– Не знаю. Может, и правда. Всем скажут, что случилась авария, и делу конец.

– Не будут наглеть, – подытожил офицер.

Муно вышел на улицу, сел на мотоцикл, развернулся и поехал назад. На развилке он повернул в сторону Гуро.

Ему было все равно, убьют его или нет. Муно хотел побыстрей добраться до того поворота, за которым его ждала смерть. Он спешил с ней встретиться, но она убегала, оглядываясь и маня костлявым пальцем.

Муно проник на авиабазу прямо посреди дня через дыру в заборе, как бездомный пес, до которого никому не было дела. Ангары, казармы, взлетно-посадочные полосы – все лежало перед ним как на ладони. Возле цистерны с горючим стоял бензовоз, из него перекачивали топливо для вертолетов. Дежурный на вышке глядел в другую сторону.

Муно никогда раньше не стрелял. Он прошел через пустырь, добрался до бензовоза и проник в кабину. Кто-то оставил в ней автомат. Муно взял оружие и выбрался из машины. Обойдя тягач, он увидел двух бойцов – они разговаривали, следя за уровнем горючего в цистерне. Муно выстрелил дважды, затем отстегнул толстый шланг – керосин широкой струей полился на землю. Диверсант сел в бензовоз, отъехал немного в сторону и снова выстрелил. Топливо воспламенилось. Он сел за руль и покатил в сторону трехэтажных казарм, стоящих друг напротив друга. Муно заехал во двор между ними, вышел, застрелил человека в форме, который что-то кричал ему, открыл вентиль, поджег кусок ветоши и швырнул на землю, после чего развернулся и пошел прочь. Он едва успел отойти на безопасное расстояние, как бензовоз взорвался. Ударная волна опрокинула оба здания, начался сильный пожар. Муно заметил, что по нему стреляет солдат на вышке – он остановился, прицелился и с третьего выстрела сбил стрелка с насеста. Больше ему никто не мешал. Цистерны с авиационным керосином пылали. Кричали горящие люди, выла сирена. В суматохе он успел покинуть авиабазу, никем не замеченный.

Заночевал Муно в расселине посреди пустоши, укрыв мотоцикл сухой травой. Он спал, и ему ничего не снилось. Муно Садриани искали всю ночь, но не нашли. А на утро он снова сел на мотоцикл и погнал вперед – ему нужно было в город. Туда, где есть компьютер и интернет.

***

– Это стало для меня наркотиком, – сказал Муно, глотнув воды из протянутого Гектором стакана. – Я думал, что успокоюсь после того, как убью всех, кто отвечал за газовую атаку, но это был самообман. Я прикончил всех – даже министра. Даже советника президента, застрелил его прямо в кровати.

Он снова откинулся на подушку, поднял руку с растопыренными пальцами и стал разглядывать узловатую ладонь.

– Все время болят. Каждая косточка.

– Это можно вылечить.

Муно горько усмехнулся.

– Тело. Оно болит и стареет. Почему Фаркаст не дал мне умереть тогда? Это было жестоко.

Хронвек пожал плечами:

– Предвестник способен испытывать жалость только к самому себе. Расскажите, как вы познакомились?

***

Ему дали прозвище – Линчеватель.

Убив советника президента, Муно собирался покончить и с самим главой государства, но в процессе сбора информации о новой цели узнал, что тому было неизвестно об атаке на Путаройю.

Ночью Муно снились мертвые дети. Они сидели в классе с новенькими партами и слушали голос учителя, который смотрел на них с экрана телевизора. Они все были мертвы, их тела покрывали язвы, а распухшие лица отливали синевой. Учитель рассказывал о химическом строении молекулы иприта.

Муно проснулся весь мокрый и долго не мог вздохнуть. Он оделся, вышел на улицу и побрел в ночи, будто привидение. Навстречу ему попались солдаты – они были пьяны. Возможно, если бы он прошел тогда мимо, все бы закончилось. Но тут они начали обсуждать последнее задание, ругаясь и хохоча. В приграничных районах зачистки все еще проводились, до конца апартеида было ещё далеко.

