закинули плавки и купальник. Это то действие, за которое тогда можно было простить себе многое. Потные, горячие, с обожженными стопами, мы смотрели на море и знали, что через несколько минут оно нас примет. Правда, внизу не наблюдалось кабинок для переодевания, при том, что людей отдыхало более чем достаточно. Но дефицит удобств уже не мог ни на что повлиять.

Благодаря холмам и горам песка место, куда мы поднялись, не просматривалась ни с моря, ни со стороны лесополосы. К тому же буквально в двух шагах росли невысокие деревья-кустики. Им-то и было суждено стать нашей раздевалкой. Предварительно развесив одежду на ветках, не без спешки, продиктованной скорее огромным желанием остудиться, нежели боязнью оказаться застигнутыми врасплох, мы сделали дело и по мягкой дюне спустились к побережью.

Внизу лежали строительные блоки, наполовину погруженные в песок. Сложилось ощущение, что это обломки одного из военных сооружений, коих на всем побережье имелось в достатке. Из недр ближнего к нам куска торчала арматура, на которую, как на крючок, было удобно повесить рюкзаки и прочую ручную кладь. Скинув скарб, мы плюхнулись в море.