Крив собрался с мыслями и неприятно хрустнул костяшками пальцев. Джуба заставил себя не поморщиться.

— Завтра, ровно в полдень, наш любимый и уважаемый царь Громослав, после долгих и глубоких размышлений, объявит первое испытание.

Об этом Игги был наслышан. В харчевне который вечер судачили по поводу испытаний, спорили до хрипоты, даже ставили предварительные ставки, хотя толком еще ничего не было известно.

Джуба даже подумал было организовать подпольный тотализатор, но Осьма, на правах владельца заведения, опередил его в этом благородном начинании.

Дело было в следующем: дочери Громослава, прекрасной царевне Веселине, недавно исполнилось полных пятнадцать весен. Это означало, что она вступила в брачный возраст и, конечно, от женихов отбоя не было. Со всех окрестных земель и дальних стран в Тридевятоземелье потянулись потенциальные кандидаты. Громослав, не желая никого обидеть, долго размышлял, как поступить в данной ситуации.

И, наконец, решил все сделать по совести, то есть справедливо. Хотя обычно эти два понятия никак между собой не пересекаются.

Неделю назад глашатаи объявили царскую волю. Потенциальный жених мог просить руки Веселины только в том случае, если он сумеет доказать на деле, что достоин столь высокой чести. Для этого претендент должен будет пройти три испытания. Этим он приобретет необходимый авторитет в глазах царя и народа, и получит, помимо прекрасной царевны, полцарства в приданное, а в дальнейшем и вторую половину*.

* Не мог же Громослав жить вечно, хотя, несомненно, крайне этого желал.

Решение царя явилось полной неожиданностью для многочисленных придворных, но вызвало неподдельную симпатию к Громославу, как среди людей знатных, так и у простого народа, заранее предвкушавших занимательное зрелище.

Но главное — царь допустил до испытаний любого желающего. Будь ты хоть наследник престола соседней страны, а хоть и крестьянский сын, все равно мог поучаствовать и, чем боги не шутят, победить.

Народ ликовал и недоумевал одновременно. Это было слегка чересчур. Чтобы каждый оборванец без роду и племени да имел возможность заполучить руку царевны Веселины, а в придачу и ее пышное девичье тело вместе с золотой косой до пола — гордостью молодой царевны, да еще и полцарства — неслыханно!

Никто не сомневался в том, что испытания, придуманные Громославом, станут на редкость сложными и опасными, и все же, сама потенциальная возможность стать царевым зятем будоражила народные умы, даря несбыточные надежды.

Впрочем, Громослав, хоть и славился своей нетипичной для царя демократичностью, все же желал единственной и горячо любимой дочери самого лучшего, поэтому во избежание наплыва женихов из совсем уж бедных слоев общества, он ввел обязательный сбор с каждого кандидата, назвав сумму в тысячу золотых. Сумма была громадная и для большинства неподъемная, к тому же в случае возможной неудачи обратно не возвращалась. Этим условием ловко обеспечивалось участие только тех, кто действительно был настроен серьезно и готов был играть по-крупному, и, вдобавок, доставляло практически непреодолимые сложности для людей простых, не обремененных широкими возможностями.

Но чисто теоретически шанс был у каждого.

Этим и отличается хороший царь от плохого. Хороший должен уметь создать главное — видимость равных возможностей, а так же иллюзию собственной неподкупности и справедливости. Тогда довольны будут все, и богатые и бедные, а в итоге, так или иначе, все выйдет по воле самого царя. Это называется политика.

— Так вот, — деловито продолжил Крив. — Все очень просто. Мой сын должен пройти все три испытания и жениться на царевне. Это, если вкратце.

Джуба присвистнул сквозь зубы. Вот так задачка! Вот так Крив! Замахнулся ни много, ни мало — стать царевым родственничком! Да еще и чужими руками. А уж сынком своим он управлять сможет, тут сомнений не возникало. А в будущем, если этот сынок станет полноправным царем, то кто на самом деле будет управлять царством? Ответить на такой простой вопрос смог бы и ребенок. Конечно, царь Громослав еще полон сил и умирать не намерен, но мало ли… всякое ведь бывает… в иных случаях и помочь могут… А Крива разного рода банальные условности вряд ли остановят… Это, конечно, оправдывало и сумму, предложенную Игги, потому как в случае удачи боярин приобрел бы несоизмеримо больше.

