— Почему именно так, зачем Господу нашему в этом деле такие как мы, никчёмные помощники нужны, я, родные мои, до сих пор не знаю. И спрашивать об этом нашего ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО — не смею, — завершил повествование тихо подошедший к ним, переодевшийся в потрёпанную монашескую рясу Стойкий Солдат, — ну, давайте прощаться! — ещё раз, жаждующе вгляделся к родные лица.
Постояв в задумчивости несколько мгновений, опустился на колени и припал в земном поклоне к ногам Своей Жены.
— Юра, Юрочка! Нет! Нет! Не покидай меня опять, — разрыдалась, заголосила Юлия.
Вставший с колен, как одеревеневший и внутри, и снаружи, Боец с Нечистью, обнял припавших к нему жену и дочь. Вцепившиеся в него, как утопленницы выхваченные из подо льда Финского залива, понимающие, осознавающие всю бесплодность своих "претензий" женщины, изо всех сил пытались подавить рвущийся из груди плач.
— А я вас, обеих, и не оставляю. Господь с вами. А я всегда любил и буду любить вас. И молиться всегда за вас буду. Только Христос в моем сердце ВЫШЕ вас, а больше никто. Прости, брат, — оглянулся на спокойно пожавшего в ответ плечами "илью'муромца".
— Юрочка, а я ведь, только тем нашим "медовым" месяцем, воспоминаниями о нём и живу! — сквозь слёзы затараторила в ответ Юлия, — как мы тогда! Какое счастье было! И расписались так легко, в мае же, никто в это время не хотел…, и повенчали нас тогда сразу же. И доченьку, Ксению, как ты мечтал тогда, я вот…, расстаралась…, — как бы пытаясь зацепиться за "уходящего", "отстраняющегося" от неё Призываемого к Служению, договорила она.
— Чудесная ты у нас получилась, — с восхищением проговорил чуть отстранившийся от дочери отец. Легонько, кончиками пальцев прикоснулся цветущему румяному личику, погладил тёмно-русые, вьющиеся, такие же, как были у него когда-то волосы. Потом прикоснувшись к выглядывающей из под ворота платья ниточке на шее, заглянув в синие как и у него глаза, — крестик?
— Бабушка подарила! — Ксения хлопнула себя по груди правой рукой, прижимая к себе, как будто боясь что у неё отнимут, крохотный серебряный крестик, — никогда его не снимаю!
— Мама наша, — согласно кивнул головой отец, — мама то у нас одна была, отче Иоанн, — покосился на Воинствующего Соратника, — я то сирота. Знал ты об этом?
— А какая разница? — снова пожал плечами могучий монах, — мама, она и есть мама. А так то, на всех православных Она, вообще, Одна! Значит ты хорошо поёшь, Ксюшенька? — загудел как паровоз, как то хитровато посмотрев на девушку.
— Ну да! Вроде как хвалят меня!
— А я вот знаешь что тебе скажу? — уставившись в потолок и дёргая себя за бороду "завещал" Богатырь, — в Подмосковье, точнее в Ярославской области, есть Толгский монастырь. Не знаешь? Не слыхала никогда? Ну, узнаешь! А как узнаешь, то съезди-ка ты, деточка, туда. Лучше летом, летом конечно, — предупредил готовые уже вырваться изо рта возражения, — зачем же сейчас то? Посреди учебного года? А там как приедешь, так и узнаешь, что такое хорошее пение…
— Да что же это такое, в самом то деле?! — с обоих сторон ринулись на него "в атаку" Капитолина Исааковна и Юлия Андреевна, — мало ВАМ того, что вы Юрочку у нас отобрали, так теперь ещё и её?!
— А то можно подумать вы удержите её когда Господь наш Иисус Христос призовёт! Ага, конечно! Отца Савватия уже "упустили", — со смешком кивнул в сторону зияющего пустотой дверного проёма, — прошёл среди вас, и нет его. Ну да ладно! — вытащив из под рясы наперстный деревянный крест, — Бог да Благословит вас, чада мои! — приласкав БЛАГОСЛОВЕНИЕМ, притихших, присмиревших женщин, — и мне пора! А то попадёт мне от отца Савватия, ох и попадёт, если опоздаю!
[Вечером восьмого января, в криминальных сводках Санкт-Петербурга, промелькнуло сообщение о том, что в ночь с шестого на седьмое января, в своём роскошном загородном особняке заживо сгорели Михаил и Тамара Н., успешные предприниматели, основатели знаменитой школы практической магии и колдовства. По официальной версии, причиной пожара стала неисправность газового отопительного оборудования. Пожар произошёл поздно ночью когда хозяева и их многочисленные гости, численность и личности которых ещё предстоит установить, крепко спали.]
P. S. В рождественский сочельник одна тысяча девятьсот девяностого года, когда над скучной, серой, терзаемой криминалом Северной Столицей злобно завывала безжалостная балтийская вьюга, в полумраке камерного зала концертировали сами для себя худенькая, как бы светящаяся насквозь, девушка балерина, невероятной красоты, натуральная блондинка, с чёрными как южная ночь очами и аристократично изящный юноша с длинными до плеч, тёмно-русыми кудрями, не смотрящий своими синими глазами ни на клавиши, ни на ноты, а не отрывающий взгляда от НЕЁ, иногда вздрагивающей от пронизывающего холода, но всё равно грациозно исполняющей свою партию Рождественской Сказки.
Абсолютно пустой, погружённый во тьму зрительный зал был "битком набит" Ангелами Верными Ему, так, что даже самому мелкому бесёнку не нашлось бы там места, Ангелы и Архангелы, Начала и Силы, Херувимы и Серафимы, Власти, Господства, Престолы, без различия чинов и званий, вкруговую теснились вокруг ПОЛЫХАЮЩЕЙ на сцене ЛЮБВИ, и, "затаив дыхание", ловили каждый звук, каждое движение.
