Очевидно, Амелия.

Я сел, откидывая волосы назад.

Амелия прищурила глаза:

— Итак, записки были плохими?

— Вовсе нет. Это началось еще в начале семестра, чтобы заставить ее улыбнуться, и пошло как снежный ком.

— Значит, она разозлилась из-за того, что ты солгал? — уточнил Хэм.

Я хрустнул костяшками пальцев:

— Да.

Амелия кивнула, а затем спросила:

— Что говорилось в записках?

Я вздохнул и поднял глаза к потолку:

— Они просто подбадривали ее. Не знаю. Я думал, они помогают ей.

Амелия облизнула губы. — Помогут, в чем?

Мой взгляд обратился к ней. — Она казалась грустной, когда мы встретились. Сломанной. Я хотел, чтобы ей стало лучше.

— Но ты никогда не говорил ей, что именно ты был автором записок?

Я покачал головой.

— Чувак, — сказала Амелия, садясь. — Вероятно, она находила в них исцеление, и это сбивало ее с толку. Сколько их ты отправил?

— Я отправил… — я сглотнул, — достаточно. — Число было не важно. Начиная с сентября, я отправлял по одной практически каждую неделю. Итак, неплохое количество.

Амелия встала и агрессивно толкнула меня в плечо:

— Ты идиот, — с этим ободряющим предложением она пошла на кухню, взяла миску с чипсами и села рядом со мной. — Слушай, ты облажался, чувак. Ты солгал. Как бы там ни было, тебе следовало просто сказать ей, когда она спросила.

Я наклонил голову, потянув за кожу на челюсти.

— Она была так зла, Амс, — мои руки сжались в крепкие кулаки. — Мне нужно все исправить. Я не могу потерять ее.

— Тебе нужно дать ей время, — сказал Хэм, удивив нас с Амелией, и мы остановились, чтобы поглазеть на него. — Что?

Амелия рассмеялась, на мгновение положив голову мне на плечо:

— Ого, наш маленький мальчик растет.

Легкая усмешка тронула уголки моих губ, и мгновение спустя я выдохнул, вспомнив, каким чудовищным неудачником я был.

— Как долго? Я не могу быть вдали от нее, зная, что она ненавидит меня, — я бы сделал все, чтобы удержать ее.

Амелия подняла голову, отправляя в рот чипсинку:

— Терпи изо дня в день. Мы должны были пообедать на следующий день после вашего возвращения. Я прослежу, чтобы она не продинамила меня, и прощупаю почву.

Я застонал, прикрыв глаза рукой, и откинулся на спинку кровати.

Что, черт возьми, я буду делать? Я не могу просто сидеть на месте.

ПЯТЬ ДНЕЙ.

Пять дней прошло с тех пор, как я в последний раз видел ее улыбку. Слышал ее смех. Наблюдал, как она прикусывает внутреннюю сторону щеки.

Пять дней с тех пор, как я видел свое будущее в другом человеке.

Пять дней с тех пор, как я мог обнять ее.

Прошло пять дней с тех пор, как я спорил с ней об остроумии.

Я скучаю по ней. Я так чертовски сильно скучаю по ней, что мне больно даже думать о ней.

Забившись в самый дальний угол кофейни «Гроветон Кофе Ко.», я достал ноутбук и просмотрел ее страницу в социальных сетях. Ничего не изменилось. Она не изменила свой статус в отношениях, он по-прежнему говорил о том, что у нас были отношения. Она не обновляла свой статус. Она не сменила свою фотографию со мной и ей в нашем отеле.

Все было по-прежнему, но все изменилось.

Амелия: Разговаривала сегодня с твоей девушкой.

Я: Скажи мне какие-нибудь хорошие новости, Амс.

Она слишком долго не отвечала, эти три маленькие точки дразнили меня своей насмешливостью. Мое сердце бешено колотилось, пока я ждал ее ответа.

Чтобы убить немного времени, я еще раз просмотрел страницу Чарли, надеясь найти комментарий, на котором можно было бы зациклиться, но там ничего не было, и я официально сошел с ума.

Амелия: Она сказала, что ей больно.

Я: Господи, женщина. Тебе потребовалось десять минут, чтобы написать это дерьмовое маленькое предложение? Ты пытаешься убить меня?

