«Ладно, подумаешь, пару-тройку сотен тысяч недополучу, – мелочь. Главное – с Гришкой разобраться. Кто бы мог подумать, что этот гаденыш такой живучий», – Жека ненавидела Зайцева – ей всегда хотелось замуж, но Гриша жениться отказывался категорически.
– Ты, Жека, похудей, сначала, слишком толстая, – как-то оскорбительно констатировал любовник, – а еще – добрее быть надо, о как! – Григорий подмигивал, зло прищуривая глаз.
– На себя посмотри! – парировала Евгения Семеновна. Смотреть, действительно, было не на что: любовник был маленького роста, худой, как палка, плешивый, вечно кашляющий, то ли от сигарет, то ли от хлипкого здоровья. Да еще пресловутые десять сантиметров, которые в Америке благополучно трансформировались в двадцать пять, но Евгеша об этом пока не знала.
А бывший Григорий, нынешний Стэнли, был уже готов осчастливить, не только ее, но и всю Россию, вновь приобретенной, но пока еще неиспробованной мужской гордостью. В Штатах любой неосторожный взгляд в сторону женщины мог быть расценен, как домогательство. Стэну лишние проблемы были ни к чему, поэтому он хранил свою драгоценность до лучших времен.
«Ох! Отымею я Жеку! Благо – есть чем!» – возгордился собой Стэнли, и в предвкушении, вспомнил необъятный мягкий, колыхающийся при каждом шаге зад Евгении Семеновны. Впереди маячило счастье – огромное и бесконечное, дело оставалось за малым – поехать и забрать его там, на бывшей Родине, ставшей уже чужбиной. Было страшно, но, в то же время приятно, что скоро все – и бриллианты, и зад Жеки будут принадлежать ему одному, Стэну, но, нет, вовсе не маленькому, а большому Стэну.
«И тогда я уеду куда-нибудь, может, в Нью-Йорк, или в Сан-Франциско, а лучше – вообще, на Гавайи, но играть больше – ни ногой!» – решительно подумал Стэнли Рэббит, – «Главное, чтобы Крокодилу на глаза не попасться. Хотя, он-то думает, что я сдох. Так что, мне и карты в руки».
Третьи сутки Евгения Семеновна караулила у подъезда. Она не знала, когда прилетает Гриша, не было у нее ни номера телефона бывшего любовника, ни номера рейса его самолета Евгеша тоже не знала, потому приходилось шифроваться. Дворник Ахмед заметил кучу тряпья неподалеку от подъезда. Он пнул мусор ногой. Куча, внезапно, оказалась жесткой и зашевелилась.
– Эй! Ты чего тут? – Ахмед заметил человека, – давай, топай отсюда! А то я позову милицию, то есть, полицию!
– Тихо, не шуми, – возмутилась Жека, – иди, давай, не мешай!
– Евгения… Семеновна? – удивился Ахмед, – какого х… Ой! Простите! Что Вы здесь делаете? Да еще в таком виде?
– Ахмед! Прекрати материться, да чеши отсюда! – Жека разозлилась, и задумалась, что бы поправдоподобнее соврать, – я тут…Злостных неплательщиков выслеживаю. Приходится прятаться, мать их. Иди, не отсвечивай.
Дворник ушел. У Евгении Семеновны отлегло от сердца. Но сколько же еще ждать, было неизвестно, но Жека была готова даже к самому худшему.
«Буду ждать, пока лето не наступит! Или осень. Зима?» – на последнем пункте решимость дамочки слегка поколебалась, но страх все же был сильнее.
Стэнли Рэббит сошел по трапу самолета на бывшую еще недавно родной, но уже чуждую его сердцу землю, прошел таможню, пограничников и вышел из здания. Что-то мягкое и сырое упало на его лысеющую голову. Это птица опорожнила на лету свой кишечник.
«Господи! Как же хорошо-то! Сразу чувствуется, что я на Родину прилетел! Тут же наложили на макушку, как всегда, будто, и не уезжал никуда!» – подумал Стэнли и благостно улыбнулся.
Денег оставалось в обрез, но оставались еще бриллианты, спрятанные в стене, и наш герой решил не мелочиться, и взял такси до самого дома, по самой, что ни на есть высокой цене. Таксист странно покосился на обкаканную птицей, и так и не вытертую, макушку клиента, и попросил сначала показать деньги.
– Ты что, мля? Не веришь? Да я американский бизнесмен! – разошелся Стэн, – Ай эм эн американ ситизен (I am an American citizen – Я американский гражданин, – англ.), – но деньги все же показал, целых сто долларов.
