– Как, Арчи, ты здесь?
А потом замерла, пораженная страхом: побелевшее лицо кузена сразу же сказало ей, что он принес горькие новости.
– Тихо! Только не пугайся. Заходи, я все тебе расскажу, – прошептал Арчи, ставя на стол бутылку, которую достал из медицинского шкафчика доктора Алека.
Роза все поняла и повиновалась: у бабушки Биби случился приступ ревматизма, ей нужно было каждое утро давать лекарство.
– Что такое? – спросила Роза, в трепете обводя комнату взглядом: она боялась увидеть то же, что уже видела в новогоднюю ночь.
Но кроме Арчи, в кабинете никого не было, он подвел ее ближе к шкафчику и произнес, делая над собой явственное усилие, чтобы голос звучал ровно и бесстрастно:
– Чарли покалечился! Дяде нужно еще эфира и широких бинтов, они тут в каком-то ящике. Он мне сказал, да я запамятовал. Ты тут порядок наводишь, отыщи, пожалуйста. И поживее!
Он еще не успел договорить, а Роза уже открыла ящик и дрожащими руками начала доставать оттуда бинты.
– Все узкие! Сейчас широкие сделаю. Можешь подождать? – Она схватила старенькую простыню, разорвала на полосы и принялась сворачивать их, бросив тем же трепетным тоном: – А теперь рассказывай.
– Я могу подождать, они не прямо сейчас нужны. И вообще я никому не хотел говорить, а уж тебе и подавно, – начал было Арчи, разглаживая полосы ткани, разложенные по столу; его явно удивляли мастерство и хладнокровие Розы.
– Я все выдержу, давай живее! Он сильно покалечился?
– Боюсь, что да. У дяди вид встревоженный, а Чарли, бедолаге, так больно, что я просто сбежал, – сознался Арчи, бледнея пуще прежнего; особенно сильно побелели губы, которым еще не доводилось рассказывать столь печальную повесть. – Он, понимаешь ли, вчера вечером поехал в город встретиться с человеком, который покупает у него Брута.
– Так это Брут? Я знала, что добром не кончится! – воскликнула Роза, бросив бинты и заламывая руки, – она уже угадала конец истории.
– Да, и если б его без меня не пристрелили, я бы сам, не задумываясь, пустил в него пулю, ибо он сделал все, чтобы убить Чарли, – пробормотал Арчи мрачно, потом тяжело вздохнул и добавил, отвернувшись: – Впрочем, зря я так, этот паскудник не виноват. Ему нужна твердая рука, а…
Арчи осекся, а Роза тут же выпалила:
– Продолжай! Я должна знать все.
– Чарли встретил старых приятелей – совершенно случайно; эти господа собирались поужинать вместе, пригласили и его – сказали, что на прощание. Он не смог отказаться, ну и переборщил. Поехал домой один, в непогоду, хотя они и пытались его удержать – не в том он был состоянии. Там у нового моста высокая набережная – ну, ты помнишь; то ли ветер загасил фонарь, то ли Чарли про нее забыл, то ли Брут чего-то испугался, но они оба рухнули вниз.
Арчи говорил стремительно, прерывисто, но Роза все поняла и на последних словах, застонав, спрятала лицо в ладони, как будто трагедия разворачивалась прямо у нее на глазах.
– Вот, выпей, дальше я рассказывать не буду, – сказал Арчи и, метнувшись в соседнюю комнату, принес стакан воды; ему хотелось как можно скорее со всем покончить и уйти, ибо в этом доме боли оказалось не меньше, чем в том, который он только что оставил.
Роза выпила воды, а потом – Арчи попытался сделать шаг к двери – крепко взяла его за локоть и приказала таким тоном, что не повиноваться было невозможно:
– Ничего не скрывай, скажи мне немедленно все самое страшное.
– Мы ничего не знали, – покорно продолжил Арчи. – Тетя Клара думала, что он у меня, нашли его только сегодня рано утром. Его опознал какой-то рабочий, Чарли принесли домой – думали, что он мертв. Я час назад прибежал за дядей. Чарли в сознании, но он страшно искалечен, и судя по тому, как переглядывались дядя с Маком… Ах! Ты только представь себе это, Роза! Обездвиженный, беспомощный, один всю ночь под дождем, а я ничего не знал, ничего!
