Объясняю, хотя знать должен, что шнурки все это давно перетирают у себя. Мечтатели они. Но сказать обязан. Вбить уставное. Устав большой, но понятный - он еще от Первого Стрелка у нас.

– Форму подгонять придется. Под твой размер на складе ни шиша не сыщешь, это я точно знаю. Сам таким был. Дешевле всего ушить там, где на муляжи штопают. Смотри, чтоб комбезу новую выдали, каптер - жук! Хотя… знаешь, по первому, я с тобой сам схожу. Скажу, чтобы не борзел, левое не гнал. Макарыча береги, под усиленный патрон не гоняй, у него износ идет. Он уже потрудился в своей жизни. Одно приятно, что с державных времен, а тогда вещи делали с запасом. Тула и сегодня Марка, хотя много туфты под нее гонят. На смотринах целевыми его забивай, не жадничай, окупится.

Каптер будет грузить на боеприпас - его не слушай. Все, что положено тебе, выбивай до патрона - маркировку проверяй, сроки, сядет на шею, не слезет. Возьмешь просрочку, а там на каждом десятом - жди, осечка ли, задержка. Поторопишься передернуть, и тебе гильзой в лобешник - капсюль дотлел. Хорошо, глаза целы будут. С задержкой - это мрак, гляди, как бы и затвор не вынесло.

Следи, чтобы чистым комбез был, и рожу мой, теперь с клиентурой будешь, там плотно приходится работать на спецах, бывает, спина в спину трешься. Не дай бог, нажалуются! Мы стирать в котельную отдаем, но ты можешь и сам… сама. Ствол в шкафчике не держи - придут шмоны с улицы с проверкой - отберут, акт составят. Каптеру сдавай на хранение - в оружейку - там луза есть номерная… Бумагу владельца на тебя перепишу, Тузы свидетелями будут. Больше цифровых спрашивай и у Валета. А к Королю и Тузу только с важняком. Замок на шкафчике смени. У нас не тырят - западло тырить у своих, но чужой дядя может дурь подбросить, чтобы стучалу из тебя сделать.

Десять процентов не забывай сдавать. Это со всего, чтобы не получила, включая чаевые. Окупится. Все в общий котел, на подогрев. Хранителем Семеныч и тот из Тузов, который по раскладу козырный. Сейчас мы козырные - бубновые. Но, поскольку я сваливаю, на днях вполне может быть большой перестрел. Проценты - это на общее и, значит, на тебя тоже. Сейчас оттуда Семенычу идет, чтобы палата хорошая, лепила самый лучший. Все под такое попасть могут. Иногда и от погон отмазать надо за огнестрел. И под решето можешь попасть, тогда на адвоката. Эти до донышка кассу сушат, будто знают, сколько там.

Говорю так, словно прощаюсь. Защемило что-то, еще у нее глаза подпотели, стараюсь не смотреть. Отвернулся к шкафчику.

– Тут сбруя моя старая под "макарыч" - возьми вот. Кобура с пружиной. Пружину менять надо, выработалась. Вот и еще один кенгурятник для ствола с ремнем- давно не пользуюсь, напузник разгрузки… Забирай, дыр накрутишь.

Скрутил, сунул неловко.

– Настрой улыбон!

Вздрогнула.

– Харю тресни по рту вдоль! Ну?! Вот, на что-то похоже. Разбегаться должны от сюрности. Теперь только так по улицам и ходи - по-стрелковски. По пустому не мандражируй. Это все во вчера ушло… Дай пять!

Клешню сунул. Пожала. Ладоша маленькая, шершавая, в цыпках вся…

И чего треплю? Если шнурок до таких лет дожил, что стволом научился обращаться, так это не просто так, значит, он через такие мандражи прошел, что многим, если приснятся - не проснуться более. Одни пешие гуляния до Тира чего стоят. Каждая, даже самая шкетная, группировка данника из него сделать мечтает, под себя подгрести - еще, чтоб и патрончик своровал для самоделы однозарядной. Набегаешься. Натрешь подошв по завалам. Попробуй, доберись сюда от резерваций без тачки. Кто шнура в кару пустит… Сиденья пачкать…

– Минут сорок у нас есть - пойдем разомнемся на парных…

Оттянулись, три коробки сожгли.

– Отработай перезарядку, - посоветовал. - Чередование дальние-ближние, перенос огня по рубежу атаки. Нелинейная у тебя хромает, особо переносы вправо. Рука слабая еще. Попробуй рукой по предплечью скользить, как по брусу, свободного хода будет меньше, но зато та, что с пушкой, как бы сама укоротится - видишь? - ближе локоть становится и жестче рычаг. На переносах сразу время выиграешь, вставать на линию будет твердо, не вильнет.

