Владивосток. Февраль 1904 года.

Похмелье. Воистину именно ты есть истинная национальная русская болезнь. А вовсе не пьянство, как считаем малопьющее интеллигентское меньшинство. Тяжело выходить из двухдневного празднования, причем когда оно тобой по-настоящему заслужено. Утром в голове одна мысль - надо поправить здоровье. А то калейдоскоп образов вчерашней (или позавчерашней?) пьянки высшего офицерского состава Владивостокского отряда крейсеров начинает снова вращаться, сменяться вечерними песнями Балка под гитару в кругу открывших рты офицеров, или видом пока еще трезвых варяжцев, строем марширующих от порта с песней… Кстати, что интересно, ведь неплохо прошли, хотя по морской традиции шагистику ненавидят и презирают все, от старшего офицера до последнего кочегара.

Нирвана первой утренней бутылки пива была прервана донесшимся со второй половины кровати стоном. Женским. Любопытно, а это что, или кто? А нет, все таки что - вроде вчера вечер кончился в салоне мадам Жужу… Причем "что" весьма себе аппетитное, ну да для героя дня другого и не полагается. Так, чем там вчера у нас дело-то кончилось, я до того отрубился, после или, не дай бог уронить честь русского императорского флота, во время?

Неспешное и ленивое перетекание мыслей из одной заполненной алкоголем извилины мозга контр-адмирала Руднева в другую было прервано осторожным, но настойчивым стуком в дверь.

– Да, да? - Благодушно потянул Руднев, натягивая на себя и соседку простыню.

– Ваше превосходительство, простите, что беспокоим, у нас через полчаса молебен в церкви, извольте, пожалуйста, собираться, а то опоздаем!

Раздался исполненный подхалимского почтения голос из за двери. Кажется, владелец гостиницы…

– Молебен - это хорошо, но сначала в порт съездим, распорядимся о постановке Варяга в док, и набросаем план работ по минированию акватории к визиту Каммимуры…

– Ваше превосходительство, да как же можно! И так уж отец Вениамин вчера на вас осерчал, когда вы вечером, вместо того чтобы в церковь заехать вечером, беса тешить направились. Опять же - благодарственный молебен-то в вашу честь, без вас никак-с. Порт подождет, а мы сейчас в церковь, потом в ресторан, на торжественный обед в честь победителя японцев, тоже без вас никуда, ну а вечером…

– Стоп. Отставить. Через двадцать минут экипаж к подъезду, и попросите командиров кораблей и прочий начальствующий состав собраться в порту через час. А батюшке передайте, что ему придется еще пару дней подождать. Вот отобьемся от Камимуры, тогда молебен об отражении неприятеля и отслужит. Кстати, именно это я ему вчера говорил в салоне мадам Жужу, когда его там встретил. Неверное, святой отец запамятовал.

Голос за дверью стал из подхалимского просительным.

– Слушаюсь, тот час же распоряжусь. А можно, мы хоть на телеграф на пять минут по дороге заедем?

– А туда зачем? Телеграмму в Петербург я еще позавчера отправил, поздравления мне и в порт принести могут, что я там-то забыл?

– Вчера ваши офицеры, под предводительством лейтенанта Нирода, в пьяном виде ворвались на телеграф, - в голосе почтение стало смешиваться со злорадством и ехидством,- и под угрозой оружия отправили телеграмму на редкость неприличного содержания…

– КОМУ? И почем вы Нирода повысили в звании? Насколько я помню, он пока еще мичман, - Руднев с трудом пытался сосредоточится на проблеме, но вид кокетливо потягивающегося женского тела на соседней половине кровати упорно не давал этого сделать.

– Из Адмиралтейства пришел приказ всех офицеров "Варяга" и "Корейца" немедленно повысить в звании. А телеграмму ваш лейтенант отправил императору.

– Николаю Александровичу в Петербург? - сдавленным голосом спросил мгновенно проснувшийся Руднев, выскакивая из кровати и натягивая штаны на голое тело.

– Нет, слава Богу! В Токио, императору Японии, - за дверью тоже не на шутку испугались.

– Блин! Ладно, Тенно Хейко тоже не стоит обижать, кроме как на поле боя, естественно. Хорошо, давайте так - встреча в порту через три часа, авось не у меня одного похмелье, дадим господам офицерам побольше времени на поправиться. А сначала и правда съездим на телеграф, разберемся, что там мои насочиняли. И еще, - бросив очередной взгляд на столь соблазнительные изгибы и снимая с трудом натянутые штаны, - подавайте-ка лучше этот экипаж не через двадцать минут, а, скажем, через час.

Через час с небольшим изрядно повеселевший Руднев пытался вникнуть в суть произошедшего вчера вечером на телеграфе. Туда же был спешно доставлен и непосредственный виновник происшедшего - свежеиспеченный лейтенант Нирод.

– Где-то в полдесятого ввечеру ввалились господа офицеры и, размахивая револьверами, принудили моего дежурного телеграфиста к передаче этого, этого, - разгневанный начальник телеграфа никак не мог подобрать слов для того, чтобы достойно назвать сочинение Нирода, - непотребства! Да это и на бумаге-то написать стыдно, не то что по телеграфу отправлять! И как только такое в голову могло прийти, да еще и офицеру!

– А вот это и правда любопытно, господин лейтенант, а с чего это вас вообще вдруг потянуло телеграммы царственным особам посылать? Да еще и с эдакими своеобразными поздравлениями, я уже молчу про выражения?

– Всеволод ФедоГович - несколько смущено програсировал Нирод, - мы вчера, когда праздновали в "АнглитеГе", Господи пГости, но это не я этот местный гадючник так назвал, к нам пГистал жуГналист. БГитанский, кажется, сейчас точно не вспомню. Все выспГашил про бой, абоГдаж, ну, это у боГзописца Габота такая, понятно… А потом напоследок спГосил, а что я, как мичман с "ВаГяга", думаю о поздГавлении, что студент из Вильно напГавил микадо по случаю "долгожданного утопления этого гадкого "ВаГяга", доставившего столько пГоблем победоносному японскому флоту¹ "! Ну мы с господами офицеГами Гешили на деле показать, ЧТО мы думаем, и заодно поздГавить микадо с воскГешением "ВаГяга" и пообещать новых пГоблем. Ну а лексика… ПГостите, были зело пьяны. Мы. Все…

– Понимаю, но мич… простите, лейтенант, вы были все же не правы. Во-первых - венценосных особ, пусть и противного нам государства, в телеграммах называть "желтомордой обезьяной" нельзя. А японского императора нельзя трижды! Когда эта телеграмма дойдет до адресата, японцы будут за его честь воевать до конца, гораздо серьезнее, чем за Корею и доступ в Китай, а нам это надо? Во-вторых, начиная спорить с этим недоучкой из Вильно на его языке, вы себя с ним невольно уравниваете…