Прикрыв глаза рукой от солнца, огляделся: справа и сзади возвышались небольшие горы. Лес, на краю которого он сейчас стоял, поднимался вверх к самым вершинам гор. Внизу, примерно в километре, располагался комплекс недостроенных зданий. Судя по разбросанной строительной техники – работы велись, но в настоящее время там царила тишина.

– Выходной, наверное, или обед, – подумал Костя.

Спустившись ниже, разглядел группу строителей, выходивших из деревяной времянки и направляющихся по рабочим местам.

–Точно обед, из столовой выходят, – утвердился в своих предположениях Костя.

Через некоторое время стройка ожила: загудели какие-то механизмы, появились рабочие толкающие перед собой тачки.

Заметив тачки, Костя решил, что всё же это заграница: по неизвестным ему причинам, в Советском Союзе вместо тачек использовались только носилки.

За территорией стройки виднелись коттеджи, каждый из которых имел небольшой садовый участок, а дальше за ними возвышались уже многоэтажки центра города.

Внизу, огибая стройку, проходило автомобильное шоссе, ведущее к городу. Его тропинка спускалась к этому шоссе, и Костя, сбежав по ней до дороги, дальше, стараясь держаться обочины, направился в сторону домов.

Хотя качество асфальтного покрытия и говорило о том, что он всё же за границей Родины, но выкатившейся с территории стройки, чхающий выхлопом трактор «Беларусь», отправил его опять в Советский Союз.

Добавили Советского Союза и проехавшие два «Жигуля», правда с непонятными номерами. Грузовик «Татра» оставил его равнодушным: подобные самосвалы работали на угольном разрезе недалеко от Каменска, но вот легковушка с названием «Шкода», выполненными латинскими буквами, опять выбросила его из Советского Союза.

Прошёл табличку, видимо с названием города. Написано было также латинскими буквами, единственно, смущали две точки над буквой Z, а так читалось как – Зилино.

Шоссе, по которому он шёл, повернуло огибая город, а Костя двинулся напрямую, по неширокой улочке, между коттеджей.

Сомнения, что находится ещё в Советском Союзе – испарились. Дома стояли все оштукатуренные, участки огорожены заборами из кованных решёток. Многие заборы увиты растениями с цветами, похожими на небольшие розы. Меж кованных прутьев виднелись лужайки – никаких грядок с луком и капустой, только кусты с цветами, или декоративные деревья. К каждому дому примыкал гараж с воротами из полированного дерева.

При всё внешней буржуазной ухоженности улочек, встречные прохожие вели себя не очень культурно: беззастенчиво пялились на его ботинки, изредка поднимая головы заглянуть ему в лицо, а пропустив, останавливались и продолжая смотреть Косте в спину.

Его дефиле закончилось около небольшого двухэтажного здания, похоже, что почты, где наконец-то смог прочитать на вывеске над дверью: Чехословацкая республика. Город же, как он позже выяснил, носил название – Жилина.

Разобравшись, в какой стране оказался, Костя бегом бросился обратно к волшебной поляне.

Ему ещё много раз придётся бывать в этом городке и каждый раз мучаться вопросом: «Почему так?».

Обыкновенный заштатный городишко, сравнимый по численности жителей с его Георгиевском: где-то около семидесяти тысяч, только вот подобные добротные частные дома в Георгиевске появятся только лет через тридцать, да и то, зачастую, будут соседствовать с деревянными развалюхами.

Те же славяне, тот же социализм. Вечерами на улицах много пьяных и не раз приходилось наблюдать бессмысленные пьяные драки около пивных. Дважды местная Жилинская шпана пыталась его ограбить– всё похоже, но в то же время богатый выбор продуктов и одежды в магазинах, прекрасные ухоженные дома, высокие, относительно Союза, зарплаты.

Все размышления, на тему: «Во имя чего нас так в России гнобят?» – останутся на потом, а в тот конкретный день по пути обратно к поляне, Костю волновали совсем другие мысли: крайне досадно было осознавать, что резерв после «зависа» сейчас полный, но у Костуша, видимо благодаря раскачке, резерв больше, чуть ли не в два раза.

Благополучно добравшись до места силы, не мешкая переместился на свою родную полянку под деревней Каменкой.

