Литмир - Электронная Библиотека

Ей нравилось, когда все что есть мочи орали «ленинцы́в». И шишки с ритмичным стуком падали на плац, а коварные подземные удавы корней вздыбливали размягченный от солнца асфальт.

Другие вечерами ревели, оказавшись в лагере, и хотели домой, но Лушка этого не понимала. В лагере можно было отдохнуть от чертовой школы, от беспокойства за мамку. Она давно заметила: летом с мамкой это никогда не случалось, только зимой, или осенью, когда выпадал снег, или весной, пока он еще не стаял. А летом – никогда.

– Здравствуйте, можно, я тут посижу? – спросила девочка, войдя в библиотеку.

– Можно, сиди, – ответила Лариса пришелице, отпивая остуженный мятный чай. Она берегла зубную эмаль и никогда не пила чай горячим. Ларисе Семеновне сразу понравилась эта веснушчатая девочка с давно немытыми рыжими волосами (и оттого оттенка темной меди), которая села за столик с журналами под окном, посмотрев на нее взрослым взглядом, и стала рыться в холщовом рюкзачке на пуговице.

Хорошая девочка, хотя и заброшенная, как кошка Муся, которую Лариса Семеновна пугливой и тощей подобрала в подъезде. Интересно, сколько этой рыженькой лет, десять, одиннадцать? Лариса Семеновна подумала, что если бы не аборт тогда, после отпуска в Ессентуках, одиннадцать лет назад…

– Ну что, домой завтра? Соскучилась, наверное, по дому?

Девочка подняла на Ларису удивленные глаза и ничего не ответила.

– Как тебя зовут?

– Луша.

Неожиданно. Полное имя получается Лукерья? Так старомодно сейчас детей не называют. Но вслух Лариса соврала:

– Милое имя.

Луша имя свое терпеть не могла. Лушка-лягушка, Луша-лужа. И угораздило ее так назвать! А все отец. Луша мечтала: когда вырастет, уедет в такой город, где ее никто не будет знать, и скажет, что ее зовут Лариса – хорошее, лисье, рыжее имя.

– А вас как зовут?

– Лариса. Семеновна.

– Повезло.

Это библиотекарю понравилось, и она решила разбавить монотонность дня.

– Давай чай пить, Луша! Я как раз чайник вскипятила. Ты любишь мятный чай?

– Не знаю, не пробовала никогда.

И они там же, на столе под окном, перенеся на стойку журналы (под ними оказалось выцарапано короткое, неприличное слово, которое Луша быстро закрыла своей эмалированной кружкой), стали пить мятно пахнущий отвар. Лариса Семеновна одобрительно заметила Лушкин маневр с кружкой и принесла из-за стойки на стол еще и пачку печений «Юбилейное».

– Ну как, вкусно?

Луше отвар не понравился, но понравилась Лариса Семеновна, поэтому она кивнула.

– Ты любишь читать?

– Не очень.

– Почему же? – воскликнула Лариса Семеновна.

Лушка задумалась. Литературу она считала неплохим уроком в расписании: ей всегда удавалось садиться в дальнем углу класса, где можно было рисовать без особых помех.

– Мне некогда.

– Вот как! Чем же ты так занята?

– Я рисую.

– Одно другому не помеха. Просто ты еще не встретила свою книгу.

– Что значит «мою»?

– Ну, такую…Такую, которую не забудешь, которая станет помогать.

– В чем?

– Во всем. А хочешь, я угадаю, какая книга – твоя?

Лушка пожала плечами.

– Ну, хорошо.

– Только все должно быть честно. Идет?

– Идет.

Лариса Семеновна загадочно улыбнулась, встала из-за стола и пошла к полкам. Лушка отвернулась и стала смотреть в окно на опустевший лагерь. Она подумала, что зимой сюда, наверное, приходят звери и укрываются на верандах деревянных корпусов. Картина в голове ожила, и ей ужасно захотелось это нарисовать.

Но Лариса Семеновна уже шла от полок с какой-то книгой.

– Условие такое. Ты прочитаешь прямо сейчас первые пять страниц, я тебе мешать не буду, и скажешь, угадала я или нет. Только честно.

– Хорошо.

Лушка взяла в руки книгу. Лиса, утка, снег. Фамилия смешная: Мамин-Сибиряк. В школе бы его задразнили. Название «Серая шейка». Вздохнула.

– А хотите, я вас сначала нарисую?

И, не дожидаясь ответа, достала из рюкзака на пуговице блокнотик и карандаш.

– Ну хорошо, нарисуй. С книжкой успеется. Так ты хочешь стать художником?

