Annotation
Если есть добыча, то обязательно должны быть охотники. Если есть мерзость, то обязательно должны быть те, кто эту мерзость уничтожает.
Константин Томилов
Константин Томилов
Стойкий деревянный солдатик
Посвящается Господу нашему Иисусу Христу и Его Пречистой Матери.
(Нордическая сентиментальная сказка)
"Боже отмщений, Господи, Боже отмщений, яви Себя! Восстань, Судия земли, воздай возмездие гордым. Доколе, Господи, нечестивые, доколе нечестивые торжествовать будут? Они изрыгают дерзкие речи; величаются все делающие беззаконие; попирают народ Твой, Господи, угнетают наследие Твое; вдову и пришельца убивают, и сирот умерщвляют и говорят: «не увидит Господь, и не узнает Бог Иаковлев». Образумьтесь, бессмысленные люди! когда вы будете умны, невежды? Насадивший ухо не услышит ли? и образовавший глаз не увидит ли? Вразумляющий народы неужели не обличит, — Тот, Кто учит человека разумению? Господь знает мысли человеческие, что они суетны. Блажен человек, которого вразумляешь Ты, Господи, и наставляешь законом Твоим, чтобы дать ему покой в бедственные дни, доколе нечестивому выроется яма! Ибо не отринет Господь народа Своего и не оставит наследия Своего. Ибо суд возвратится к правде, и за ним последуют все правые сердцем. Кто восстанет за меня против злодеев? кто станет за меня против делающих беззаконие? Если бы не Господь был мне помощником, вскоре вселилась бы душа моя в страну молчания. Когда я говорил: «колеблется нога моя», — милость Твоя, Господи, поддерживала меня. При умножении скорбей моих в сердце моем, утешения Твои услаждают душу мою. Станет ли близ Тебя седалище губителей, умышляющих насилие вопреки закону? Толпою устремляются они на душу праведника и осуждают кровь неповинную. Но Господь — защита моя, и Бог мой — твердыня убежища моего, и обратит на них беззаконие их, и злодейством их истребит их, истребит их Господь Бог наш."(Пс.93:1-23)
— Ох, ёлки-палки! Господи, прости! — металась по маленькой сцене полуосвещённого камерного зала кругленькая седая старушка в бордовой униформе концертного администратора.
— Что делать? Что делать? — теребила она за пятнисто серый рукав невозмутимо внимающего ей старенького приземистого мужичка, — Яков Натанович вот-вот придёт, а инструмент ещё не на сцене!
— Как это не на сцене? — со смешком возразил ей повидавший всякое ночной сторож, — вот же он! — кивнул в сторону задвинутого за кулисы старенького "Стенвэя".
— Ага! — как боец в атаку вскинулась старушка, — Иван Сергеевич! Ну уж Вам ли не знать где уже сейчас должен стоять инструмент?!
— Ну-ну-ну, — успокаивающе замахал на неё руками сторож, — не переживайте Вы так, Капитолина Исааковна! Вот народ соберётся, попросим кого-нибудь подсобить, и вместе и дружно…
— Да кто соберётся то! — топнула от досады ногой об обшарпанный дощатый пол бессменная администраторша, — Яков Натанович всего на один день к нам! Концерт только для СВОИХ! Значит придёт кто?! — спросила и ответила сама себе, — старые пердуны дряхлые-предряхлые…
— Воля Ваша, Капитолина Исааковна, но один…, да и вместе с Вами эту тяжесть…
— Надо найти кого-то! — решительно обрубила "прения" старушка.
— Да кого вы сейчас здесь найдёте? — рассмеялся в ответ сторож, — шестого января в полвосьмого вечера!
— Да ну Вас! — махнула на него рукой Капитолина Исааковна пристально вглядываясь в полумрак зрительного зала, — мужчина! А как вы здесь оказались?
— Так внизу открыто, не заперто, — чистым юношеским голосом ответил ей худой измождённый "бомж" лет сорока.
— Это я наверное забыл запереть, — виновато пожал плечами Иван Сергеевич, — доставая связку ключей из кармана куртки, — и это Вы, Капитолина Исааковна, виноваты, — заворчал, на что-то стремительно обдумывающую, администраторшу, — заговорили меня прям с ходу, прям от порога. Молодой человек! — обратился к стоящему у задней стены зала бедно одетому мужчине, — давайте НА ВЫХОД! А я Вас провожу…
— Нет! — категорически возразила ему старушка, — мужчина! Мужчина! Подойдите сюда! Будьте так любезны!
