– Он самый, – самодовольно ответил Костя и перевел на меня заинтересованный взгляд. – Глаза красные тоже от усталости?

– Да, я много работаю за компьютером, – не задумываясь ответила я.

– Понимаю, – качнул головой, а я обратила внимание на сильные тренированные мышцы на шее.

– Ты очень изменился, – констатировала я.

И вновь картинка, как после уроков в тот злосчастный День святого Валентина заявила ему, что больше мы общаться не будем и что пусть он не приближается ко мне даже на пару метров. И в «Клуб путешественников» ему тоже вход закрыт. Так как из-за него произошла эта абсурдная ситуация, именно я пережила такой позор, поэтому в качестве компенсации он просто обязан перестать посещать данный кружок.

Конечно, я знала, что Костя не будет спорить и уступит мне.

Так и было, он просто кивнул и, понуро опустив голову, побрел в сторону дома.

Столько времени прошло, он, наверное, даже не помнит этого. А у меня до сих пор в груди что-то щемило при воспоминании об этом глупом поступке. К слову, это было самое частое воспоминание о школе. О том, как я потеряла единственного друга из-за чьего-то влияния, побоявшись насмешки.

– Так сколько лет прошло. Лет пятнадцать? Больше? Все меняются. Время не щадит никого, – не понимая смысл моих слов, рассуждал он.

– Я как бы комплимент ему пытаюсь сделать, а он тут философствует.

– Комплимент? Это я должен восхищаться, какой красивой женщиной ты стала, – улыбаясь, ответил он.

Его слова звучали так непринужденно, искренне. Это немного обескураживало.

– Если ты имела в виду, каким толстячком я раньше был, то за это спасибо голодным институтским годам. Без маминых пирожков я быстро исхудал. А еще декан факультета шантажировал проблематичной сдачей экзаменов, если не вступлю в их студенческую команду по баскетболу. Теперь без спорта вообще не могу.

– А глаза? Лазерная коррекция зрения? – уточнила я.

– Все же помнит, – немного усмехнувшись, отметил он. – Она самая.

– Есть такое. Ты решил с мамой отпраздновать Новый год? – Я была рада видеть Костю.

Но еще больше была рада тому, что не придется целый час в пути убиваться в отчаянии.

– Решил – громко сказано. Мама угрожала вычеркнуть меня из завещания и удалить мой номер со своего телефона, если этот Новый год проведу вдали от семьи. Потом обычно звучит заученная фраза: у всех уже внуки, одну меня никто не радует на пенсии. – Он попытался спародировать манеру своей мамы говорить и ее мимику.

– С завещанием очень жестоко, – с серьезным видом отметила я и перевела на него улыбающийся взгляд.

Выдержав короткую паузу, мы оба засмеялись.

Я помнила Ольгу Николаевну доброй и скромной женщиной, работающей учителем русского языка и литературы в нашей школе. Ее поздний брак быстро распался, поэтому ей в одиночку пришлось растить сына. Благо в нем души не чаяла. И максимум, что в завещании она могла указать, так это небольшую двухкомнатную квартиру. А судя по внешнему виду ее сына и недешевым часам на руке, ему эта недвижимость не особо и нужна была.

– Так, а почему не порадуешь маму внуками? – Не то чтобы я собиралась устроить допрос, просто каждая минута затишья подкидывала неприятные мысли, а я пыталась всячески этого избежать. Да и в целом мне было интересно, в какого мужчину превратился мой бывший друг.

– Для этого вроде любящая жена требуется, а у меня в наличии такой нет. Есть, конечно, суррогатное материнство, но на него, боюсь, у меня денег не хватит. Так что это больше вопрос к тебе. – Взглядом он указал на мое обручальное кольцо.

Да! Я его еще не сняла. Привычка, что поделаешь.

– Мы… мы много работаем… у нас ипотека… вроде как есть еще немного времени пожить для себя. – Пожимая плечами, я опустила взгляд на пол.

– Ипотека – это надолго, работы меньше со временем не станет, а пожить для себя… еще не надоело? – Он чуть склонился ко мне, внимательно следя за моей реакцией. Будто и без слов пытался понять ход моих мыслей.