Луша не ответила и начала ловко рисовать, бросая быстрые взгляды на Ларису Семеновну, которая непонятно почему оробела и оттого немного дурачилась, торжественно и театрально гримасничая, на что Луша не обращала внимания и даже ни разу не улыбнулась.

– Ты левша? – вдруг спросила Лариса Семеновна тихо и сочувственно.

Луша смутилась и так повернула левую руку, чтобы Лариса Семеновна не увидела шрама.

– Иногда. Но в школе нет. А пишу я уже правой – переучилась, и хорошо пишу, – сказала поспешно и с гордостью.

– И как же тебе удалось переучиться?

И так, пока рисовала, Луша, сама не заметив, рассказала Ларисе Семеновне как ее переучивали из левшей…

До самого первого класса родители не замечали, что Лушка – левша. Да и как тут заметишь? Мать с отцом всю неделю на работе, а она в деткомбинате на пятидневке, дома только на выходных, а на субботу и воскресенье у матери то стирки накопилось, то на рынок поехала, то в очередях, а у отца то сверхурочные, то «рыбалка с мужиками». А ела Лушка почему-то правой, как все.

Воспитательница на пятидневке Алл Георгиевна (самая лучшая!) никогда ее за леворукость не ругала, и поэтому Лушка понятия не имела, что она дефективная, а узнала это только от Клары Петровны, когда пошла в первый класс. Там все и обнаружилось в первый же день: правой получалось ужас что, а левой – как у всех.

В школе больше всего тосковала Лушка по Алл Георгиевне. Молодая, веселая, только что из института, большая выдумщица, она рассказывала интересные истории. Особенно хороши была истории про доктора Гулливера, который попал в страну к маленьким человечкам, а еще про Робинзона, который сбежал из дома на корабле и оказался на совершенно пустом острове, без людей, как пионерский лагерь после третьей смены. Вот все это Лушка и рисовала, мечтая когда-нибудь тоже уплыть далеко-далеко. Алл Георгиевна Лушкины рисунки любила и прикнопливала их на стенку, чтобы все видели.

– И ты не побоялась бы жить на необитаемом острове одна? – вдруг спросила Лариса Семеновна.

– А что там страшного? – ответила Лушка, не поднимая головы. – Я в «Клубе кинопутешественников» такие острова видела. Море, песочек, пальмы с ананасами, бананы, и никто не мешает. И никакой школы. Главное, чтобы была пресная вода. Нет, необитаемый остров Лушку бы совершенно не испугал.

Так вот, когда обнаружился Лушкин дефект, мамку вызвали в школу. И они стояли вместе посередине кабинета директора, как на картине «Допрос коммунистов», что и сейчас висит в актовом зале. Стоя с опущенной головой, Лушка старалась не наступить на солнечного зайчика на паркете, и ей казалось, что были они там втроем: она, мамка и солнечный зайчик. Мамка страшно волновалась и все поправляла и поправляла свои немытые волосы, засовывая их под прозрачный платок. Поднимая руку, она невольно показывала пятно на локте «хорошего» платья, которое к тому же, оказывается, слегка разошлось в подмышке по шву, но мамка этого не видела, а Лушка и учителя видели. Солнечный зайчик вскоре предательски исчез.

За столом восседала директрисса, Нина Константиновна, строгая, сухая женщина, из-за увечья прозванная Костяная Нога. Одна нога у нее была короче другой, как все говорили, из-за «полимилита», поэтому она носила огромный, коричневый ортопедический ботинок. Завуч, усатый Павел Кузьмич Громов, преподаватель гражданской обороны и НВП (по кличке Калаш), в защитной гимнастерке и брюках хаки, облокотился на подоконник и время от времени зорко поглядывал вниз, на школьный двор. Справа от стола Нины Константиновны сидела, сложив руки на груди, Клара Петровна.

– Товарищ родительница, а ведь ситуация серьезная. У нас однажды из-за левши ЧП произошло, – сказала она, как рентгеновским лучом пронзая насквозь Татьяну, словно виновата в том ЧП была она. – Причем случилось это на мероприятии в честь дня рождения Владимира Ильича Ленина, в присутствии комиссии облоно, понимаете?! – Клара Петровна трагически понизила голос, словно объявляла о начале войны. – В присутствии комиссии Селиванов из пятого «б» со сцены отдал пионерский салют… левой рукой. Весь строй салютует правой, а он, всем наперекор, упорно – левой, левой и левой! Ломает весь строй, все единство! А в зале – завоблоно… Противопоставление себя коллективу. Чей педагогический просчет? Наш. Представляете?

6
{"b":"871756","o":1}