Кайнозой Прошлой жизни больше нет. Развалился белый свет. И теперь в его разломе Мы с тобой живем, как в доме. Прошлой жизни не вернуть. Плачь – не плачь, не в этом суть. Я сегодня научилась Вить веревочку, что вилась Сотни лет до нас: почин И конец ее один. Если я веревкой этой Обмотаю всю планету, Обвяжу хвосты комет, В этом смысла больше нет. Потому что все былое Там живет – в культурном слое. А над ним растет другой — Пятеричный кайнозой. 3 июня 2023 года каменная симфония базальтовый орган река азат симфония молчания из камня журчит вода и кажется она мне дает надежду что нельзя назад все возвратить река идет с истока какой бы ни была она глубокой всегда до устья и речной поток не в дом стремится за его порог и то как горный здесь звучит орган природы милость не ее изьян 27 мая, Армения, – 8 июля, Москва Аля Карелина Родилась в 1993 году в Кемеровской области, окончила филологический факультет КемГУ, живет в Краснодаре. Работала секретарем в издательстве, телеведущей. Лауреат всероссийских фестивалей имени А. Бельмасова (2014), «Мцыри» (2016). Награждена медалью имени М. Ю. Лермонтова (2016). Победитель литературного конкурса в рамках Сибирского фестиваля искусств «Тарская крепость» (2020). Публиковалась в «Литературной газете», журналах «Новая Юность», «Prosodia», «Знамя». Публикация в рамках совместного проекта журнала с Ассоциацией союзов писателей и издателей России (АСПИР). * * * Возможно, в следующий раз тебе повезет — сам Царь Коры съест тебя, как заморский деликатес. В ямку, что под тобой останется, новая гусеница заползет. Еще ни одна гусеница не выразила свой протест. Это так скучно, я б зевнула во весь свой клюв. Дядя, не гусеницу, а радужного жука принеси! Пополам его, как драгоценный камушек, расколю, буду в сережках носить. ДЕВОЧКА С ПЕРСИКАМИ Провела целый день, разгуливая по дереву, насекомым взглядом осваивая ландшафт — от горбатого корня до абрикоса спелого, застревала в росе, забывала порой дышать. Не в одну вгляделась рану и червоточину, сколько дивной метаморфозы сокрыто в них. Где с утра был саван, к обеду парча барочная, а хитин, угодивший в камедь, почти финифть. На высокой ветке в царственной кататонии птица-туча нахохлила перистые бока. Крах! Ужалила ветку ржавую клювом-молнией и оставила только слово от червяка. Тут я – вздрогнула – и по коре покатилась кубарем, перламутровый панцирь от передряги спас. На другое дерево, персиковое, взберусь скорей, обещаю себе на этот раз не упасть. МОЛОКО И ХЛЕБ Дед с костыликом, навеселе, хрипло подначивает: «Не едет автобус, мальчик?» Объявление: «Магазин “Молоко и хлеб” для обогрева [в морозы] не предназначен». Лишних денег на булочку нет. Хоть бы богатый прохожий выронил сотку. Собака облизывает красный снег. От мысли, что это такое, становится жутко. Страшно трясущимся телом войти в магазин, девушку-продавщицу напрасно тревожить. Вдруг она рявкнет: «Хлеб остался черный один, нет молока, только снег. Убирайся, противней не видела рожи». Топ-топ ногами, снова топ-топ. Вконец напугал дед с костыликом – а вдруг у него костылик оттого, что однажды зимой задубела нога у магазина на остановке, когда автобусы не ходили. * * * С той стороны промолчит, с другой стороны, ой, смотри! Стекла заиндевеют, лампа перегорит, балкон золой и снегом наполнится до краев, ворон не своим голосом проорет — прежде, чем он с ней заговорит. Но не зарница, не свет, не затмение, не гроза — кошачий бархат – вот какие его глаза. Она его не ждала, не ждала, хочет – сама придет, когда петербургский гранит прорастет маками — на могиле плясать. ДАРЫ В июле гуляю по яблокам и улиткам. Во время гниения, жирного урожая, во время убытка, в общем, во время подсчета (не то чтобы это важно, но надо сказать о чем-то) тебя и меня не суммировали, умножали. Плоть дерева разрезает ужасный прочерк. Год смерти – он и рождения, жалко, тот же. Борис распугал всех птиц, хоронила молча. Молитвой за некрещеного подытожив. У Бори других даров на уме немало — И жабка, и птенчик, и пирожок с капустой. Мне жалко живое, я Борю не обнимаю. И вздрагиваю от яблочного хруста. Проза
Марина Шубина |
