Минуту спустя, он сидел на асфальте, чувствуя боль в перенапрягшихся руках и глядя на то, как перед глазами мельтешат цветные пятна, а из пробитой головы твари вытекает густая желтая жидкость.

Все кончено. Вроде. Если тут нет других. А что дальше?

– Это ты кричал? – раздался где-то сбоку негромкий, чуть запыхавшийся голос.

Вздрогнув, Кирилл обернулся и увидел перед собой парня в черной куртке и джинсах. Тому, наверное, было лет двадцать пять или около того. Был он ростом чуть повыше Кирилла, темные слегка волнистые волосы были стянуты в хвост за спиной. Из тыльной части его запястья вырывалось светящееся синее лезвие в полруки длиной.

– Я кричал. Но я уже сам справился.

– Молодец, – парень коротко кивнул, его лезвие исчезло. Он наклонился к лежащей на земле твари и осмотрел ее. – Ты откуда здесь взялся?

– Где «здесь»?

– Правильный вопрос, – парень снова кивнул. – «Здесь» – это за пределами капсулы.

– Какой еще капсулы?

– А, все настолько плохо, да? Понятно, ты случайно вывалился. И сразу же завалил сколопендру длиной с машину. Неплохо, неплохо. Но пойдем, тебе нельзя здесь оставаться. Ты долго здесь уже?

– Не знаю… полчаса? Или меньше.

– Если меньше часа, все норм. Идем, нечего рассиживаться.

Он взял Кирилла за руку и помог ему подняться. Только в этот момент Кирилл заметил, что одна прядь в хвосте парня совершенно седая. Они пошли назад, здесь, на свету, Кирилл увидел, что выбежал он в самом деле из какой-то бетонной конструкции, больше всего похожей на очень большой недостроенный торговый центр. Некрашенный бетон, широкие окна без стекол, какая-то торчащая отовсюду арматура. Было даже нечто похожее на рекламные вывески, но какие-то скомканные и с неразличимыми надписями.

Наконец, они вошли внутрь и погрузились во тьму. Парень снова включил со странным свистящим звуком свое лезвие и стал освещать им путь, как фонариком.

– Где именно ты появился, помнишь? – спросил он.

– Там такая штука была… как будто лазером нарисованная, нити цветные переплетаются, иероглифы какие-то.

– Ну, это понятно. Так выглядит внешне разрыв, через него-то ты сюда и провалился. Но где именно он здесь? Это здание наверняка огромное, в нем могут быть и другие разрывы, а нам важно найти именно твой.

– Почему?

– Потому что с той стороны разрыва твое тело. Важно, чтоб ты попал обратно в него, а не черт знает куда. Понимаешь?

– А это тогда что? – спросил Кирилл, выставив вперед свои руки и рассматривая их. – Не мое тело?

– Лучше не задумывайся об этом. Лучше вообще поверь, что это все сон. Впрочем, если ты сумел увидеть разрыв и пролезть в него… ты не учил Протолан?

– «Протолан»? Что это такое?

– Язык программирования такой.

– Не, я про такой не слышал. Я на питоне кодил, на джаваскрипте тоже немного.

– Понятно. Значит, все-таки программированием интересовался. Ну, немудрено, если у тебя есть предрасположенность… Знаешь, это, видимо, судьба, что я оказался рядом. Ну, то есть кто-то из Странников тебя наверняка бы нашел, шум от твоего провала в разрыв был знатный. Но, все же, хорошо, что именно я.

– Почему?

– Потому что у меня тут как раз новая работа появилась… тебя как зовут, кстати?

– Кирилл.

– Полное имя, если можно. И адрес. Хотя бы мыло. Я запишу.

Он достал из кармана смартфон, и Кирилл чуть не рассмеялся от того, как странно эта обыкновенная вещь смотрелась в здешнем перевернутом мире, особенно на фоне сияющего синего лезвия, которое парень так и не убрал.

– Я, кстати, Роман, – сказал он, записав данные Кирилла в заметках и убрав телефон.

– Очень приятно… а… вот, кажется, та штука!

Впереди в самом деле засияла алая переливающаяся конструкция, вскоре они уже стояли всего в паре метров от нее.