— Как мне удалось узнать, — продолжал Крив, не обращая внимания на молчание Джубы, — каждое из испытаний будет весьма сложным, но исполнимым. Заведомо невозможного царь требовать не станет, а то кандидаты разбегутся враз, и казна не пополнится. И, что самое главное для нас, каждый из женихов может взять с собой нескольких помощников. Это, как ты понимаешь, говорит о том, что в одиночку некоторые задания не выполнить. Поэтому я и обратился к тебе. Ты можешь привлечь к выполнению задач столько людей, сколько позволят правила. Я же со своей стороны буду помогать всеми доступными мне средствами, а их у меня, уж поверь, достаточно.

В это Игги искренне верил.

— Платить тебе буду частями. За каждое из первых двух выполненных испытаний получишь по пять сотен. За третье — десять. Те три сотни, о которых мы уже договорились, можешь не включать в общую сумму. Это на расходы. В своем отряде будешь делиться по собственному усмотрению. Люди твои и решать тебе.

Джуба кивнул. Все выглядело хорошо. И предложение казалось весьма щедрым. Это пугало.

— Сын мой, естественно, отправится с вами. Ты сможешь познакомиться с ним завтра на площади во время объявления первого испытания…

— Вопрос, — перебил Игги. — Кто будет командовать в отряде? Если ваш сын, то могут возникнуть сложности. Как, кстати, его зовут?

Крив не колебался ни секунды.

— Командовать будешь ты. Тут не сомневайся. Но с тебя и спрашивать буду, если что… А зовут его Кудр.

— Еще вопрос: почему обратились именно ко мне? Не думаю, что в вашем распоряжении не имеется десятка-другого хороших бойцов.

Крив кивнул.

— Ты прав, бойцов у меня хватает. Но я хорошо знаю Громослава. Он постарается придумать что-то такое-этакое, заковыристое и особое. Тут одной силой не обойдешься. У меня ребята крепкие, но недалекие умишком. А о тебе я собрал сведения. Люди говорят, по умению выкручиваться ты не имеешь себе равных. Говори, согласен ли ты?

Джуба колебался. Все это предприятие весьма дурно попахивало, а уж нюх у Игги был развит превосходно. Такой, как Крив, не слезет с шеи, и будет требовать больше и больше, а в итоге оберет до нитки и пустит по миру. Нет, доводить эту историю до столь печального финала Джуба не собирался, и держать ухо востро придется в любом случае. И все же несколько секунд сомнения в правильности своего выбора он пережил. А так ли сильно он любил деньги?

Сильно!

Решено! Спокойное время уходило в прошлое. Двадцать сотен — это двадцать сотен…

Игги кивнул.

— Согласен!

Крив улыбнулся своей неприятной улыбкой, будто и не ожидал другого ответа, и громко хлопнул в ладоши три раза.

В дверь, опять же не спрашивая разрешения — проходной двор, честное слово! — тут же ввалился дюжий малый, едва протиснувшийся в проем, с дубинкой у пояса и довольно увесистым на вид домотканым мешком в руках. Как видно, это и был один из тех самых крепких, но обделенных. За его широкими плечами мелькнул и второй, стороживший снаружи.

— Твой аванс. Триста! В серебре.

Мешок перекочевал в руки Джубы. Весил они чарующе много. А ведь, и за меньшее убивали без раздумий. Охранник боярина, передав деньги, тут же вышел на улицу.

— Итак, все обговорено. На этом я тебя покидаю. Но помни — не пытайся меня обмануть! В случае чего, достану тебя даже из-под земли!

Они плюнули на ладони и скрепили сделку крепким рукопожатием, иначе любым судом она была бы признана недействительной.

После чего Крив кивнул на прощание и вышел, оставив Игги размышлять о том, во что же он ввязался.