Тут Арчи не выдержал, осел в кресло, уронил лицо на стол и зарыдал, точно девушка. Роза еще никогда не видела плачущего мужчину, и ее страшно поразило это зрелище, ничем не напоминавшее более тихое женское горе. Позабыв о собственных терзаниях, Роза попыталась утешить кузена: подошла ближе, подняла его голову, прижала к себе – в подобных обстоятельствах женщины всегда сильнее мужчин. Такой простой жест, но Арчи опомнился: бедняга не выдержал тягот, которые обрушила на него судьба, но Роза дала ему возможность излить душу на своей надежной груди:
– Фиби уехала, теперь и Чарли не будет – как я это переживу?
– Фиби вернется, дружок, да и Чарли, будем надеяться, останется с нами. Я слышала от опытных людей, что в первый момент всегда тяжелее всего, так что приободрись и надейся на лучшее, – откликнулась Роза: она искала слова утешения, но не нашла почти ни одного.
Тем не менее сказанное возымело действие: Арчи взял себя в руки, как подобает мужчине. Он утер слезы, которые проливал так редко, что они даже не знали, куда им капать, встал, встряхнулся и, набрав полную грудь воздуха, будто после погружения под воду, сказал:
– Я в порядке, спасибо за помощь. Прости, что расклеился, но это был просто ужас: меня разбудили, и я увидел Чарли в таком состоянии. Мне нужно идти: бинты готовы?
– Сейчас будут. Скажи, пусть дядя пошлет за мной, если это понадобится. Ах, бедная тетя Клара! Как она?
– В полузабытьи. Я привел к ней маму, она сделает все, что только в человеческих силах. Подумать страшно, что будет с тетушкой, если…
– Тогда помочь ей сможет только Всевышний, – ответила Роза, ибо Арчи не сумел закончить фразу. – Вот, держи и почаще приходи ко мне с новостями.
– Какая ты у нас храбрая! Буду приходить. – И Арчи вышел в дождь, согбенный под ношей горя и гадая, как Роза может сохранять такое спокойствие, когда ее любимый Принц при смерти.
День выдался долгий и темный, ничто не нарушало его печального течения, кроме новостей, которые доставляли ежечасно, – докладывали о незначительных переменах то к лучшему, то к худшему. Роза по возможности мягко сообщила новости бабушке Биби и взяла на себя задачу поддерживать дух старой дамы, ибо добрая старушка, будучи совершенно беспомощной, возомнила, что без нее все обязательно сделают не так. Ближе к вечеру она заснула, и Роза спустилась вниз распорядиться, чтобы в гостиной зажгли камин и свечи и чтобы готовы были подать чай по первому слову; она знала, что придет кто-то из мужчин, что бодрое приветствие и горячее питье будут куда более кстати, чем слезы, мрак и отчаяние.
Наконец появился Мак и сообщил прямо от дверей:
– Немного лучше, кузина.
– Слава богу! – воскликнула Роза, разжав стиснутые ладони. А потом, увидев на свету, какой Мак измученный, мокрый и голодный, добавила тоном, который сам по себе служил успокоительным: – Бедняжка, как же ты устал! Иди сюда, я устрою тебя поудобнее.
– Я шел домой немного освежиться, но должен вернуться через час. Мама заняла мое место, чтобы я слегка передохнул, – дядя отказывается отходить от его постели.
– Не ходи домой: если тетя у Чарли, чего тебе там делать? Ступай к дяде в комнату, освежись, а потом возвращайся, я напою тебя чаем. Ну пожалуйста, пожалуйста! Это единственное, чем я могу помочь, а сидеть без дела просто невыносимо!
Из последних слов стало ясно, как она измучилась, и Мак тут же подчинился, тем более что и утешаться, и утешать оказалось очень кстати. Когда он вернулся, явно взбодрившись, перед столом стоял изящно накрытый чайный столик, а Роза вышла кузену навстречу, щедро опрыскала его одеколоном и, чуть улыбнувшись, произнесла:
– Я не выношу запаха эфира, он напоминает об очень странных вещах.
– Какие непостижимые существа женщины! Арчи сказал, что ты выслушала новости как настоящая героиня, а теперь бледнеешь от дурного запаха. Совершенно необъяснимо, – призадумался Мак, покорно подставляясь под ароматный душ.
– Согласна, но я целый день воображала себе всякие ужасы, вот и разнервничалась. Давай не будем про это говорить, просто выпьем чаю.
