— Я заставлю чувствовать себя очень хорошо.

Страх потряс меня. Моя вера. Мои хрупкие убеждения. Я задержала дыхание на несколько секунд, как на вершине американских горок. Затем я поцеловала его. Он не поцеловал меня.

Я. Поцеловала. Его.

Мой таз двигался достаточно, чтобы мой клитор тёрся о подушечку его пальца. Я покачала им еще немного, пока он не коснулся меня ниже, там, где между ног было влажно.

И он ни разу не шевельнулся.

Я целовала его челюсть и шею, чувствуя себя в безопасности, ощущая, как медленно растет моя уверенность в себе как в женщине.

Мои бедра качались чуть сильнее, пока я не поняла, что то, что я чувствую… то, о что я трусь… это не столько его палец. Это была его эрекция, упирающаяся в меня. Джинсовая ткань царапала мои бедра, но мне было все равно.

— Фишер… д-двигайся…

— Чем двигать? — спросил он с таким самообладанием, что я подумала, что могу умереть от собственного нетерпения.

— Всем. Просто… двигайся.

Его сильные руки снова ухватили меня за бедра, только на этот раз они обхватили меня немного сильнее, и он переместил меня на свою эрекцию.

Он делал это для меня, и это было так затягивающе, что я не могла сформулировать ни одной связной мысли.

Он делал это для себя, и его дыхание становилось все более затрудненным, а поцелуи — все более отчаянными.

Я хотела только одного — узнать, каково это, когда он находится внутри меня.

— Фишер… Я… думаю, я хочу, чтобы ты снял свои джинсы.

Он откинулся на подушку и усмехнулся, когда я наклонилась вперед, положив руки ему на грудь, мои волосы рассыпались по моему лицу и его лицу.

— Не хочешь… пока нет. — Его веки потяжелели, когда его таз оторвался от кровати.

Давая больше.

Беря больше.

Доказывая, насколько отчаянным он был в тот день.

Мы не занимались сексом. Но мы… занимались сексом.

Это было неправильно. Но это было правильно.

Моя голова кружилась от головокружительных кругов, когда вверх превращался в низ, а низ в вверх, и ничто не имело смысла, да я и не хотела, чтобы это имело смысл.

И когда это случилось, это всепоглощающее, умопомрачительное ощущение, я задыхалась и шипела:

— Да. Да…

Уязвимая.

Неуправляемая.

Страх закрался в мое сознание. Я не хотела, чтобы он знал, как мне было страшно, как подростку, пытающемуся стать взрослым.

Фишер удерживал мои бедра в неподвижном положении, пока он еще несколько раз потерся своей эрекцией о мою промежность и выпустил затянувшееся восклицание, которое я не могла позволить себе произнести, но нашла его уместным и даже немного сексуальным, исходящим от него. Рухнув на его грудь, я уткнулась лицом в его шею, немного обессиленная и очень… счастливая. Как бы Фишер ни расстраивал меня, с ним я чувствовала блаженство.

Была ли я ужасным человеком?

Разочаровала ли я Бога?

Вероятно, «да» по обоим пунктам.

Фишер оставил одну руку на моей заднице, а другую поднял на затылок и несколько раз погладил мои волосы.

— Девять по горизонтали. Три буквы. Первая — «д», третья — «ш». Подсказка: это то, что мне все еще нужно.

Я засмеялась, кивнув, не поднимая головы от его шеи.

— Ты пытаешься говорить на моем языке? Это довольно сексуально. — Подняв голову, я поцеловала его в челюсть. — Да. Теперь ты можешь принять душ.

***

Мысли, о которых я никогда не расскажу Фишеру…

После того, как он оставил меня в душе, я села в углу своей душевой и заплакала. Это было больше, чем я могла вынести.

Моя вера.

Мои мысли.

Мои убеждения.

Мои желания.

Мои эмоции.

Все они шли разными путями. Меня тянуло в разные стороны, каждая из которых казалась мне одинаково правильной и одинаково неправильной по разным причинам. Как бы сильна ни была моя вера, не проходило и дня, чтобы я не сомневалась в ней. Подвергая сомнению Его. Его существование. Его роль в нашей жизни. И нашу интерпретацию Его слов.