– Костя, ребенок – это большая ответственность, – пропустив легкий обрыв в дыхании, ответила я.

– С этим не поспоришь, – подтвердил он, все еще не спуская с меня пристального взгляда.

– Я думаю, у нас все впереди. Муж только устроился на новую работу, надо обвыкнуться. Время еще есть. – Не знаю, зачем начала все это говорить, следовало бы перевести разговор в другое русло, а то при воспоминаниях о том, как муж быстро освоился на новой работе, у меня мгновенно свело челюсть от перенапряжения.

– Сотникова. – Костя склонился еще ближе, а я, глянув на него исподлобья, замерла. В какой-то момент все вокруг перестало существовать, исчезли лишние звуки, я забыла о том, что в вагоне помимо нас еще люди. А соседи напротив и вовсе не спускали с нас глаз. Что он творит? – Знаешь, с чем еще не поспоришь?

– С чем? – шепотом переспросила я.

Под пристальным взглядом карих глаз стало как-то неловко. Костя наверняка это почувствовал, поэтому позволил небольшую заминку, заставившую мое сердце ускорить темп.

– С тем, что ты так и не научилась врать, – самодовольно заключил он.

– Что? При чем тут это? – чуть испуганно отреагировала я.

– Почему ты так напряглась? – не смотря на меня, спросил он.

Костя делал вид, что наблюдает за пассажирами в вагоне.

– Не понимаю, почему я вообще должна отвечать на твои провокации, – собравшись, произнесла с присущей мне холодностью. Прямо как на важных деловых переговорах.

Впрочем, я прекрасно понимала, о каком напряжении он говорил: моя спина натянулась струной, и я чересчур вздернула подбородок. В своем роде эта была моя боевая стойка. Если оппонент слишком действовал на нервы, то я еще подключала свой колючий взгляд.

В случае с Костей этого вообще не требовалась, просто я не знала, как реагировать на его заявление, и еще отчетливо осознавала, что если он с такой легкостью уловил ложь в моих словах, то моя семья сделает то же самое на раз-два.

– Лиза, расслабься. Я вовсе не хочу знать, что у тебя с мужем. С моей стороны некорректно было указывать на то, что я заметил… твое смятение. Извини. – Он говорил это искренне, без какого-либо высокомерия в голосе.

– Ничего, – ответила и тут же почувствовала, как плечи расслабились и склонилась голова.

Несколько минут я смотрела на свои руки, а потом повернула голову в сторону Кости. Он смотрел в окно. Я увидела и свое, и его отражение в стекле. В какой-то момент наши взгляды пересеклись.

Карие глаза все так же были внимательны, но было в них что-то родное, согревающее. Я отвела взгляд первая, так как решила, что в связи с последними событиями у меня явно ухудшилось зрение, да и поток фантазии лил совсем не в том направлении. А потом неожиданно для самой себя вернула взгляд к стеклу и тихо сказала:

– Мы разводимся.

Не знаю почему, но мне показалось, что все люди в вагоне бросили на меня заинтересованные взгляды. Хотя они не могли слышать то, что я сказала. Кроме наших соседей напротив. Но молодой парень был в наушниках и качал головой, видимо, в такт музыке, что лилась в его уши. А женщина старалась сделать вид, что увлечена видом за окном. Но что она могла там видеть?

Костя недолго продолжал наблюдать за мной в отражении стекла.

– Все к лучшему, – повернувшись, твердо сказал он.

– Безусловно, – улыбнувшись, ответила я. – Правда, как представлю, какой допрос устроит моя семья…

– Лиза, никто не может тебя заставить говорить, если ты не хочешь. Сказала, мол, так и так, развелись… никаких вопросов, никаких советов. Точка.

– Ты просто не знаешь мою семью. Они не поймут, если я так буду с ними разговаривать, – качая головой, ответила я.

– Может быть, – задумчиво ответил он. – Наверное, работа юристом накладывает свой отпечаток.

– Ты даже не представляешь, что я хотела сделать, чтобы никто не стал меня жалеть и задавать лишних вопросов, – отчаянно произнесла я.

– Надеюсь, ты не хотела никого убить? – еле слышно спросил Костя, наклонившись так близко, что окутал запахом своего парфюма.