Она погрызла ноготь:

— Знаешь, когда тебе кто-то нравится, даже если он тебе совершенно не подходит, но ты ничего не можешь с собой поделать?

Блейк и я с энтузиазмом закивали. По сути, это была история нашей жизни.

— А теперь представь себе парня. Обычно он полный придурок. Полон дерьма. Но когда ты остаешься с ним наедине, в эти крошечные мгновения ты видишь что-то действительно прекрасное.

Я была почти уверена, что и у Блейк, и у меня были глаза сердечками.

— Примерно так я отношусь к Хэму, — сглотнула она. — Самое дерьмовое то, что Рид не думает, что хоть кто-то достаточно хорош для меня.

— Особенно Хэм, — пробормотала я.

Амелия торжественно кивнула:

— Вот именно. Могу я быть честна с вами, девчонки?

— Конечно, — сказали мы с Блейк одновременно.

— Я бисексуалка.

— Окей, — сказала я. — Потрясающе.

Амелия рассмеялась:

— Вы, ребята, не против этого?

— А с чего бы? — я посмотрела на Блейк в поисках поддержки, и она положила руку на плечо Амелии. — У тебя нет никаких границ в любви. Это довольно круто.

Амелия моргнула, как будто сдерживала слезы. Я никогда не понимала, почему люди так переживают из-за своей сексуальности. Я восхищалась людьми, которые любили открыто и свободно. Осуждение других за то, что они живут своей жизнью, не было заложено в моем ДНК.

Еще один тяжелый урок, который преподал мне Брэндон. Если вам посчастливилось полюбить и быть любимым в ответ, вы держитесь за это, и у вас все получится. Вот так просто.

— Ну, у нас с Ридом никогда по-настоящему не было этого разговора, — она рассмеялась. — Я почти уверена, что он думает, что я затворница. Мне здесь никогда по-настоящему никто не нравился, я никогда не проявляла никакого интереса. К мужчинам или женщинам. Может быть, он думает, что я лесбиянка, — она покачала головой, ее яркие неоновые волосы блеснули в лунном свете. — В любом случае, ни один из нас на самом деле не нуждался в этом разговоре, потому что наша дружба всегда была именно такой — дружбой. И ничего больше. Но потом случился Хэм.

— Он тебе нравится?

Ее брови нахмурились:

— Я правда так думаю. Мне не нравился ни один парень… Боже, очень давно.

— Так вот почему ты так разозлилась на него в тот день, когда мы ходили по магазинам? — я больше ничего не сказала. Я не знала, какую информацию Амелия хотела обнародовать, и это была не моя история, чтобы я рассказывала ее. — Рид не знает?

— Черт возьми, нет, — сказала Амелия, взмахнув руками перед собой, как будто рубила какую-то невидимую деревянную доску. — Мы с Хэмом играем в эту дерьмовую игру, и явного победителя нет, а рассказать Риду было бы очень неловко.

— Тогда в чем дело между вами двумя? Здесь замешано какое-то серьезное сексуальное напряжение, — сказала Блейк.

Это приободрило меня, и я повернулась к Блейк:

— В самом деле? Это было так очевидно?

— Когда мы были втроем, абсолютно. Как бы излучалась от них волнами. Густыми, светящимися белыми волнами.

— Эээй, — Амелия щелкнула пальцами. — Я все еще здесь, — она рассмеялась. — Мы, знаете ли, иногда спим вместе. Все началось с полным отсутствием чувств, но потом, не знаю. Вещи начали развиваться, и что ж, вот я здесь. Рид, вероятно, разозлился бы на меня за то, что я держала в секрете все, что происходило между мной и Хэмом.

— Риду не обязательно знать все о твоей жизни. Я знаю, ты любишь его, но он это переживет, — просто сказала я. — Уверена, он просто хочет, чтобы ты была счастлива, — я мало что знала о Риде, только то, что он позволил мне узнать, но я не могла себе представить, чтобы он расстраивался из-за того, что ей кто-то нравился — даже его тупоголовый лучший друг. — Тебе просто нужно быть честной.

Улыбка расплылась по лицу Амелии:

— Вот почему хорошо иметь друзей постарше, более зрелых.

Блейк попыталась изобразить обиду, и я толкнула Амелию бедром:

— Видишь? Мы можем предложить нечто особенное.

— Спасибо вам, девочки.