– Ага, американ! Не трынди, а баблосы – вперед! – сказал уверенно водитель, – знаем мы вас таких, ты хоть лысину-то сраную, утри! Садись уже, не позорь меня перед коллегами, да и смотри, тачку не запачкай, а то еще платить будешь, за моральный ущерб. Вот ить, попался, козел! – шофер вытянул вверх указательный палец.
– Эт-та хто ка-а-а-зеллл? – раскатисто проревел Стэнли Рэббит, – сам ты… И еще… И ваще….!!!!! – американский гражданин смачно ругался русским матом, долго и с удовольствием. Он был лишен этого в своей любимой и благополучной стране, но здесь…
«Как же хорошо!» – подумал Стэн, – «Я могу материться сколько хочу, пить водяру, и еще… Найду заначку и женюсь на Жеке, хватит уже холостым ходить! Тогда можно считать жизнь удавшейся!» – бывший контрабандист и любовник Евгении Семеновны сладко зажмурился.
Перед глазами засверкали бриллианты и замаячил необъятный зад Евгеши. Стэнли вытер носовым платком птичий помет с головы и сел в такси. Впереди его ждало счастье, огромное и безграничное.
Машина затормозила у подъезда, Рэббит расплатился с водителем, щедро накинув за беспокойство.
– Ты, это, того, не серчай, американец! У меня ж бизнес, – водила обнял Стэна и крепко поцеловал в недавно еще обгаженную макушку.
– Да ноу проблем! Я же понимаю, – Рэббит пожал таксисту руку, и двинулся в подъезд. Он поднялся на этаж и начал ковырять ключом в замке. Замок открываться не хотел ни в какую.
«Что за черт!» – разозлился Стэнли, – «Может, ребятишки баловались?» – о том, что квартира ему уже не принадлежит, он даже не мог предположить.
Время было позднее, идти в отель не хотелось – дорого, да и светиться не стоило. Конечно, он изменился, практически до неузнаваемости, но риск оставался. Рэббит решил выйти на воздух, покурить, подумать, что делать дальше. На лавочке Стэнли закурил. Моросил мелкий дождь, было холодно, дверь не открывалась, но, несмотря на это, бывший российский гражданин чувствовал себя счастливым.
«Не зря же говорят: Родина – это Родина. Она одна бывает», – размышлял Рэббит.
В это время Евгения Семеновна, мокрая, голодная и замерзшая, сидела в кустах, карауля бывшего любовника. Она заметила этого невысокого, плешивого заморыша с усами и бородой, который курил, сидя на лавочке у подъезда, характерно сплевывая.
«Надо же, сплевывает, точно, как Гришка! Удивительно. Гриша – высокий красавец, атлет, с густой шевелюрой, и этот задохлик. А манеры одинаковые», – удивилась Евгеша.
Задохлик, тем временем, встал и легким движением руки отправил окурок в урну. Попадание было точным, хотя бросок делался издалека. Затем мужчина запрокинул голову, откидывая назад мешавшую челку, и фонарь осветил его лицо.
– Гриня! Ты приехал! – с тихим, почти молчаливым криком бросилась к нему Евгения Семеновна. Она была явно разочарована увиденным. Такого добра хватало и дома.
– Жека, дорогая, как я рад! – Стэнли тоже был в шоке, – за какие-то пару лет Евгеша стала похожа на бегемота, ну, ладно бы только телом – Стэн любил упитанных женщин. Но и на лицо она тоже стала похожа не то на бегемотиху, не то на свинью: маленькие, заплывшие жиром глазки, огромный нос картошкой, и толстые щеки. Жениться сразу расхотелось решительно.
– Гришечка! – бегемотиха пыталась повиснуть на Рэббите, но он ее не удержал, и она бы шлепнулась в лужу, если бы не стоящая рядом лавка. Евгения Семеновна упала на лавку, лавка под ней прогнулась, но, чудом удержалась.
– Слушай сюда, Жека! Во-первых, меня зовут Стэнли. Стэнли Рэббит. Это мое новое имя. Григорий Зайцев, он же Грегори Фокс, погиб, его взорвали в собственной машине. Поэтому более вспоминать о покойнике нет смысла. Во-вторых, что с замком? Я не могу открыть хату? Кого я просил за ней присматривать?
– Гри… То есть Стэнли. Тут такое дело… – Евгения замялась, – до меня дошли слухи, что ты умер, ну я и решила, квартиру, того… – ей стало страшно.
– Чего – того? – зарычал бывший любовник, – МНЕ НАДО ПОПАСТЬ В МОЮ КВАРТИРУ, – четко произнес он, – ТЫ ПОНЯЛА?
