*В узких эстетских кругах велиградских любителей роскоши и эксклюзива. Прочий же народ считал Веселину мрачной девахой. Хорошо хоть, у нее был бесконечный доступ к орехам. Иначе, глядишь, ее смурной взгляд чаще начал бы шарить по лицам подданных. А это к добру не ведет, всякий знает.
Конечно, крайним объявили того, кто может дать меньше всего отпора — певца Елисея. Его схватили под белы руки* и утащили в тюремную башню. Народ, понятное дело, негодовал и даже возмущался! Народное мнение, разумеется, не учли. Плевать хотели. С той самой башни и плевали.
Но главное, властям пришлось признать подлинность второго пера. Тут уж доказательства были налицо. Конечно, известный в Велиграде и за его пределами адвокат Дрейкус вполне мог бы попытаться оспорить это решение, но никто ему этого дела не предложил, а бесплатно Дрейкус не работал из принципа. Принцип заключался в том, что он хотел деньги.
Джуба и его подручный вернулись в контору ждать новостей. По дороге заглянули в пару лавок, благо, средства, полученный от боярина Крива позволяли шиковать, и заказали снеди и там, и тут, колбас, кровяных и вяленых, да еще пару десятков на жарку, несколько окороков, да немного рыбы, чуток дичи, да всякой мелочи, типа перепелок — их брали без счета тазами, сыров разных несколько видов, по паре голов, капусты квашеной, солений, грибов, ягод разных, кислых и сладких, булок медовых и ржаного хлеба, яиц сотни две, молока пару ведер, парного, из-под коровы, меду два кувшина, и в сотах, леденцов разных, пряников, вина разных, самогонки, кваса, морса несколько ведер, пива местного тридцать сортов по двадцать бутылок каждого на пробу.
Это все обещали доставить до конца дня.
Ну и что-то поесть прямо сейчас! Полтуши свиньи с вертела, птицы тушенной в котле — весь котел, и всякой-всячины, что в рот летит сама, без приказа. Ну и запить. И баранок!
Без последнего пункта Дубыня, смотревший на все многочисленные продукты с восторгом, но без фанатизма, остался бы в тоске. Баранки решили все! Он сразу накинул связку себе на шею и ел их один за другим всю дорогу до дома.
«Нет, — подумал Игги, глядя на подручного, — все же идея о баранковой оплате труда была хороша! Надо обязательно вернуться к ней в конце месяца в день выдачи монет!»
Дубыня его мыслей не читал, а если бы и умел это делать, вероятнее всего, согласился бы с выводами хозяина. Баранки значили в его жизни больше, чем он сам представлял.
Если бы он попал на сеанс к велиградскому успокоителю мыслей Вениамину, бравшему за свои сеансы бешеные деньги, то его признали бы баранкозависимым и заставили бы отказаться от их употребления, и от всего мучного, в целом, сделав просто так от нечего делать из одного счастливого человека одного несчастного.
Дома свалили все покупки на широкий стол, но кушать, как ни странно, не хотелось обоим. Так и сидели. Дубыня грыз баранки, которые за еду не считались, являясь сугубо перекусом, и Игги тупо смотрел на стену — там висел меч-кладенец, которым он ни разу не воспользовался.
— Скажи-ка мне, Дубыня, — задумчиво произнес владелец конторы, — а почему я никого не убил за последний год?
— Потому что ты добрый, хозяин? — предположил богатырь.
— Нет! — Игги стукнул кулаком по столу, отчего все чашки, миски, ложки, тарелки подпрыгнули и со звоном упали обратно вниз. — Потому что я тупой! Когда перережешь пару глоток, жить становится гораздо легче. Ты резал кому-то глотки, Дубынька?
— Резал, — пожал плечами крестьянский сын, — скот бил: овец, коров, свиней. Кого резал, кого кулаком, кого кувалдой! А кого и щелбаном — тех, кто помельче…
Джуба покачал головой:
— Это все не то… людей ты убивал?
