Ей очень нравилась эта маленькая русская бунтовщица по имени Елизавета. На удивление опытных врачей и генных инженеров, она практически не подвержена действию Аутерия, а потому Тея получала наслаждение от того, что девочка, несмотря на телесные наказания, сопротивляется её прихотям.

У директора есть личный пункт насчёт девочки – постепенно разломать, растоптать и задавить её волю. Мягко, мучительно и длительно. На это у неё есть ещё три года. Хотела бы она быстро сломать этого ребёнка – управилась бы за неделю.

За три года Тея сделает из дитя террористов сломанную игрушку, которая будет всегда находиться словно под Аутерием, а затем отправит в элитный бордель во Французскую Республику. По мнению женщины, что привыкла повелевать судьбами несовершеннолетних, – именно там и место таким, как она.

«Я тебя обязательно сломаю, маленькая русская дрянь!» – вожделенно подумала директриса.

Елизавета ощутила пристальное внимание и поёжилась. В груди кольнул сосущий холодный страх. Она теперь точно знала, что сегодня её будут переодевать в ужасные наряды, пытаться учить какому-то этикету и выполнять любые самые дурацкие приказы. Она не будет их выполнять, хоть за отказ и будут бить. Она не падала духом, вспоминая слова своего отца, что всё плохое когда-нибудь заканчивается. Только за счёт тех воспоминаний двухлетней давности она ещё не смирилась с начавшимися год назад издевательствами от директора.

Лиза собиралась вернуть свой непокорный взгляд на мучительницу, но внезапно со всех сторон прозвучал электронный голос охранного комплекса:

– Вниман-н-н-ние! Неизвестн-н-н-ое. Ошиб-б-бка! Хи-хи! Поймать их невозможно, нельзя напасть на след! А-а кто такие фиксики – большой, большой секрет! – прозвучали весёлые слова на родном русском языке, и Лиза удивлённо навострила уши, но роботизированный голос ИИ словно где-то получал короткое замыкание и по кругу продолжил на литовском: – Вниман-н-н-ние! Неизвестн-н-н-о-ая ошиб-б-бка! Код Зет тридцать шесть – п-п-п-перезагрузка…

– Ф-фиксики? – ошеломлённо прошептала Елизавета, ещё сомневаясь в том, что ей не послышалось. Но отчётливый знакомый мотив, который она помнит лет с пяти, опять коротко повторился.

Сотрудники детского комплекса, что находились на самом верху аудитории, строили удивлённые физиономии и оглядывались. Святой отец, нахмурившись, остановил проповедь, а директриса недоуменно стала связываться с начальником охраны по нейросвязи. В груди девочки начал разгораться костёр надежды.

– Это… ты… братик? – еле слышно прошептала Лиза и стала поглядывать наверх, где столпились все вожатые…

День, 30 июля 2201 год, Земная Федерация, Калининградская автономия, Советский округ, город Раскольск, расконсервированный военный бункер №67, административный корпус.

– Админ! Да вставай же ты! – услышал я в голове настойчивый пищащий девичий голос и совсем не сразу понял, что это была Мини.

Глаза, рот и уши были засыпаны чем-то неприятным и колючим. Похоже, песком. Слюны не было совсем, а на зубах ужасно хрустело, словно я жрал землю.

– К-ха к-ха к-ха… – вместо слов у меня вырвался кашель. Вот только во время кашля я ещё хапнул песка, что усугубило ситуацию.

Вокруг было тесно. Я не мог пошевелить никакими конечностями, кроме правой руки. Даже попытавшись поднять голову, я с ужасом обнаружил, что моя шея зажата среди камней, но кашель сбивал с толку, и я плохо что соображал.

– Сконцентрировала нанитов в лёгких! – отозвалась Мини, и приступ кашля стал быстро отступать.

– М-мини! Где Злата? – первое, что спросил я, когда смог говорить.

– Рядом с тобой. Не волнуйся, она жива, но имеется перелом ключицы и лёгкое сотрясение, – отчиталась помощница, а я, тяжело дыша, правой рукой кое-как очистил глаза и наконец проморгался.

