Повернув назад, он уже прошел четверть пути через гостиную, как вдруг что-то привлекло его взгляд. Подойдя к окну, он увидел бордовое кресло, обитое бархатом, на подлокотниках и ножках его были вырезаны кленовые листья.

И оно таяло.

Мерритт прищурился. Потер глаза. Придвинулся чуть ближе.

Оно… определенно таяло. Как свеча под жарким пламенем. Сидение капало на ковер, хотя ковер его не впитывал и не удерживал. Капли просто переставали существовать. Тем временем дерево заблестело от влаги и прогнулось, готовое сломаться от малейшего прикосновения.

– Святый боже, – пробормотал Мерритт, отшатнувшись. Он плюхнулся на кушетку, и его рука прошла сквозь ее полужидкую обивку.

С воплем он отдернул руку и скатился на пол, торопясь быстрее встать на ноги. Капли кушетки еще держались на его пальцах, а затем испарились, будто их никогда и не было. Когда стены начали коробиться, Мерритт бегом бросился в приемную, часто дыша, прижимая еще недавно покрытую вязкой массой руку к груди.

– Да что же это? – спросил он, вертясь на месте.

Глаза с портрета следили за ним.

Что-то протопало вверх по лестнице.

Сглотнув, Мерритт бросился к входной двери.

Она захлопнулась, щелкнув замком перед самым его носом.

Хюльда Ларкин сидела в задней части отеля «Брайт Бэй», в малом фойе, которое было специально выделено для Бостонского института хранителей очарованных комнат, или сокращенно БИХОКа. Скамья была без спинки, но придвинута к стене, чтобы это компенсировать; с одного бока у нее стоял фальшивый розовый куст, а с другого – горшок с живым папоротником. Хюльда изучала свое самое недавнее приобретение – книгу рецептов блюд из морепродуктов – и помечала закладками наиболее разумные варианты. Она лишь вчера вернулась в Бостон после шестинедельного задания в Канаде, где у берегов озера Онтарио наблюдала за процессом консервации длинного дома[3], снабженного мощными охранными заклятьями. Ее вызвали в офис лишь часом ранее.

Долго ждать ей не пришлось. Мисс Стиверус, молодая администраторша, впорхнула в комнату, как раз когда Хюльда вставляла третью закладку, и объявила: «Мисс Хэй готова вас принять!»

Закрыв и убрав книгу в сумку, Хюльда встала и расправила рюши на юбке, затем вежливо кивнула и направилась в офис. Это было довольно большое помещение с широкими окнами, свет из которых падал на тяжелый стол и на спину миниатюрной элегантной женщины, что сидела за ним. Одна стена была покрыта полками, как в библиотеке, другая же была совершенно голой.

– Мира, – кивнула Хюльда и улыбнулась.

– Сама пунктуальность. – Мира Хэй поднялась со стула и подошла к ней, с изяществом балерины прихватив с угла стола папку. Ее черные волосы были завиты и тщательно уложены, оттеняя слегка смуглую кожу, одну из немногих черт, выдававших ее испанское происхождение. Хотя ей было уже около пятидесяти, выглядела она моложе, вероятно, потому что всегда была наготове, на связи и начеку. Она никогда не брала отпуск или больничный, кроме того приступа лихорадки в 1841 году, когда весь институт взмолился о ее скорейшем выздоровлении. Мира Хэй была БИХОКом в большей мере, чем любая библиотека или офис когда-либо смели надеяться стать.

– У меня для тебя новое задание, – объявила Мира.

Хюльда моргнула.

– Уже? Снова за морем?

Ее дорожные сундуки прибыли лишь этим утром. Хотя БИХОК базировался в Бостоне, они часто брались за международные дела, особенно когда их головная организация, ЛИХОК – Лондонский институт хранителей очарованных комнат, ощущала нехватку сотрудников. Заколдованные дома в Европе встречались куда чаще, чем в Штатах.

– Вообще-то, нет. Новый владелец унаследовал Уимбрел Хаус. – Мира открыла папку и протянула ей. – Мои источники сообщают, что он въехал вчера.

В папке лежали чертежи и одинокий листок с данными.

