– Вот дура упрямая, прости тьма... Уходи.

Я повозила головой из стороны в сторону, сцепила руки еще сильнее, пробравшись ими под пояс куртки за спину поверх рубашки. Могла бы – и под рубашку бы влезла. Там было горячо и шуршало.

– Бездна с тобой, – сдался темный, обнял в ответ, а моему лицу сделалось мокро. – Но если тебя потащит за грань, из-за того, что на тебе нарисовано, я туда за тобой не полезу.

– Ла… Ладно, – всхлипывая, заикаясь и вздрагивая под его руками, сопела я.

– Нам тут край, понимаешь?

– По… Понимаю.

– Лучше сдохнуть вдвоем. Конечно. Отличный вариант.

– О… Очень. И не… Ты не… Ты золотко не посчитал.

– Посчитал.

– Ты!.. Ты!.. – я оттолкнула темную скотину так же сильно, как до этого за него цеплялась.

– Угу, да. И это тоже. И… Фу-у-у, всю куртку со… слезами вывозила, и-и-искорка, – сказал каланча и брезгливо оттер место истерики натянутым на кисть рукавом. Подобрал наше барахло, мое надел мне на спину, как раздраженные родительницы надевают на упрямых отпрысков теплый жилет, а чадушко мотает из стороны в сторону в порывах материнской любви, и всучил мне дубинку. – Идем.

– Куда?

– В распадок, потом за холм, и через мост. Если успеем.

– А там что? – я поежилась, оглянувшись на клубящуюся графитовую взвесь.

На уши давило тьмой. Чужой и голодной. Стылой и липкой, как старый туман в овраге, куда даже днем не заглядывает солнце.

– Не-мертвые. И вечный. Некрарх, – Ине перекосило, будто он в своей жизни ничего отвратительнее не знал.

– А если не успеем?

– У тебя есть последний аргумент.

– А у тебя?

– Ты.

Я перехватила дубинку, удивительно удобно легшую в ладонь, а темный перехватил меня.

– В случае чего, брошу тебя, ты заболтаешь его до потери ориентации, а потом тюкнеш по башке, – продолжил каланча уже на ходу.

– Поможет?

– Мне – да. Он отвлечется на тебя, а я отбегу подальше.

Я возмущенно дрыгнула ногами и обмякла.

– Ине, – тихонько сказала я. – Мне очень страшно. Как той ночью, когда ты спал и жук…

– Я знаю, огонек. А теперь – не смотри.

Я пристроила дубинку в петлю его рюкзака и послушно закрыла глаза.

Щекотная тьма и запах обволакивали. Что-то большое и сильное несло меня на плече, то ныряя в тени изнанки, то вновь появляясь. Это именноОНОпахнет горячим железом,ОНОсмотрит ртутными каплями сквозь старое зеркало,ОНОшуршит угольками в голосе и зовет меня глупым сполохом. И этоОНОпроросло сквозь меня золотистыми усиками узора, похожими на иней. Может когда-нибудь мне позволят посмотреть?

Глава 7

Если бы мы почаще так путешествовали, я была бы в Иде-Ир уже через неделю с момента заключения соглашения. До нужного нам моста над пропастью, которая была естественной границей между королевством Нодлут и Ирием, по словам каланчи, было пару дней хода, а теперь вон он, мост. За пять минут добежать. Белеющие в упавших раньше времени сумерках колонны выглядели внушительно, сам мост тонул в облаке поднимающегося со дна провала тумана, а сзади подпирала отвратная хмарь.

Некромант останавливался уже раз в четвертый. И если первые разы мы с душечкой тихонько жались в сторонке, то теперь нам сделалось любопытно, очень уж гадостная физиономия была у возькающего по земле стилусом Ине. Лопата как всегда осталась верной хозяину и подло меня выдала, сначала мерзко шкрябнула по камням, а потом подвернулась под ноги и я, споткнувшись, едва не присела рядышком. Удержалась за торчащую в петле рюкзака темного дубинку. Хорошая птичка. Свой я, пользуясь случаем, сняла – перекрутившиеся лямки натерли плечи, хоть и не пришлось своими ногами идти.

– Не лезь, – сказал темный даже не дернувшись на мою возню. – И без ваших советов обойдусь. Особенно от тебя.

Мы с душечкой переглянулись. Когда бы это я ему лезла советовать, как магичить, а лопата вообще говорить не могла. Ей нечем. Я отступила, задела лямку, в рюкзаке брякнуло.