– Плохо дело, – сказал Роман. – Разрыв немаленький. Неудивительно, что ты пролез целиком. Тварь, конечно, теперь мертва, расширять его она больше не будет. Но могут прийти другие. Если б я только умел их зашивать…

– Это плохо, что он останется? Что тогда будет?

– Хорошего мало… но может как-нибудь и обойдется. В конце концов, если ты примешь приглашение, то сам научишься их зашивать.

– Какое еще приглашение?

– Увидишь, какое. А теперь давай уже отправим тебя домой.

– Мне взяться за нее снова? – спросил Кирилл, потянувшись к сияющей нитке рукой.

– Не вздумай! – Роман схватил его за запястье. – Тебе повезло, что разрыв не порезал тебя на куски по пути сюда. Второй раз рисковать не советую.

С этими словами он снова достал телефон, что-то в нем поколдовал – вероятно, в прямом смысле – и секунду спустя Кирилла ослепила зеленая вспышка, а когда он снова открыл глаза, то обнаружил себя лежащим в своей комнате на кровати в одежде и в носках, промокших от пота. На соседней кровати спала, отвернувшись к стенке, Настя. В комнате было совершенно темно, никакой светящейся конструкции у него над головой не было.

Это было в феврале, а в марте Кирилл обнаружил своем электронном ящике письмо с извещением о том, что он прошел первичный экзамен для поступления в российский филиал Prototype Institution of Computer Science (сокращенно – PICS). Никакого экзамена Кирилл, конечно, не помнил. Он вообще не помнил, чтобы что-то слышал о таком учебном заведении.

Надо сказать, что к тому времени Кирилл уже успел убедить себя, что та февральская история была сном. Ну, а чем еще она могла быть, если вдуматься? Усталость от решения бесконечных задачек по программированию, парочка просмотренных недавно хорроров, постоянные тревожные мысли из-за ЕГЭ и родителей – все это смешалось и дало вот такой результат. Так, наверное, сказал бы любой психолог. Кирилл к психологам не ходил, он считал, что и сам неплохо разбирается в том, что творится у него в голове.

В первый момент он даже не связал полученное письмо с той историей. Он бы, может быть, и вовсе удалил письмо и забыл про него, если бы его взгляд не зацепился за одно слово: «Протолан». В письме говорилось, что учебная программа делает упор на изучении этого «перспективного языка программирования». Кирилл никогда не слышал о таком языке. Вернее, слышал всего один раз: от странного парня, у которого лучевое лезвие выстреливает прямо из рук.

На всякий случай он загуглил «Протолан». Узнал, что есть какое-то лекарство, которое так называется, а еще какой-то полумифический древний язык. Ни слова насчет программирования. Что же они там изучают? Язык, по которому нет ни специалистов, ни документации? Про который не слышали на stackoverflow? Что-то секретное? Но о секретах не пишут вот так запросто по мылу.

Он стал читать дальше, но после этого в письме шла стандартная информация: пятилетняя программа, диплом государственного образца, отсрочка от армии. Все это смотрелось немного странно с учетом того, что университет, судя по всему, был частным, да еще и спонсировался каким-то иностранным фондом. В наше-то время…

Но была в этом письме еще одна строчка, которая Кирилла заинтересовала:

«Обучение проводится на территории Института в Тверской области, Зубцовский район». Дальше шел подробный рассказ о том, что на территории имеется комфортабельный кампус, столовая, и то, сё, пятое, десятое. Но больше всего Кириллу импонировал сам факт: съехать наконец-то из домашнего ада.

Хотя с тех пор почему-то градус этого ада даже как будто немного понизился. Родители все еще почти не разговаривали друг с другом, только по крайней необходимости. Отец все чаще где-то пропадал, мать угрюмо молчала, а по вечерам все больше сидела уткнувшись в какой-нибудь сериал, лишь изредка и принужденно пытаясь поговорить с Кириллом или Настеной о том, как у них дела в школе и вообще, отчего оба испытывали почему-то неловкость и стыд, особенно Настена, от природы более чувствительная.

Он стал искать информацию теперь уже о самом PICS – у него существовал сайт, были и отзывы на разных площадках, в основном – сдержанно-положительные. Но довольно немногочисленные. Оказалось, институт существует в России аж с девяностых годов, а в мире у него вообще какая-то богатая история. И почему Кирилл тогда о нем не слышал? Возможно, дело в том, что он, судя по информации в сети, готовит узких специалистов и людей набирает немного.