– А вы всех приезжих приветствуете, Виктор Николаевич? – спросил он. – Или жребий бросаете?

– Классная шутка! – засмеялся Игнатьев. – Я люблю, когда люди с юмором. На наш обезьянник без юмора смотреть нельзя – в одну неделю психом станешь. А насчет вас случай, конечно, особый. Все-таки нечасто к нам из Москвы такие птицы залетают. Дураком надо быть, чтобы не зайти, не поздороваться с коллегами…

– Да я вроде объявления в газете о своем приезде не давал, – прищурился Гуров. – Откуда?

Игнатьев опять засмеялся. Он делал это охотно и без смущения.

– Ну-у, господин полковник! Что за вопрос! Мы здесь, конечно, не самые передовые, но информацию собирать умеем. А вы к нам по делу?

– Да как сказать? – Гуров пожал плечами. – Без дела, по-моему, только бродяги скитаются, но если вы имеете в виду дело в папочке с грифом «для служебного пользования», то тут мимо. Мы с другом приехали по личным делам.

– Ага, с другом, – радостно закивал Игнатьев. – Я уже в курсе. А друг тоже полковник…

– А у меня уже все друзья – полковники, – невозмутимо ответил Гуров. – А некоторые так вообще генералы.

– А где же друг-то?

– Да тут отлучился на минутку… – сказал Гуров. – Вы извините, что я так нелюбезно, но мне нужно идти. Рад был познакомиться.

– Намек понял, – усмехнулся Игнатьев. – Не буду вам докучать. Но если потребуется какая-нибудь помощь – мало ли что, – вот мой телефончик, – он протянул Гурову визитную карточку. – По сотовому можете звонить в любое время дня и ночи. Жена у меня из нашей команды, все понимает.

– Думаю, тем более не стоит ее беспокоить, – сказал Гуров. – Но ваше предложение буду иметь в виду. Спасибо.

Он спрятал карточку в карман и раскланялся. Садясь в кабину лифта, Гуров чувствовал на себе взгляд нового знакомого и с неудовольствием размышлял о том, где они с Крячко успели засветиться.

В последнюю секунду в кабину лифта буквально ворвался какой-то возбужденный молодой человек со странной прической – такой кавардак на голове бывает у людей, только что вставших с постели. Видимо, сам он не видел в таком фасоне ничего особенного и вообще чувствовал себя совершенно раскованно и комфортно.

– Привет! – сказал он Гурову без малейшего стеснения. – А я сейчас ваш разговор подслушал. Ну, с этим типом. Он ведь опер, верно? Значит, и вы опер.

Гуров даже опешил от такого нахальства.

– Молодой человек, а вам никто не говорил, что подслушивать чужие разговоры нехорошо? И навязывать свое общество незнакомым людям – тоже не самый верх культуры?

– Да ладно, – отмахнулся парень. – Можно ведь и познакомиться. Меня Вячеславом зовут. Вячеслав Дудников. Для вас – Слава. Я ведь почему вас достаю? Мне совет нужен. Вы же профессионал?

Лифт остановился и выпустил Гурова на пятом этаже. Неугомонный Слава вышел тоже.

– Вы не думайте! – горячо сказал он Гурову в спину. – Я не халявщик какой-нибудь. Я вам за консультацию заплачу – в долларах! А что? Зарабатывать деньги никому не зазорно.

Это было сказано с таким восхитительным простодушием, что Гуров не выдержал. Он остановился и обернулся к парню. На лице у того было написано разочарование, слегка разбавленное надеждой.

– Хорошо, ты меня убедил, – сказал Гуров. – Особенно в той части, где про доллары говорится. Что за совет тебе нужен?

Слава подозрительно оглянулся по сторонам – коридор был пуст. Тогда он приблизился к Гурову вплотную и прошипел ему в ухо:

– Я, вообще-то, секретный агент!

«Вот так попали! – растерянно подумал Гуров. – На ровном месте да мордой об асфальт! Кругом агенты. Что же это тут такое творится, хотел бы я знать?»

Крячко никому не доверил обработку своей раны. Запершись в ванной, он долго там возился, звенел стеклом и лил воду. Наконец через полчаса он появился – с криво посаженной на середину лба наклейкой. Вид у Крячко был довольно дурацкий, но все-таки не столь чудовищный, как с багрово-синим фонарем между глаз.

– Ну как? – хвастливо спросил он. – Смотрится? Не очень? Ну, все лучше, чем платком прикрываться. Я в гостиницу именно так и заходил. Чтобы девушки не шарахались.