То, что произошло с Фишером, не казалось неправильным. Мы никому не причиняли вреда. Мы не причиняли вреда ничему. Мы были двумя душами, наслаждающимися нашими физическими телами. Почему это должно было быть формой безнравственности?

Остальное… чувство вины… лекция, которую я могла бы прочитать сама? Это было ужасно. В этом ли смысл жизни? Идти по линии праведности и чувствовать себя виноватым и грешным за то, что иногда заступаешь за эту линию? Зачем давать нам свободу выбора, если есть только один правильный выбор?

Высушив волосы и нанеся немного макияжа, я надела майку и шорты, прежде чем подняться по лестнице. Нужно ли мне было стучать?

Я постучала.

— Не заперто.

Я усмехнулась, медленно открывая дверь.

Одетый только в шорты, низко висящие на его идеальных бедрах, мокрые волосы, стройное, поджарое тело, небрежно опирающееся на кухонный островок с одной лодыжкой, перекинутой через другую, Фишер поднял взгляд от своего телефона.

— Привет.

— Привет. — Я закрыла дверь и теребила подол своей майки.

— Мои родители пригласили нас на ужин.

— Нас? — Я сузила глаза. — Ты рассказал им о нас?

Слегка покачав головой и ухмыльнувшись, он положил телефон на стойку и скрестил руки на голой груди.

— Это проблема?

— Я… ну… — Я почувствовала, как все внутри меня задрожало. Возраст не имел значения, но это имело значение.

— Они знают, что ты дочь Рори. Они знают, что ты работаешь на меня. И они знают, что мы собирались сегодня вечером на гриль, так как ни у кого из нас нет планов.

Я не знала, что мы собирались на гриль.

— Они не знают о… — Я сжала губы. Что я должна была сказать? Что у нас был секс? Не было. Что я возбудилась от него? Это. Да.

— Нет. Я опустил эту часть, но, если ты чувствуешь себя обязанной рассказать им, это твоя прерогатива.

— Нет. — Я покачала головой из стороны в сторону. — Я не чувствую особой необходимости рассказывать им или кому-либо еще.

— Ты стыдишься меня? — он склонил голову набок.

Я подошла к нему босыми ногами и рухнула на его обнаженную грудь, прижавшись лицом прямо к его сердцу и вдыхая его чистый запах.

— Я не знаю, кто теперь я. — Я целовала его мышцы, пока он обнимал меня за талию.

— Значит, мы пойдем как друзья. Там будут мои сестры. Племянницы и племянники. Ничего особенного.

Моя голова дернулась вверх.

— Вся твоя семья?

— Не вся, но большинство из них. А что?

— Ничего.

— Как думаешь, сможешь удержать свои руки от меня на один вечер?

— Зависит от… ты наденешь рубашку?

— Да. — Он усмехнулся.

— Тогда я смогу это сделать. — Сделав шаг назад, я засунула руки в передние карманы шорт.

— Все это только из-за моего тела? — Он прищурил один глаз.

— Конечно. Твоя личность — сносная, а как босс, ты немного сварлив. — Я нацепила свою лучшую маску и попыталась вести себя по-взрослому. Крутой. Контролирующей ситуацию. Внутри я не переставала содрогаться от того, что произошло на моей кровати.

Был ли Фишер слишком опытным и зрелым, чтобы позволить своим мыслям задерживаться на чем-то настолько банальном, как то, что мы сделали?

— Я пропущу мимо ушей твой бред. Точно так же, как это единственный день, когда я собираюсь проигнорировать твой кейтеринг «Хэппи Милс».

— Я сделала это, чтобы закончить коллекцию для моей мамы. Я закончила. И если ты расстроен, что я потратила твои деньги на них, то я верну тебе их. Теперь ты счастлив?

Ухмыляясь, он склонил голову набок.

— Я не верю, что ты закончила. Я больше не верю, что это ради Рори. Ты позволила этому стать твоим хобби, твоей зависимостью. Это мило. Правда. Но я не могу позволить тебе красть игрушки из некоторых «Хэппи Милс». Это вызовет ссоры внутри моей команды, если каждый не получит игрушку.

— Поцелуй меня в зад, Фишер. — Я сузила глаза.

— Твой зад? Ты хочешь, чтобы я поцеловал твою задницу?