Я находился в полной тьме. Да. Нас завалило. Но похоже без критических повреждений. Моё сотрясение, разбитую голову и перелом левой ноги уже залатали наниты. Под завалами мы находимся уже шесть часов! Что здесь происходит?! Почему нас ещё не вытащили?!

Врубив спектральное зрение, я его тут же ослабил, так как в метре от моей головы, под завалами, находился раздавленный плитой труп дядьки, что шёл рядом с тёткой-психологом. А чуть ниже и ближе ко мне лежала без сознания Злата. Её ничем не придавило, так как цельная плита остановилась в десяти сантиметрах от её тела. И именно благодаря ей она, скорее всего, получила перелом и сотрясение. Ещё хорошо, что я мог дотянуться до неё правой рукой.

Попытавшись рукой освободить шею, я потерпел неудачу – все наниты заняты лёгкими.

– Подожди пять минут, Митич. Не торопись, – сказала мне Мини.

– Значит, поторопись ты, – раздражённо пробормотал я.

Я слышал где-то вдалеке гулкие взрывы импульсников и плазмомётов. Шёл бой повстанцев и охраны бункера. Поэтому меня совершенно не радовало быть накрытым какой-нибудь артиллерией калининградцев! Да и какого тёмного блина они творят?! Тут мы, дети, а они ракетами по бункеру! До сегодняшнего дня я их считал если не друзьями, то единомышленниками, а тут такое… Чуть не убили меня и мою подругу!

– Готово! Лёгкие чистые! Распределяю максимальную концентрацию на руки и спину! – наконец сказала Мини, и я с остервенением схватился за камень, что чуть не отсёк мне голову.

Пошевелить камень – а точнее, кусок перекрытия этажа – у меня получалось с трудом. С такой концентрацией силы я бы, наверное, смог недавнего амбала поднять одной рукой, но у меня ничего не выходило, только больше крошева сыпалось на голову.

Мини предложила сначала попытаться освободить левую руку, что я и стал делать, ещё больше раздражаясь. Руку зажало так, что только благодаря нанитам не передавило артерии. Пришлось укреплять кожный покров и отключать нервные окончания, чтобы силой выдрать оттуда руку.

– М-мать! – шикнул я, хватаясь за левую руку, на которой заработали нервы.

Через пару минут боль прошла, и я стал без проблем шевелить рукой. Дождавшись полного восстановления и распределения нанитов, я схватился за перекрытие. Мои суставы захрустели, а мышцы вспухли от напряжения нанитов, но через несколько секунд мне удалось подвинуть перекрытие и высвободить шею.

Я оказался рядом со Златой и даже сумел высвободить правую ногу. Левую освобождать не было смысла, так как места тут было крайне мало. Усилив магнитно-импульсный спектр зрения, я сразу же обнаружил брешь в завале и принялся аккуратно отковыривать камни. Будь у меня мультитул, хотя бы мой бытовой, я бы выбрался наружу минут за пять, а тут пришлось корпеть, ещё и отгибать стекло-металлическую арматуру. И делать всё так, чтобы нас ещё больше не завалило.

– Мини, буди Злату, – велел я, когда увидел мерцающий просвет.

– Есть!

Улёгшись на спину, я повернулся к подруге, которая тут же застонала и начала кашлять. Я схватил её за руку и стал успокаивать, чтобы не начала паниковать.

– Илья… Что… Мы живы? – спросила она и невидяще стала вертеть головой. Меня она не видела, ночного зрения у неё нет.

– Живы. И почти выбрались. Мне нужно чтобы ты проползла выше и как можно компактнее разместилась там. Кусок перекрытия над тобой может пошевелиться, – объяснил я и стал подтягивать девушку выше. Примерно на то место, где мне зажало шею.

Не задавая вопросов, она переместилась, куда требуется, а я, убедившись в том что смогу освободить оставшуюся ногу, принялся расширять проход. На удивление, особого труда это не потребовало, но пыли мы оба наглотались.

Как только я достаточно расширил проход, вытянулся и червём протиснулся наружу, вздыхая относительно свежий воздух. Вокруг была разруха, летели искры с потолка второго этажа, потому как наш потолок рухнул вниз. Вся левая стена была завалена обломками, справа же, со стороны комнат ожидания – в одной из которых мы находились – было свободно.