Мытько ткнул пальцем в воздух.

– Вот! Об этом я и хотел с вами поговорить, для этого я вас и позвал, Никита Егорович. У Морошко схожая цитологическая картина, но я только сейчас это перепроверил и установил, сохранились у меня образцы его тканей, не все отправил на гистологию и биохимию. Ведь первоначально казалось, картина предельно ясна была. Голова с плеч – и смерть, никаких вопросов о причине смерти. Ни алкоголя в крови, ни других сильнодействующих веществ не обнаружено. А тут вот нога… Хитрый случай, еще и пятна на коже нетипичные для кровопотери. Все досконально исследовал и вот нарыл, – Мытько махнул на столик с микроскопом, будто приглашал снова взглянуть на результаты его «инфузорных» изысканий.

Но при этом эксперт виновато поджал губы.

– Погодите, – нахмурился Горохов. – Это что получается? Что заключение по первой жертве, по Морошко, неверное?

– Отчасти, – прижал руки к груди эксперт. – Все же, отсечение головы в приоритете, как причина смерти.

– И что теперь? – продолжал хмуриться Горохов. – Назначать повторную экспертизу? Или дополнительную. Или как?

– Лучше не надо, – Мытько заискивающе посмотрел на шефа и чуть улыбнулся. Просто имейте это в виду, про угарный газ, держите в уме.

– А почему вы не хотите это документально зафиксировать? – с подозрением спросил Катков.

Точность он любил, а вот тонкости понимал не всегда. Я заметил, как Мытько поморщился, будто ему на мозоль встали.

– Понимаете, мне еще квалификацию подтверждать скоро. За ошибочные выводы меня по головке не погладят.

– Ладно… – кивнул Горохов. – Оставим пока так. Хватает доказательств эти два эпизода объединить. Трупы в лесу привязаны. Веревка схожая из пеньки, частей тела у каждого не хватает. Кровь слита. Картина схожая и без угарного газа. Но вы сохраните биоматериал Морошко на всякий пожарный случай. Мало ли что… Возможно, все-таки придется назначать повторную экспертизу. Но, думаю, обойдемся.

– Спасибо, – Мытько истово пожал руку следователю. – Я в долгу не останусь.

– А вы мне и не должны, – вскинул на него бровь Горохов. – И вообще, что за бардак у вас в морге творится? Судя по объявлению на входной двери, у вас тут незаконная торговля трупами организована?

– Ну что вы! – всплеснул руками Мытько. – Это патологоанатом Лешка Вязовскин калымил. Людям лапшу на уши вешал, мол, вскрытие и прочая помывка трупов – платная. Но с ним уже беседу провели, проверкой из ОБХСС пригрозили. Исправился, паскудник, вроде.

– Тогда объявление почему не снимете?

– Так сказать, для устрашения. Решили, пусть пока повисит – и Лешке наука будет.

Дверь лаборатории распахнулась и внутрь ворвалась Лена. Моя старая знакомая. Медсестра, которая меня выхаживала с ножевым, а ныне – супруга и помощница Мытько. Легкое летнее платьице ладно сидело на фигуре, которую я сначала не узнал.

При виде меня девушка расплылась в улыбке:

– Петров?! Ты, что ли? Ух, какой ты стал. Видный мужик. Ну ниче се-е…

– Смотрю, ты похудела, – немного удивился я, созерцая Лену по габаритам на пару размеров меньше прежней.

– Похудеешь тут, – медсестра зло зыркнула в сторону Мытько, тот поежился и чуть втянул голову в плечи.

– Кобелина! – прошипела Лена, пепеля его взглядом.

– Зайчик, – пролепетал в ответ Мытько, пятясь и сворачивая за стол с Черпаковым. – Я на рыбалке был. Я же уже рассказывал.

– Не ври, скотина такая! – Ленчик наступала и напоминала танк. – Я звонила Михалычу, он сказал, что позавчера в глаза тебя не видел.

Злая супружница бегло огляделась, будто ища, чем бы запульнуть в Павла Алексеевича, но на стеллажах, кроме формалиновых банок с почками и прочим ливером, ничего не было. Тогда женщина решила действовать без метательного оружия, врукопашную.

Коброй кинулась вокруг «разделочного» стола и попыталась изловить бессовестного прелюбодея.

Но не тут-то было. Мытько прыгучим тушканчиком ловко уворачивался от «кобры» и кружил вокруг секционного стола, на котором ни в чем не повинный Черпаков раздражённо потряхивал единственной ногой.

– Ну Лена, зайчик, ну, перестань, люди же кругом, – канючил беглец.

