Но сегодня здесь, на Васильевской, будут вручать кинематографистам, а кино он очень любит, в Кремле собственный кинотеатр, постоянно туда ходит по ночам. Неужели не приедет?
Да как не приедет, вот же он!
Моментальное милицейское оцепление, и сам Сталин выходит из своего служебного «паккарда», он в легкой шинели нараспашку, а под шинелью — праздничный белый китель и белые брюки, заправленные в зеркально начищенные сапоги. Усы как орлиные крылья, брови черные, а в волосах уже много серебра, да и немудрено, в позапрошлом декабре Иосиф Виссарионович отметил шестидесятилетие. Тогда же он и затеял премию своего имени. Была имени Ленина, Ленинская, теперь будет имени Сталина.
Рядом с ним — Ворошилов и Молотов, а еще высокий красавец, похожий на американского киноактера, самый элегантный из всех, это председатель Комитета по делам кино Большаков, он на голову выше своих высокопоставленных начальников и потому немного наклоняется, что-то им говоря.
Семисотместный зал взорвался аплодисментами; кто уже сидел, вскочили, как на пружине.
— Слава великому Сталину! Да здравствует Сталин!
Вождь устроился в центре президиума, тоже стоял и хлопал в ладоши, ожидая, когда приветственная овация стихнет, смотрел в зал, узнавал многих режиссеров, актеров, киношных чиновников, не мог не приметить и красивого тридцатилетнего парня, о котором ему недавно рассказал Жданов: Константин Кузаков, сын Марии Кузаковой, той самой вдовушки из Сольвычегодска, подарившей Сталину женскую ласку, когда он, будучи в ссылке, снимал у нее комнату. И родился Костя не от своего отца, погибшего еще задолго, в русско-японскую, а вскоре после того, как революционер Коба съехал с временного жилья и покатился дальше по волнам истории. Костя не искал своего настоящего родителя, рос сам по себе, в Ленинграде окончил Институт народного хозяйства и вскоре уже заведовал кафедрой в Институте точной механики и оптики, в том числе руководил разработкой деталей для кинотехники. Жданов приметил его и сам раскопал историю происхождения талантливого юноши, сообщил Сталину, предложил перевести Костю в Москву, и теперь Кузаков работал в ЦК партии помощником начальника Управления пропаганды и агитации. Вот почему его тоже пригласили в Дом кино на вручение первой в истории Сталинской премии.
Пока Большаков выступал с докладом об огромных успехах советского кинематографа, главный зритель время от времени поглядывал на хорошее и доброе лицо Кости, подмечая в нем свои черты. Славный парень, губастый, глаза ясные. Не пришел к нему: «Ты — мой отец!» Надо будет его и впредь поддерживать.
Полтора года мурыжили с премией: затеяли в декабре 1939-го, а вручают только сейчас, в апреле 1941-го. Средства — из накопившихся в течение многих лет гонораров, полученных Сталиным за книги. Теперь им нашлось хорошее применение.
А киношникам и впрямь особое внимание. Судите сами: композиторам три первых премии — Мясковскому, Шапорину и Шостаковичу; художникам тоже три — Герасимову, Иогансону и Нестерову; скульпторам две — Мухиной за «Рабочего и колхозницу» и Меркурову за великолепную статую Сталина на Всероссийской сельскохозяйственной выставке; архитекторам три — Чечулину, Заболотному и Щусеву; театральным деятелям три — Тарасовой, Хораве и Хмелеву; певцам четыре — Козловскому, Рейзену, Михайлову и Барсовой; танцорам три — Улановой, Лепешинской и Чабукиани; прозаикам три — Шолохову, Толстому и Сергееву-Ценскому; поэтам три — Асееву, Купале и Тычине; драматургам три — Корнейчуку, Погодину и Треневу. А деятелям кино целых десять премий первой степени! По сто тысяч каждая.
Начали награждать. Большаков объявлял лауреатов и вручал дипломы:
— Режиссер Александров Григорий Васильевич, композитор Дунаевский Исаак Осипович, актриса Орлова Любовь Петровна, исполнительница ролей Марион Диксон и Стрелки, актер Ильинский Игорь Владимирович, исполнитель роли Бывалова. Все вместе — за фильмы «Цирк» и «Волга-Волга».
