«Дни жизни всем отмерены…» Дни жизни всем отмерены, Не знаем, Кем и Сколько, И, если что потеряно, Вздыхаем, плачем горько. Стареть боимся и дряхлеть, На Бога уповаем… Но как нам жить и что надеть, Мы сами выбираем. «Бог терпел – и нам велел…» Бог терпел – и нам велел. Бог простит – и я, конечно. Слишком много нервных дел, Чтобы людям жить безгрешно. Я и сам камнями бит, И бросал, бывало, тоже. Он в итоге всех простит. Даже дьявола, быть может. «Конечно, друг мой, мы грешим…» Конечно, друг мой, мы грешим Порой безбожно, мерзко, Но каемся и в храм спешим, Пыл усмиряем веско. И Бог прощает грех любой, Раскаянье смиренное, Но дьявол – он нечист душой, Нет в нём благословенного… «В гремящем на стыках плацкартном вагоне…» В гремящем на стыках плацкартном вагоне В полуночный час так светло от луны. Осталось былое на дальнем перроне, С собою лишь память да редкие сны. Не спится. Трезвонят в ночи переезды, Отсек озаряется солнцами фар. И снова не звёзды, а именно звезды Сияют, как времени вещий пожар. «В дни будней суетных, в засилье инета…» В дни будней суетных, в засилье инета Нам некогда вспомнить, что память хранит, То лучшее, светлое в чистых рассветах, Романтику песен, вагонов «магнит». И пусть не до звёзд, не до лунного света, Мы несовершенны, и время не спит, На многое пусть не находим ответа, Но сила Надежды, как тайна, манит. «Милая родина в люльке снегов…» Милая родина в люльке снегов, В небе луна погремушкой немою, Бисером звёздным расшитый альков Сон сторожит над её головою. Родина, милая, ласковых снов! Пусть стороной каруселят метели. Музыкой добрых и нежных стихов Буду баюкать тебя в колыбели. «Прекрасна Севера земля…» Прекрасна Севера земля, Её снега бескрайни, Зима в оправе хрусталя, И сны её покрыты тайной. И я красу твою пою Над лёгкой колыбелью В далёком северном краю «На вёрстах выпавших путей…»
На вёрстах выпавших путей Всегда в достатке злобы, фальши И малодушия людей — Прими, как есть, и следуй дальше. Коль ты поэт, ты знаешь суть: Всё преходяще, всё не ново, Чтоб в бездне лет не потонуть, Оставь незыблемое – слово. «Принять такое нелегко…» Принять такое нелегко, Хоть, право, научиться можно, Но суть иль сущность, как поток, Неукротима, многосложна. Всё преходяще, это так: И только музыке доступно Без слов пройти из такта в такт, Оставив суть, отбросить ложное. «Который год безмолвно пианино…» Который год безмолвно пианино, Глядят с него безрадостно в окно Тряпичные Пьеро и Коломбина, Ждут девочку, что выросла давно. Лежат на антресоли Верди с Григом Забытые и вздрогнут лишь, когда Усталая струна с надрывным вскриком Умолкнет в пианино навсегда. «Молчат игрушки детства – позабыты…» Молчат игрушки детства – позабыты, У инструмента чуть «охрипший» строй: Хозяйки нет, и клавиши закрыты, Печалятся под пыльной бахромой. Молчат на антресоли сочинения Великих музыкантов прошлых лет, Но снятся им звучащие творения И тени рук, играющих квартет. «А знаешь, я очень люблю шоколад…» А знаешь, я очень люблю шоколад. Желательно горький, и чтоб без начинки. Сказал вот – и вспомнился хруст золотинки И плитки дразняще густой аромат. Неспешно, по долечке прямоугольной Настрою себя на лирический лад. Наверно, за то и люблю шоколад, Что вновь на часок всем на свете довольный. «Вечерний шоколад и голос саксофона…» Вечерний шоколад и голос саксофона, Поющего неспешный томный блюз, Всё навевает трепет полусонный, Любви и неги сладостный союз. «Горька утрата – умер холодильник…» Горька утрата – умер холодильник, С которым худо-бедно сорок лет Ты прожила в согласии, без бед. (Уж лучше бы посеяла мобильник!) Безжизненно оттаял и затих, Морозных чувств в углу мутнеет лужа, Он пережил двух кошек, даже мужа, Ну как не посвятить бедняге стих. «Ты прости, мой добрый холодильник…» Ты прости, мой добрый холодильник, Что тебя я не смогла сберечь, Что растаял добрый морозильник И тебе, бедняге, сделал течь. Пережил ты всех моих любимых — Мужа, кошек – и оставил мне Вместо друга телефон мобильный И пятно на кухонной стене. вернутьсяБагатель – небольшая инструментальная пьеса лёгкого характера. |