– Где ты был позавчера ночью? Говори! – взвизгнула Лена, не обращая на присутствующих никакого внимания.

После нескольких безуспешных попыток изловить Мытько она остановилась и, чуть отдышавшись, глянула на меня:

– Андрей, будь другом, прострели этому кобелю ногу, не могу его догнать, и хвост заодно прострели, чтобы больше рыбку не ловил.

– Ну, мы, пожалуй, пойдем, – Горохов отчаянно боролся с улыбкой, которая настырно лезла на его, казалось бы, невозмутимое лицо. – Большое спасибо, Павел Алексеевич, успехов вам в семейной жизни. Гы-гы-гы…

Наши потянулись к выходу за шефом, а я чуть задержался:

– Я, смотрю, Ленок, у вас весело. Не скучаете.

– Заскучаешь с ним, – сдалась Лена и отошла от «бегового» стола. Ты-то как? Женился?

– В процессе, – уклончиво ответил я.

– В процессе он, – фыркнула медсестра уперев руки в бока. – Все вы, мужики, одинаковые…

Мы обменялись с Леной еще парой любезных фраз, она чмокнула меня в щеку на прощание, велела заходить в гости и вытеснила меня из секционной, сказав, что дальше будет серьезный разговор с мужем. Вот только бы изловить его, паскуду, как-то.

Я пожелал Лене удачной охоты, Павлу Алексеевичу – никогда не сдаваться и поспешил за нашими. Нагнал их уже на крыльце.

Они что-то обсуждали. А вернее, выглядело это так, будто Погодин выступал с речью.

– А я еще вчера говорил, что Мытько мог убить, ну, теоретически, – вещал Федя. – Получается, что время смерти Черпакова – позавчерашняя ночь. Как раз, когда Мытько не ночевал дома.

– Да отстань ты уже от Павла Алексеевича, – хмыкнул Горохов. – Если бы он был этим Мясником, то зачем бы нас сегодня вызванивал? И сообщал подробности об отравлении угарным газом. Он тогда должен нам работу усложнять, а не помогать.

– А затем, – Федя по-гороховски поднял указательный палец вверх, – чтобы жопу себе прикрыть.

– Не понял, – шеф даже остановился.

– Ну, смотрите, – пользуясь всеобщим вниманием, Федя выражался уже немного степенно и снисходительно. – Вот, допустим, Мытько скрыл этот факт про угарный газ в деле Морошко специально. А по второму убийству – понял, что шило в мешке не утаишь. Ткани на химическое исследование пошли, там вскроется факт отравления. Ведь так? Вот и выставил он это, будто сам диагностировал воздействие оксида углерода на ткани по цитологическим признакам.

Мы раскрыли рты и уставились на Федю.

– Ты где таких слов нахватался? – брови шефа встали елочкой.

– Передачу «Здоровье» мама регулярно смотрит, в отпуске был, тоже приходилось с ней созерцать, – отмахнулся Федя. – Ну, так вот, получается, он сделал себе алиби. Будто обнаружил, признал ошибку и покаялся.

– А по первому трупу почему тогда не боялся скрывать? – впился в Федю взглядом Горохов.

– Так он по первому биоматериал химикам и не отправлял даже, возможно. Ну, там, провел-таки общие анализы. На алкоголь, на наркотики, по-быстрому. Типа, раз голова отрублена, значит, вопросов не будет. А тут нога, пришлось по полной исследование проводить. Вот и всплыл факт отравления угарным газом. Вернее – всплывет, а пока Мытько форсировал ситуацию. Сделал ход на упреждение. Логично же? Ну, что молчите? Ведь так?

– Опасный ты человек, Федор Сергеевич, – покачал головой шеф.

– Это почему?

– Любого под монастырь можешь подвести. Логикой этой своей.

– Андрей, ты хоть скажи, – Федя умоляюще повернулся ко мне. – Рабочая это версия? Да?

– Вполне, – кивнул я. – Вот только не совсем приятная…

– Я и говорю, – оживился Федя. – Мытько надо проверять. И резать он умеет, и, наверняка, машина с гаражом у него есть.

Проходная фабрики музыкальных инструментов встретила знакомыми, но уже подзабытыми запахами лака и растворителя.

На «калитке» дремал дедок-вахтер. Блин, тот же самый, что работал, когда я еще здесь был в семьдесят восьмом. Судя по его безразличному взгляду, он меня узнал и, наверное, думает, что я до сих пор здесь работаю. Моя рука потянулась за ксивой в карман, но старик махнул, мол, не нать пропуск, проходи, не задерживай очередь, хотя за мной никого не было.