Сквозь тревожный собственный сон и богатырский храп Дубыни, который, хоть и почивал на первом этаже, упав прямо у двери на старом коврике и сотрясая весь дом выводимыми руладами, Игги слышал что-то… кого-то… нечто беспокоящее и отвлекающее… неприятное…

То в дверь ломился Кудр, прибывший, как и было приказано, к пяти часам, когда городские петухи еще только распушали перья после короткой ночи и проверяли связки, кудахча, словно курицы, а первые будильники*, позевывая, лишь начинали свой обычный обход.

*Этим словом обозначались члены городской гильдии, состоящей из крайне неприятных людей, будивших по утрам честной народ стуком в окна. Их били камнями, топили в реке, обливали нечистотами… но потом извинялись, платили звонкой монетой и просили не забыть разбудить их и следующим утром. Глава гильдии извинения принимал и повышал оплату.

Легко проигнорировав стук в дверь — а Кудр старался, задействовав руки, ноги и даже голову, — Игги проспал еще несколько часов и открыл глаза лишь, когда почувствовал носом божественный аромат свежего пива.

— Дай! — потребовал он и тут же получил в руки литровую глиняную кружку. Сделав несколько глотков, он слегка ожил и соизволил перевести взор на того, кто обеспечил его организм живительным напитком.

Дубыня был до неприличия свеж и бодр, хотя вчера пил не меньше самого Сигизмунда, вливая в себя кувшины и даже малые бочонки.

— Там этот ваш, боярышник, уснул у дверей! — тоном опытного секретаря-референта сообщил он важную новость. — Мы проспали отъезд, хозяин!

«Ох, ты же, батюшки-матушки-акробатушки! И, правда, ведь, проспали! Жаль!..» — подумал Игги и, прикрыв глаза, почти провалился во второй сон, но Дубыня — простая душа начал трясти его за плечо, а тут волей-неволей не заснешь. Ощущение было, словно его валял по земле медведь.

— Встаю-встаю! Честное благородное! — пытался отделаться от надоедливого помощника Джуба, но не тут-то было.

Крестьянский сын честно исполнял свои обязанности, как он их понимал, и все же заставил Игги вылезти из постели.

Ну а дальше было проще.