— Вроде крепкий так-то парень, хоть и худой, — зарассуждала сама с собой Капитолина Исааковна разглядывая легко взбежавшего на сцену бородатого, длинноволосого "бомжа", — Вы наверное из тех, которые здесь у Собора МИЛОСТЫНЮ собирают? Погреться наверное зашли?
— Ну да…, вроде как…, — кротко потупился, опустил голову с гладко зачёсанными, собранными на затылке в пучок волосами, нежданный гость.
— Ну вот и хорошо! Вот и замечательно! — обрадованно затараторила старушка, — втроём мы его уже сможем, с грехом пополам…
— Да! Конечно! — обрадованно согласился "помощник" и быстро зашагал к "мирно пылящемуся" инструменту.
Как-то знакомо взявшись за самое трудное, тяжёлое место, поправляя пыхтящих с боков старичка и старушку("вы только "рулите", а я остальное я сам"), практически в одиночку выкатил рояль на середину сцены.
— Ой! Ну красота! Ну красота! — радостно "закудахтала" Капитолина Исааковна "нарезая" круги вокруг величественно "воцарившегося" Steinway & Sons, белоснежным платком смахивая пылинки и протирая пятнышки "посмевшие, дерзнувшие" возникнуть на поверхности Космической Чистоты.
— Сколько я Вам должна? — засунув платок в карман и вытянув оттуда же потрёпанный кошелёчек обратилась к с улыбкой наблюдающей за ней человеку.
— Нисколько. Во Славу Божью! — рассмеялся в ответ "проситель милостыни".
— Да как же так то?! — обиженно вытянула губы трубочкой старушка, — нет, нет, нет! Каждый труд должен быть оплачен! — зарылась внутри "нищенской сумы"
— Капитона! — решительно возгласил "бомж" шагнув к невольно попятившейся женщине, — ты меня так и не узнаёшь?
Тихо рассмеявшись в напряжённо разглядывающее его, начинающее что-то понимать, лицо, снял и убрал в карман очки, а затем закрыв руками лицо ниже носа, снова спросил:
— А так?!
— Ох!!! Нет!!! — вздрогнула как от удара под дых Капитолина Исааковна, и заметалась, как будто пытаясь поймать бегающего вокруг неё ребёнка.
— Юра! Юрочка! — запричитала и наконец-то осознав происходящее, бросилась на грудь обнимающего её мужчины как истосковавшаяся по хозяину собака, — мы же тебя похоронили! Гроб же пришёл, тогда, из Чечни! Ведь я же, каждый год, цветы, на твою могилку!
— Ну-ну! Всё, всё! Тихо ты, успокойся, жив я, Капитона, жив! Потом, если даст Бог, всё тебе расскажу, а сейчас у меня времени совсем мало, — погладив всхлипывающую старую женщину по голове, как ребёнка, — нерешительно спросил, — а можно мне, пока никого нет? — кивнул на безмолвно чернеющий инструмент.
— О, да! Конечно! Он ещё спрашивает! — мгновенно "вспыхнула" от восторга Ценительница Прекрасного, — ведь даже Яков Натанович всегда говорил, что ты, что этот рояль, никого кроме тебя так, кстати он скоро…
— Да-да, я знаю, знаю, — успокаивающим жестом остановил её "гениальный исполнитель", — я с ним, только что, недавно, разговаривал…, он меня и надоумил сюда…, надо же, — пожал плечами подойдя к инструменту и РАСКРЫВАЯ его, — человеку девяносто два года, а он до сих пор концертирует.
— Так ведь только для СВОИХ ведь Юрочка, — тихо возразила, как-то отрешённо наблюдающая за ним старушка.
— Пойду я. Дверь внизу закрою, — доложился нерешительно топчущийся у выхода из зала ночной сторож, — а то ещё, неровён час, ещё кого-нибудь, НЕЖДАННО-НЕГАДАННО принесёт.
И ушёл неслышно прикрыв за собой распахнутые настежь створки главного входа.
— О-о, ну нет! — протестующе замахала ручками на притащившего из-за кулис стул и пристраивающегося к роялю "незадачливого музыканта" Капитолина Исааковна, — только не в таком виде! Да это же КОЩУНСТВО!