По уже усвоенному от Костуша правилу обязательному для Древоходцев, сделал несколько шагов от точки появления и сразу ощутил какой-то дискомфорт. Костя посмотрел на свою обувь: аляписто-китчевый вид, полученный ботинками недалеко от границ с распущенным Западом, был неприемлем для исконно русской земли. Родина аккуратно вернула ему то, в чём он уходил: на правой ноге был надет его ботинок, вымазанный зелёной и уже порядком облупившейся краской, а на левой появилась когда-то красная бабушкина туфля, украшенная цельной бронзовой пряжкой.

Волшебная поляна просто честно сохранила его обувь и выдала обратно. Неудобства же при ходьбе возникли от замятого задника на бабушкиной туфле. Костя значительно превосходил бабушку размером ноги и полностью в туфлю стопа не помещалась.

–Оказывается, вот из чего там уродилась эта жуткая помесь, – рассмотрев обувку, выдал заключение Костя, и заковылял в сторону деревни.

По дороге обдумывал, что сказать родным. Конечно, была железная отговорка: «Ничего не помню!», но изображать сейчас полного дебила ему не хотелось, да и не стоило, а поэтому необходимо было придумать историю, где и когда пришёл в себя и каким образом добрался до деревни.

Решил выдать версию: осознал себя на Курском вокзале в Москве, электричкой доехал до Тулы.

Там уговорил водителя рейсового автобуса на Бореевск взять его до Каменки. Автобусный маршрут: Тула – Бореевск, проходил мимо Каменки, при этом в Георгиевск не заезжали, чем можно было объяснить появление Кости в Каменке, а не на квартире матери в Георгиевске.

Теперь главной задачей было незамеченным пробраться к дому бабушки.

Сложилось всё удачно – никого не встретил, единственное живое существо, попавшиеся ему на пути, был молодой бычок, пасшейся на привези недалеко от старой плотины.

Увидев человека, бычок с мычанием, мотая головой с уже достаточно сформировавшимися рогами, бросился к Косте.

Не став экспериментировать – хватит ли длинны цепи бычку добраться до него, Костя проверил уровень резерва и, выбрав остатки силы, вдарил животине по ногам. В случае неудачи был готов отбежать, но у бычка тут же подкосились передние ноги, и он упал, пропахав мордой траву. Костя передёрнул плечами от удовольствия: «Могём!».

Бычок ещё обиженно мычал, раз за разом заваливаясь, при попытках встать, а Костя, напевая: «Тореадор смелее в бой», уже перебегал шоссе.

Резким махом ноги, отправил в полёт по направлению к помойке сначала бабушкину туфлю, затем уже рукой свою и босиком направился к дому.

Общая дверь с улицы была открыта, не заперта дверь и в половину бабушки. Сразу заходить в комнату не стал, боясь испугать неожиданным появлением, поэтому остановился в проёме и негромко крикнул: «Бабуль, бабуль, я вернулся!».

Дальше были и объятия, и рыдания, и звонок матери Кости. Во время телефонного разговора бабушка так громко кричала в телефон: «Вернулся, вернулся!», что, наверное, её можно было услышать на обоих концах деревни.

На крик прибежал сосед – Григорич и опять пришлось повторять «пургу» про Курский вокзал в Москве, а дальше на всё отвечать: «Не знаю, не помню». А, как оказалось, не помнил Костя последние четверо суток – столько он провёл в «зависе».

Мать и бабушка друг-другу шёпотом высказывали свои наблюдения: мальчик четыре дня болтался неизвестно где, но чист опрятен, в стиранной одежде, единственное – босой.

На вопросы: Кто за тобой ухаживал?», – отвечать Косте было легко и приятно: «Не помню!», и при этом виновато улыбался.

Через несколько дней всё успокоилось, и, убедившись в его адекватности, разрешили одному выходить на улицу.

Поначалу сильно досаждали жители деревни с вопросом: «Где он был?», на что Костя коротко и с вызовом отвечал: «Гулял!».

Выбрав время, попробовал связаться с Костушем. Делал это с опаской, боясь опять уйти «в разнос». Первая же попытка оказалась удачной, без всяких последствий для рассудка, только несколько минут оцепенения, правда, затем он ещё пару часов лежал на диване, просматривая и осмысливая последние события произошедшие с Костушем.