Муно достал пистолет и расстрелял их всех. Восемь человек остались лежать на земле, а Муно Садриани вернулся в мотель и заснул как убитый.

Его ловили по всей Африке. Линчеватель был жесток, непоследователен в своих действиях и совершенно неуловим. Муно семь лет наводил страх на милитаристов, его незримое присутствие оказывало сдерживающий эффект во время рейдов и облав. Он не щадил ни солдат, ни офицеров. Муно убивал их на заданиях, в увольнении или прямо в расположении части, если считал, что они того заслужили.

Он стал неизвестным террористом номер один – о нем не говорили в новостях, так как Линчеватель был карающей рукой угнетенного большинства. Спецслужбы сформировали отдельное подразделение, чтобы поймать Муно Садриани, но он продолжал свое кровавое дело. Однажды он сидел в кафе, дожидаясь продавца оружия, и услышал разговор двух женщин. Они обсуждали историю месячной давности – облаву полицейских на бедный район. Искали тех, кто скрывался от переселения.

– Они меня держали за руки, один начал стягивать штаны, и тут в дверь заглянул солдат и говорит: «Хотите, чтобы вам Линчеватель глотки перерезал?» – шепотом рассказывала молодая негритянка. Ее подруга прикрыла рот рукой и спросила:

– И что же?

– Да и все. Они меня отпустили и ушли. У них вся охота пропала.

Муно тогда ещё не знал, что скоро все закончится. Продавец оружия был подсадной, и через две недели, во время передачи товара, Муно схватили. Он успел застрелить пятерых, а потом получил пулю в живот.

Ранение оказалось лёгким, в тюрьме его привели в порядок. Восемь месяцев Муно Садриани ждал приговора, ждал с нетерпением. Восемь месяцев ему снились мертвые дети. И вот настал день, когда его вывели из камеры и посадили на электрический стул.

В комнате сидели какие-то люди. Муно было все равно, он был изможден. Первый месяц его допрашивали, и на допросах Линчеватель ничего не скрывал. Поначалу его били, потом перестали. Он же просто хотел крепко заснуть – и способ значения не имел. Электрический стул вполне для этого годился. Смерть, наконец, вышла из-за поворота и раскрыла свои объятия.

Ему уже нацепили на голову стальной обруч с электродами. Чего они ждут? Он поднял голову и посмотрел в зал. Серые глаза глядели на него из этой жалкой толпы, и в этих глазах была такая воля, что Муно даже приободрился. А потом Гордон Фаркаст устал и поднял руку.

Начальник тюрьмы вскочил, засуетился. Охранник отошел от рубильника. Тюремный врач снял обруч. Все вышли вон, оставив Предвестника наедине с приговоренным. Он подошёл к Муно, наклонился и сказал:

– Ты хочешь убивать. И хочешь умереть. Но мертвый ты убивать не сможешь, мертвецы гниют в земле.

Линчеватель молчал. Фаркаст добавил:

– Поклянись могилой своей семьи, что будешь служить мне, и я подарю тебе жизнь. Мне нужен такой человек. Для тебя будет много работы.

Муно поклялся. Он ушел вместе с Предвестником. Позже он жалел, что согласился, но выбор был сделан.

Они в чем-то были похожи. Тьмой, которая сидела у каждого внутри. Фаркаста тоже что-то толкало вперёд, заставляя действовать. Он много работал, жил так, как хотел, ни в чем себя не ограничивая. Он был невероятно богат, Муно казалось, что этому человеку принадлежит больше половины мира. Позже, когда Садриани доказал свою верность и был допущен к самым секретным делам, он убедился в своей правоте – Гордон Фаркаст владел огромными активами в самых крупных компаниях мира. Его рацелаты вертели политиками разных стран, используя компрометирующие данные и деньги. Деятельность Никого была бурной, но, с точки зрения Муно, бессмысленной. И однажды он задал хозяину вопрос.

– Зачем я все это делаю? – повторил Гордон, глядя в окно на склоны Альп – Чтобы обмануть смерть.

– Разве смерть можно обмануть? – спросил Муно равнодушно.

– Твою смерть я обманул, – заметил Фаркаст.