Все-таки «Светлый путь» главному зрителю меньше понравился, чем предыдущие картины «орловских рысаков», как с легкой руки Эйзенштейна стали называть Александрова, Дунаевского и Лебедева-Кумача, и он его вычеркнул из предварительного списка. Да еще разругал Александрова, предложившего сценарий следующей картины под названием «Отеческая забота», уж совсем неприличная лесть в адрес Сталина.
Большаков вручал дипломы, и лауреаты подходили пожать руки Ворошилову, Молотову и Сталину, которые приветствовали и поздравляли их стоя. Орлова подала руку так, что можно подумать, она хочет, чтобы Сталин ей ее поцеловал, но он лишь пожал и подарил улыбку, нарочно не такую, какими встречал ее в те несколько свиданий, вполне невинных, когда приглашал просто поговорить и вместе пообедать. Любовь Петровна в ответ сверкнула особой улыбкой, как если бы они были любовниками, но об этом бы никто не знал, как никто не знает о том, кто такой Костя Кузаков.
Да, было время, когда он мечтал об Орловой, но все кончилось как-то внезапно. И теперь у него другая задушевная собеседница на Ближней даче. «Орловские рысаки» тоже удостоились рукопожатия, но и только, а вот Ильинскому главный зритель сказал:
— Помните, что мы с вами оба бюрократы?
— Помню, конечно помню! — засмеялся актер.
Представители комедийного жанра вернулись в зал показывать другим, как выглядят дипломы с портретом вождя, а следующими Большаков выкликал создателей «Чапаева»: режиссеров братьев Васильевых и артиста Бориса Бабочкина. До сих пор главный зритель считал эту ленту лучшим фильмом о Гражданской войне.
— Говорят, вы пятьдесят раз смотрели? — спросил Бабочкин.
— Больше, — признался Сталин. — А зря вы усы не носите, они вам очень идут.
Третьими шли к столу президиума «щорсовцы»: режиссер Довженко и артисты Самойлов и Скуратов. Александр Петрович любил повторять, что жизни не видит без ридной нэньки Украины, но вот уже десять лет живет в Москве, в родные края выезжая изредка. Когда в сентябре 1939 года немцы вторглись в Польшу и та, имея не менее сильную армию, быстро сдалась лапки кверху, Красная армия вошла в Западную Украину и Западную Белоруссию, доселе принадлежавшие полякам, а теперь Львов наш, Луцк наш, Станислав наш, Брест наш, Белосток наш. И Довженко первым откликнулся на сталинский призыв, помчался и снял документалку «Освобождение» о том, как эти земли вошли в состав СССР, всюду мелькал там в кадре, как будто это он лично освободил братьев-украинцев и братьев-белорусов от ярма панов. Фильмец получился пропагандистски правильным, но снят плохо, половину заняли выступления с трибун всяких деятелей, радующихся, что теперь они будут не под ляхами, а под москалями.
— Спасибо, Иосиф Виссарионович, спасибо! — пожимал руку главного зрителя Александр Петрович, на что Сталин ничего не ответил, одарив режиссера покровительственной улыбкой: молодец, хорошо служишь. Он откровенно не любил Довженко, сколько бы тот ни выказывал преданность.
Не только Довженко, многие откликнулись на призыв снимать кино о том, как плохо было под поляками и какое солнце свободы восходит над Кресами Всходними, как назывались в Польше Западная Украина и Западная Белоруссия. Абрам Роом снял очень неплохую картину «Ветер с востока» с Амвросием Бучмой в главной роли, а Михаил Ромм завершал работу над фильмом «Мечта». Молодцы, ребята, не гнушаетесь госзаказом!
— Режиссеры Козинцев Григорий Михайлович и Трауберг Леонид Захарович, артист Чирков Борис Петрович за создание трилогии о Максиме, — объявил Большаков следующих, и они шли, трепеща от радостного волнения.
— Племяш твой как сияет, — усмехнулся Сталин. Чирков приходился Молотову внучатым племянником.
— Ну а как же! — крякнул Дядя.
— И в «Чапаеве» хорошо сыграли крестьянина, и в «Человеке с ружьем» солдата Евтушенко, — пожал руку Чиркову главный зритель, нарочно, чтобы сделать приятное другу Вяче, которого вскоре собирался заменить на посту председателя Совнаркома.
— Режиссер Ромм Михаил Ильич, сценарист Каплер Алексей Яковлевич, артист Щукин Борис Васильевич за роль Владимира Ильича Ленина, посмертно, и артист Охлопков Николай Павлович за роль большевика Василия в фильмах «Ленин в Октябре» и «Ленин в восемнадцатом году», — объявил Большаков.