– Уимбрел Хаус? Я с ним незнакома. – Она принялась читать. – Род-Айленд?

– Именно. Он давно заброшен, по понятным причинам. Был укрытием для некромантов во времена Салемских беспорядков[4]. – Она недовольно прищелкнула языком. – Поздно ночью пришла телеграмма. Нового владельца зовут Мерритт Фернсби.

Хюльда просмотрела листок с информацией. Дом был унаследован от Аниты Николс.

– Похоже, он был продан как обычный дом, – добавила Мира.

– Надо же… Такое всегда интересно заканчивается.

Неволшебник въезжает в зачарованный дом – деликатная ситуация… Она перевернула листок.

– Папка уж очень тонкая.

– Спасибо моей предшественнице, – сказала Мира извиняющимся тоном. – Это одинокий дом, весьма удаленный от цивилизации, в нем долгие годы едва ли кто-то жил, а обитатели уж точно не вырезали свои имена на стенах.

Она переплела пальцы.

– Знаю, ты только что вернулась, но не могла бы ты отправиться сегодня же? На трамвае и лодке добираться всего два часа. Не хотелось бы откладывать.

Откладывать и рисковать тем, что жилец навредит дому, либо дом навредит жильцу. Хюльда кивнула:

– Мои вещи все равно еще упакованы, так что мне не трудно. – Хотя для первого посещения ей понадобится лишь ее удобная черная сумка. Она никуда без нее не выходила.

Мира хлопнула в ладоши:

– Да благословит тебя бог! Я не могла послать никого другого, Хюльда. Ты и правда у нас лучшая!

Хюльда закатила глаза, хотя на сердце от этих слов потеплело.

– Это лишь потому, что миссис Торнтон еще в Дании.

– Пфф. – Мира положила руку ей на плечо. – Дом в стороне от основных маршрутов. Сядь на кинетический трамвай до Провиденса. БИХОК компенсирует тебе проезд.

Кивнув, Хюльда повернулась к двери, ей все еще не давала покоя столь скудная информация.

– И Хюльда…

Она остановилась.

Мира сцепила пальцы в замок.

– Прошу, будь осторожна.

Поправив очки на переносице, Хюльда ответила:

– Я всегда осторожна.

Уимбрел Хаус оказался довольно мил. Зачарованные дома часто были такими, но притягательность этого усиливалась тем, что он буквально утопал в природе, дикие травы были позолочены послеполуденным солнышком, где-то в стороне кричала цапля. Повсюду пахло океаном, и оттого ветер казался прохладнее, в разгар лета это было бы весьма кстати. Сейчас, конечно, был уже сентябрь, а Хюльда не задержится здесь настолько, чтобы год сменился и снова настал июль, но мысль была приятная.

У дома была крутая остроконечная крыша и множество окон, больших и маленьких, круглых, полукруглых и прямоугольных. Темные дубовые ставни, синяя черепица, которая блестела на солнце, как морская волна. Дом был не особенно большим, значит, и штат прислуги ему требовался меньший. Если честно, это все упрощало – и для найма, и для кошелька нового владельца. БИХОК и без того с трудом находил людей, достаточно знакомых с магией, чтобы их можно было нанять, да еще и трудоспособных.

Подойдя к двери с тяжелой сумкой на плече, в которой лежали инструменты, Хюльда взялась за медный дверной молоток и постучала четыре раза. Громко. Она не любила повторяться.

Мгновение царила тишина. Затем она услышала, как что-то плотное свалилось на пол – и не раз, – а потом раздался короткий вскрик. Вытащив папку, она в последний раз взглянула на записи, для верности. Мерритт Фернсби.

– Да? – его голос пронзительно прозвучал с той стороны двери, и отчаяние просочилось сквозь дерево.

Хюльда поправила очки.

– Мистер Фернсби?

– Пожалуйста, помогите! – закричал тот. – Он меня не выпускает!

О боже. Хюльда открыла сумку.

– Как долго вы находитесь в доме?

Дверная ручка задрожала.

– Кто вы? Я пытался разбить окно, но… О господи, она снова на меня смотрит.

– Пожалуйста, воздержитесь от нанесения повреждений зданию. – Она вынула ломик. – Кто смотрит на вас?