– Хашши’ин, – прошипел каланча и дернул головой, будто отмахивался от зудящего над ухом слепня. – Исчезни.

Так-так… Кажется мы с золотцем вообще в той компашке сейчас лишние. Это ныряние в изнанку, приближающаяся тьма или очередной недосып? Не хотелось бы опять с дедушкой встретиться, когда по пятамтакоемчится. Темный сейчас был почти обычный: угольями в голосе не хрустел и плечи сталь чуть меньше, чем когда он тенью бежал. А вот алые точки из глаз никуда не делись. Зыркнул как приморозил.

– И что это будет? – вырвалось у меня.

– Сюрприз в память любимого наставника. Модифицированный “тлен”, мгновенное воздействие на плоть не-мертвого до стадии прогрессирующего разложения.

– А попроще?

– Наступит – в кисель. Жаль…

– Чего жаль? – опешила я.

– Жаль что работает только на рунной матрице и вонь запредельная. Идем. – Он поднялся. – Кажется, в этот раз пове…

Лицо будто протлело изнутри алым, а рука, которой некромант схватил меня под локоть, дернулась, пальцы сжались от прокатившей по телу судороги.

– Ине?

– Первый барьер. Я заякорил на себя, чтобы знать сколько у нас врем-м-м… Тьма! – Он схватил свой рюкзак, меня с душечкой, которую я тут же выронила, цепляясь, рванулся к мосту и снова дернулся, как от удара. Замер, поворачиваясь лицом к угрозе.

Я сползла лицом по его груди, чувствуя как начинает меняться тело некроманта, раздаваясь. Новая судорога. Резко дохнуло вонью и хрип и вопль, куда более жуткий, потому что не имел звука, обсыпал меня мурашками. В ушах зазвенело. Сердце ухнуло вниз и тут же прыгнуло под горло – взгляд придавил надгорбным камнем.

– Оно у меня за спиной, да? – просипела я.

– Прости, иначе никак.

Грань обожгла.

Я будто стояла на сильном ветру и все, что удерживало меня от падения – он, вставший на пороге. Тени стелились у ног, словно выпрашивающие подачку псы, алый свет стекал из-под полуприкрытых ресницами глаз, скулы резали лицо, белое, как снег, как мрамор могильных камней с черными и алыми венами прожилок.

Не смотри…

А сам потянулся и убрал с моего лба полыхающую огнем прядь, багровые когти задели кожу и дышать на мгновение стало нечем. Только горячее железо, от запаха которого у меня и так все сворачивалось в комок.

Я малодушно отвела взгляд. То, что толкало меня за порог, за его спиной звенело ветром, попавшим в поделку из бечевы и стеклянных трубочек.

В воздухе, будто сотканные из мириадов паутинок, хрустальными иголками инея, разбегающимися вверх и в стороны, проступали из мрака угловатые, обманчиво хрупкие треугольные крылья. Иней…Ине…

Прости, огонек.

Он протянул ладонь с тлеющими на кончиках когтями, и я подставила свою руку, всю в тонких нитках золотистых завитков. Я бы и шею подставила, попроси он меня об этом сейчас.

Темное лезвие ритуального клинка, увенчанного моей гранатовой бусиной, легло наискось, касаясь обеих наших запястий. Кожа разошлась, набухла глянцевым красным. Обжигающе…теплым. Таким…сладким-м-м…

– Свет для жизни, – шевельнула пересохшими губами я прежде, чем моя кровь бусинами скатились к нему в ладонь, мешаясь с его собственной, а когда скатилась – темные прожилки на мраморе его рук словно втянули часть моего света и тоже окрасились золотом.

Некромант теснил меня в сторону. Инеистое крыло, одевшись плотью, потемнев до угольно черного и обросшее острыми багровыми шипами, завернулось, отгораживая меня от ужаса. Темный поднял руки, растягивая в натужно загудевшем воздухе плеть, сотканную из моей и его крови и силы, как черный, маслянисто отблескивающий жгут метнулся стрелой, хлопком пробив спешно поднятый щит, обвился вокруг горла Ине, дернул его вперед и швырнул на землю.

Меня качнуло в бездну, потому что некому было закрывать от холода грани. Ледяной ветер пронизал мою суть и впился мириадами крюков, пытяясь выдрать ее из тела, а позади хрипел, задыхаясь…