Мы улыбнулись, а Хэм с Ридом вернулись к нам.

— Готовы отправиться в путь? — спросил Хэм Блейк и Амелию.

Блейк обняла меня, и Амелия сделала то же самое. Мы попрощались, и мы с Ридом смотрели, как они уезжают.

Не говоря ни слова, Рид открыл мне дверь, и я запрыгнула внутрь. Мы ехали в молчании, направляясь обратно в Уизли. Я не была уверена, было ли это потому, что мы оба слишком нервничали, чтобы разговаривать, или потому, что мы оба думали о нашем пребывании в той комнате. На полу. Держась за руки.

Было нетрудно понять, о чем я думаю.

— Что хочешь, любовь моя?

Я отвернулась от непроницаемой ночи, его плавный акцент вырвал меня из моих беспорядочных размышлений.

— Я согласна на что угодно.

Он украдкой взглянул на меня, вздернув нос:

— Не-а. Мы не будем играть в эту игру.

— В какую игру?

— Ту, где ты говоришь, что съела бы все, что угодно, но когда мы приедем в ресторан, ты не захочешь там есть.

Я определенно была грешна в таком.

— Назови мне первое место, которое придет тебе в голову, и мы поедем туда.

О, боже. Давление.

— Э-э-э.

— Мы приближаемся к городу. Лучше думай быстрее, Одед.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Я выглянула в окно: бесчисленные круглосуточные закусочные были открыты, их яркие красные вывески вспыхивали, когда мы проезжали мимо них. Я начала паниковать.

— «Блинный мир»! — крикнула я, а потом тут же зажала рот рукой, потому что я правда закричала. Как будто проехать мимо долбаного «Блинного мира» было бы худшим, что могло случиться в моей жизни.

Рид плавно проехал через две полосы движения к съезду с трассы, посмеиваясь при этом:

— Господи, женщина. Ты до чертиков меня напугала.

Прикрыв рот рукой, я посмотрела на него:

— Прости.

— «Блинный мир», — уголки его рта опустились, и он наклонил голову. — Хороший выбор.

Я убрала руку:

— Дешевое свидание.

Брови Рида один раз приподнялись, и он лишь улыбнулся.

Он заехал на парковку и пристально посмотрел на меня, когда я отстегнула ремень безопасности

. — Что? — спросила я.

— Даже не смей открывать эту дверь.

Я посмотрела на свою руку, лежащую на дверной ручке, и сглотнула. Ну, тогда ладно.

Рид вышел и подбежал ко мне, широко открывая дверь, чтобы выпустить меня. Как только он закрыл ее, то схватил меня за руку, переплетая наши ладони вместе. Я ахнула от его внезапной непосредственности и уставилась на него, разинув рот.

— Что ж, если мы нарушаем все правила сегодня вечером… — он пожал плечами, в то время как его большой палец выводил круги на тыльной стороне моей ладони.

Мои внутренности воспламенились, и я почувствовала, как расширяется моя грудная клетка. Мы нарушали правила, означало ли это, что никаких последствий не будет?

Он с озорной улыбкой потянул меня за руку, и мы вошли внутрь. Мы сели за стойку, минуя покрытые засаленным синим пластиком столики у окна. Бекон пропитал воздух в ту же секунду, как гриль зашипел за стойкой, отчего у меня потекли слюнки. Посетитель, сидевший через несколько мест от нас, набросился на свою тарелку с толстой колбасой, взбитыми яйцами и картофельными оладьями, политыми соусом, и я застонала, мой желудок требовал еды.

Рид, должно быть, услышал, потому что усмехнулся себе под нос.

После нескольких секунд мучительной пытки к ним неторопливо подошла официантка с обесцвеченными волосами и крошечной шляпкой «Блинный мир» на голове. От нее пахло свежими духами, а ее помада, да благословит ее Бог, была тускло-розового оттенка. Это было так, как будто она слишком много раз облизывала губы и у нее не было времени нанести их повторно.

Я сразу же посочувствовала ей. Помню, когда мне было восемнадцать, у меня не было ни гроша за душой и дерьмовая работа.

— Что я могу вам предложить? — тон официантки был милым, хотя она выглядела измученной. Она бросила быстрый взгляд на меня, затем ее взгляд переместился на Рида, и она моргнула, прочищая горло, ошеломленная его красотой, и я не могла ее винить.