— Одного токма… — замялся богатырь. — Давно дело было. Шел я лесом по грибы, а тут в кустах пришлый тать девку нашу деревенскую пытался снасильничать. Ну я его того-этого… забил до смерти лукошком!
— Прям таки лукошком? — удивился Игги.
— В лукошке ножичек лежал, грибы резать… выскочил он случайно и воткнулся в грудь супостата… тридцать раз… да и кулаками по роже его прошелся изрядно, мозги по всей полянке собирали…
— Н-да… — задумчиво посмотрел на него Джуба. — Хорош помощничек! Ладно, нарезай, наливай, поглощай! Можно!
Дубыня с энтузиазмом бросился исполнять прямой приказ, а во входную дверь тут же застучали.
— Кого там черти… — Игги пошел отпирать лично.
На пороге стоял знакомый глашатай номер один. Видимо, уже оклемался и был прощен.
— Вам письмо, танцуйте! — ухмыльнулся он, мотая свернутой в трубку берестяной грамотой с царской печатью перед лицом Джубы.
Тот поначалу даже растерялся от такой наглости, а потом коротким ударом свернул нос глашатая на левую сторону.
Алая кровь закапала на каменные глыбы мостовой.
Глыбам было не привыкать. У этого крыльца часто лилась кровь. Одно время тут даже завелся летучий мышь — любитель красненького. Но потом Джуба ушел на покой, крови стало меньше, и мышь переехал жить к тюремной башне.
— Сразу бы сказали, что не любите танцы, — глашатай обиженно вручил Джубе грамоту. — Я же не знал!
— Зато теперь знаешь! В следующий раз не забудешь*!
*Игги был бы превосходным педагогом в любом сфере. Его методика личностного обучения была уникально-идеальна.
Игги уже отвернулся от него, входя в дом.
Печать он сорвал, грамоту развернул и начал внимательно читать.
'Дорогой друг Кудроу *, претендент на руку дочери нашей Веселины, и на половину царства нашего в придачу, к тебе обращаюсь в этом письме. Ты выполнил первое задание с успехом и к нашему удовлетворению. Теперь пришло время поговорить о втором подвиге, который прославит имя твое в веках!
*Имя было написано неразборчиво, видно царь позабыл, как зовут боярского сынка, а переспрашивать ему было лень. Главное, общий смысл угадывался.
Особенность второго круга состоит в том, что у каждого из претендентов будет индивидуальная задача. В этом и сложность, и простота. Кому-то повезет больше и испытание будет легче, кому-то станет показать все, на что он способен. Дело случая*!
*Ни о каком случае речь, разумеется, не шла. Царь лично выбирал, кому именно выдать тот или иной приказ. Иногда он хихикал, иногда плакал, заранее печалясь об участи претендента, иногда ему было плевать. Последнее чаще прочего.
Итак, поразмыслив о дне насущном, мы, царь Тридевятоземелья Громослав, даем тебе следующее задание!
Как известно всем и каждому, границы земель наших простираются от моря и до моря*. Ближнее же море подвластно воле царя Морского. Мы с ним не в ссоре, но и не в дружбе. Нейтралитет.
*Точный размер территории между морями указать невозможно, ибо она не ведает счета.
У царя того есть жемчужное ожерелье. Черно-белые жемчужины размера невиданного и красоты неописуемой. Более же никакой пользы от ожерелья того нет*.
*А вот тут Громослав соврал и не поморщился. Слухи об ожерелье царя Морского ходили самые разнообразные. Основные версии склонялись к следующему: 1.Дает бессмертие (в рамках вечной жизни, то есть: убит быть можешь, но сам не сдохнешь). 2.Дает силу мужскую в пределах неограниченных (эта версия была даже более вероятной, чем первая, иначе как объяснить исключительную обильность рыболовного промысла в тех краях. Икру метать — тут сила нужна! 3.Молодит ожерелье до неприличия. Морской царь уже как триста лет отметил, а все крепок и силен! В любом случае, ценное это было ожерелье, факт!
Мы повелеваем тебе, Кудроу, коли хочешь ты руки Веселины, добудь нам ожерелье сие.