Амелия: Ого. Не проецируй на меня. Мне жаль, что у меня ушло так много времени на ответ. Я на работе. Но я думаю, тебе нужно с ней поговорить.

Я: Я не могу.

Амелия: Почему? Трусишь?

Я: Черт возьми, да. Я мудак всех мудаков, Амелия. Если я поговорю с ней, она может сказать мне, что с нее хватит. Я достаточно мужественен, чтобы сказать тебе, что это пугает меня до чертиков. Честно говоря, не знаю, смогу ли я с этим справиться.

Амелия: Думаю, ты ошибаешься.

Я: В чем?

Амелия: Ты справишься со всем, что она скажет, потому что вы принадлежите друг другу.

Я: А она знает об этом?

Амелия: Я не та, кто ответит на этот вопрос. Прояви инициативу. Посмотрим, что произойдет.

Я: Звучит зловеще.

Амелия: Я вздыхаю, просто чтобы ты знал. Просто послушай свою лучшую подругу. Она заговорит, когда будет готова, но если ты не покажешь ей, что борешься за нее, она может уйти.

Я: Я борюсь за нее, Амелия. Каждый день. Не разговаривая с ней, я борюсь, потому что она попросила меня отпустить ее.

Амелия: Даже кораблям иногда нужно причаливать.

Я: Чарли — это корабль…

Амелия: А ты — причал. Ты — ее дом. Дай ей знать, что ты оставил свет включенным для нее.

Я кивнул сам себе, читая ее сообщение. Амелия была права. Я дал Чарли достаточно времени. Даже если она сейчас не хотела иметь со мной ничего общего, я бы показал ей, что моя дверь, мой дом всегда открыты для нее, когда она будет готова вернуться домой.

Я поудобнее устроился на своем стуле, кофейня вот-вот должна была закрыться, и услышал, что подушка подо мной шуршит. Сунув пальцы под спинку стула, я вытащил записку.

Время лечит все. Прощение питает душу. Я не ушла, но ты должен найти свой путь обратно к нам.

— Ч.

Мое сердце бешено заколотилось, и я задался вопросом, откуда она узнала, что я буду сидеть здесь. Но это не имело значения. Чарли никуда не исчезла. Чарли все еще была моей, и в записке она точно сказала, что ей от меня нужно.

И на этот раз я послушаюсь.

Я связался с ней на следующий день. Терпение не было моей сильной стороной.

Я позвонил, но она не ответила, как я и предполагал, но я все равно попытался. Я попытался семь раз, если быть точным. Потом, в конце концов, я отправил ей сообщение.

Я: Время в твоем распоряжении, любовь моя. Как и я.

Она не ответила, но я был не против. Я знал, что она его прочитала, и это все, что имело значение.

Я ни разу не видел Чарли в кампусе, и я не был уверен, была ли это судьба или она избегала меня, но мне хотелось просто «случайно» столкнуться с ней. Мне не понадобилось меньше минуты, чтобы поговорить с ней, но оказалось, что судьба была не на моей стороне.

Вместо этого я столкнулся с Брэндоном на закрытии «Некоторым нравится по-шотландски».

— Как жизнь, чувак? — спросил он, когда я попытался избежать встречи с ним, проходя за занавес на сцене. Это не сработало.

— Сойдет, — я был краток. Я не хотел ни с кем разговаривать. Особенно с ним.

— Готов к последнему выступлению?

Я кивнул, моя рука скользнула по занавеске, пока я продолжал идти:

— Ага.

— Ты в порядке?

Я перестал двигаться и, прищурившись, посмотрел в его сторону. Этот парень ведь не всерьез пытался поговорить со мной, не так ли?

— Я в порядке. Тебе что-то нужно?

Брэндон поднял руки в знак защиты:

— Нет, чувак. Ты просто ведешь себя… по-другому.

— Нам не обязательно становиться друзьями, — огрызнулся я. Из всех людей в мире именно этому придурку нужно было оставить меня в покое.

— Воу. Извини. Знаю, что мы не друзья, но ты не в себе. Это часть моей работы — следить за тем, чтобы актеры МакКензи были счастливы.