– Ну теперь-то они к тебе потянутся как мухи на мед! – усмехнулся Гуров.

– Мог бы сказать – как бабочки на свет, – проворчал Крячко. – Нет в тебе, полковник, ни капли романтики! Удивляюсь, что в тебе нашла Мария!

– Мне реже дают по морде, – объяснил Гуров с невинным видом. – Женщинам это нравится.

– Это был подлый удар, – обиженно сказал Крячко. – С его габаритами можно было помахаться и по-честному. По-честному я бы его сделал!..

– Ну это само собой! – сказал Гуров. – Но история не знает сослагательного наклонения. Впрочем, все это уже не имеет никакого значения. Обедать пойдем или у тебя пропал аппетит?

– Аппетит у меня только разыгрался, – заявил Крячко. – Я не из малахольных интеллигентов, которые раскисают после первой затрещины. Вот, например, наш Грязнов. Пока мы с ним ходили, он вообще упал духом, разнюнился и сказал, что не хочет ни есть ни пить. Спрашивал у меня разрешения – можно ли ему выпить успокоительное. И такому человеку доверяют такие важные поручения! Я бы на месте братьев Гараниных перевел его в швейцары.

– Ну, во-первых, не такой уж он плохой работник, я думаю, – сказал Гуров. – Во-вторых, никто не ожидал, что эти дурацкие игры кто-то захочет похитить. В-третьих, между старшим братом Гараниным и генералом, другом нашего Петра, существует какая-то особая договоренность. Петр мне всего не сказал, но я понял, что отчим Грязнова однажды очень выручил старшего Гаранина и тот посчитал своим долгом приголубить его пасынка. Вот тебе и ответ.

– Десять раз покается этот Гаранин, – проворчал Крячко. – Лично я уже покаялся. Не нравится мне в Болеславле, Лева!

– Это ты еще всего не знаешь, – спокойно заметил Гуров.

– Да? А что произошло? – вскинул голову Крячко.

Гуров рассказал ему про опера Игнатьева и нахрапистого паренька Славу. Крячко присвистнул.

– Это уже интересно! – недоверчиво произнес он. – Это уже диспозиция вырисовывается тревожная! Беру свои слова обратно. Это те, которые насчет семейного воровского подряда. Похоже, мы вляпались во что-то серьезное, Лева! Ты как думаешь, этот Игнатьев и паренек, который под глупого косит, на пару работают?

– Спросил у больного здоровья! – с досадой ответил Гуров. – Откуда мне знать? Но мое личное впечатление, что они сами по себе. Потому что парень из Москвы и совсем молодой. И ухватка совсем другая. Эдакая помесь дремучей наивности и запредельной наглости. Представляешь, случайно услышав, что я служу в милиции, он тут же попытался подключить меня к работе. Он хочет использовать меня в качестве консультанта!

– Случайно ли? Вот в чем вопрос, – глубокомысленно заметил Крячко. – Может, его Игнатьев специально на хвосте притащил, чтобы приставить к нам соглядатаем?

– Все может быть, – вздохнул Гуров. – Поэтому я и не спустил этого прыткого молодого человека с лестницы, а сделал вид, что решил подыграть ему. Нужно разобраться, откуда все эти люди на наши головы свалились и какие у них планы. Слишком тесно вокруг нас становится. В такой обстановке выполнить нашу задачу становится почти невозможно. Не стоит говорить об этом Владимиру Леонидовичу, но, похоже, огласки избежать не удастся.

– Сменит работу, – проворчал Крячко. – Ему это будет только полезно. А чего надо от тебя этому Славику?

– Он спрашивал меня, как лучше организовать слежку за человеком, чтобы самому не засветиться, и возможно ли из каких-нибудь подручных средств сделать аппаратуру для прослушивания телефонных разговоров. Когда я сказал ему, что подобные вещи возможны только с письменного разрешения прокуратуры, он страшно удивился и даже решил, что я шучу. Я же, говорит, не в милиции работаю – зачем мне разрешение? Вот такой уровень правового сознания!..

– А кто он вообще такой?

– Называет себя агентом, – усмехнулся Гуров. – Секретным. Кто-то его нанял следить за неким объектом – за кем именно, не говорит. При всей своей наивности этот Славик достаточно осторожен, когда дело касается цели его усилий. Хотя, возможно, ему просто нечего сказать, если следить ему поручено за нами.