Показал… По тому, как быстро все схватывает, понимаю, что в школе не училась. Школы предназначены мозговые пупырышки обрезать, пока не выросли - гладких мозгами штампуют. Мне повезло, у нас денег не было, чтобы меня в муниципалку определить. К таким, как я, надомники ходят. Учат за жратву - за тарелку супа. Ивычу - соседу - не далеко, потом и я к нему бегал…

День какой-то бесконечный

Мигом разнеслось по Тиру:

– Хорэ изюм косить! Пошло оно все в драбадан! Тузы стрелковые с Королями выкатывают для всей Колоды! И не где-нибудь, а в Баре Стрелковском!

– Не звиздите! Да кто нас туда пустит?

– Уже утрясли!

Соляра идет неловко. Добро бы Семеныч был - он бы зажим снял.

Утрясон этот, кстати, мне дорогого стоил. Сперва водилу на кредитку конторскую ломал.

– Подтверди заказ, знаешь, что верну.

– Нельзя. Эта пластмасса подотчетная. С меня удержат.

– Тебе и верну.

– А замочат тебя? У нас те, кто в глюколовы нанимается, хоть и много получает, но долго не живут.

– Долго не долго, а выживают до аванса?

– Ну…

– Аванс весь на тебя перепишу и страховку.

– Какая, блин, страховка? Кто ж тебя застрахует такого? Нет. Стремно.

– Мне все эти ваши заходы по рваному барабану. Бери мобилу - Лариску вызывай!

– Сюда?

– К мобиле!

Не знаю почему, но личную мобилу мне запрещено иметь, топтун-телохранитель положен, шоферюга личный? Пожалуйста! Ствол? Какой хочешь, хоть пулемет карманный. А такую мелочь, как мобила - шиш! У Лариски, заметил, тоже собственной мобилы нет. И у начальников наших - Блин Блинычей. За ними ее на подносе носят. Но и ту, что подносят, к уху категорически запрещено приставлять - не дадут. Пока специальный наушник с говорунчиком из футляра (опять-таки спецовского) не достанешь, конец шнура передашь (длинный, еще и путается), пока секретут твой отойдет подальше, разматывая это ретро, только тогда воткнет, на расстоянии от тебя - выясняешь, что уже звонить расхотелось. Мобилу в руки ни за что не даст, сам держит и корпусом прикрывает. От мобилы прикрывает, словно кусачая она.

Хорошо, я с подъема подстраховался. Лариску раскрутил, будто проинтуичил - презентуха будет, если для вас параллель отчебучу? Авансом? Сейчас только надиктовал - что тут у нас и зачем. Шоферюга за дурного переводчика - все реплику хочет вкинуть поверх шнура. Она баба, а поняла с полуслова.

– Дай его сюда!

Я отключился - кивнул.

– Тебя!

Тот взбледнул, к уху поднес, как гадюку, что-то мямлить принялся.

Потом только слушал, пятнами покрывался, потом словно отпустило, даже заулыбался.

– Все путем - гуляйте!

Это он мне.

– Как широко гулять? - спрашиваю осторожно.

Он переспросил, брови вверх поползли

– Говорит, чем шире, тем лучше.

Ха! За язык никто не тянул.

Стали подносу в шевронах про заказ говорить. Тот только глаза круглит от заказа, не хочет брать - даже по кредитке не хочет.

Даже шоферюга возмутился.

– Ты в кайфоломщики не запрягайся, здесь все со стволами - не поймут твое чувство юмора.

Шеврон стоит насмерть.

– Не положено!

Опять Лариске звякнули. Сказала - ждите, сейчас этому пентюху хвоста накрутят.

Сидим тихонько, ждем, чего будет, на аквариумы и хрусталя любуемся. Не в жральне дешевой - есть на что посмотреть. И точно, слышу Алибабаич по громкоговорящей включился - рычит, ревет, по-черному склоняет весь подбор тарелочный во главе с главным самоваром. Звиздец полный.

Разрулили спецзаказ.

Жорный день - славный день. Я теперь регулярно на разговорную диету сажусь - речь свою фильтрую. А как в тире пообщаюсь, так опять на правильное соскакиваю, на живое, на вкусное. Трудно на двух языках разговаривать. Сейчас я по случаю сестренки в тире выставляюсь, а здесь сплошь свои. Не поймут профессорских залипух. Решаю все свои подъемные спустить и в кассу конторскую поставить раком перед фактом, руки до локтей в нее засунуть. Защемил свое право на право. Соляру-технарей пригласили - пусть ужрутся, нам нельзя, так хоть полюбуемся на тех, кому можно.