А теперь, в восьмидесятом году, я с удовольствием поглядывал на миловидные, симпатичные и просто красивые лица девушек, моих будущих коллег. Большая их часть, надеюсь, сдаст экзамены, поступит и начнет вкушать все прелести студенческой жизни, прекраснейшей поры в судьбе каждого, кто молод, пытлив и желает получить от будущего всё, чего он, по его мнению, достоин. Мечты, мечты, где ваша сладость…

Вернувшись в мыслях к своим недавним размышлениям, я вспомнил о ещё двух странных персонажах, которых писатель Воронов упоминал уже в состоянии своего полуистерического затмения ума. Полагаю, они прекрасно подходили к образам, являющимся человеку, схожему душевным складом с Вороновым, в параноидальном бреду.

По его словам, эти двое неизвестных уже не первый день тайно следили за Вороновым, постоянно околачивались под окнами его палаты и вели за ним круглосуточное наблюдение. Потому что, как полагал писатель, они явились сюда именно за ним…

Стоп, сказал я себе в этот миг. А откуда эти типы явились за ним, интересно бы знать? Сообщить Владлену Борисовичу, что отныне он никакой не писатель, а Наполеон, Цезарь или хотя бы Александр Македонский? Но это известие само по себе польстит любому, а писательскому тщеславию — тем паче. Почему же тогда Воронов их так сильно испугался и требует себе вооруженную охрану? Как там у Булгакова в «Мастере и Маргарите»? «…Распорядитесь сейчас же, чтобы выслали пять мотоциклетов с пулеметами… Говорит поэт Бездомный из сумасшедшего дома…»?

А что, если они прибыли за флешкой? Таинственный механизм, который забрасывает людей из одной эпохи в другую, по какой-то причине разладился, и эти двое — специальные чистильщики, эдакая аварийная команда из будущего, которая прибывает всякий раз, чтобы ликвидировать последствия таких неожиданных сбоев?

Красиво, черт побери. И для фантастического романа вполне сойдет.

Юная славянская красавица, сидевшая передо мною, встала из-за стола, тряхнув толстенною косою, и, незаметно, как ей казалось, покосившись на меня, пошла к столу экзаменаторов.

Я тут же встрепенулся.

Пора!

Разложив по порядку исписанные листы своего чистовика, я устремился вслед за этой чудесной девушкой к столу приемной комиссии и аккуратно положил свой опус поверх ее сочинения.

— Уже закончили? — поприветствовала нас симпатичная, но слишком уж густо молодящаяся дама из приемной комиссии. — Молодцы!

— Мы всегда все делаем быстро. Оперативность превыше всего, — бодро поддакнул я даме и тут же заработал одобрительную улыбку добродушного с виду, носатого и бородатого дядьки в легком джемпере — точь-в-точь инженер Дима Свекольников, отец дяди Федора в мультиках о Простоквашине.

Девушка с косой обернулась и взглянула на меня. Ее взгляд выражал восхитительную смесь высокомерия, независимости, столовой ложки презрения и десертной ложечки затаенного, чисто женского любопытства. Я ответил ей своей самой профессиональной улыбкой — лучезарной и обезоруживающей; я ее еще называю «обеззараживающей». Что поделаешь, зараз всякого сорта и ранга журналисту по его работе встречается немало, и превентивная улыбка зачастую — весьма действенный способ остановить агрессию в отношении тебя, а то и откровенное хамство.

К счастью, хамкой эта девушка не была. Она лишь фыркнула носиком в мой адрес, видимо, стремясь изобразить рассерженную могучую львицу, и пошла к выходу из аудитории. Однако получилось больше схоже с чихающим котенком, маленьким и трогательным. Именно поэтому я, догнав девушку, мягко коснулся пальцем ее совсем незагорелого плечика, и когда она, мгновенно вспыхнув, обернулась, уже стоя в дверях, учтиво произнес:

— Будьте здоровы, сударыня!

Этот прием был проверен многолетней практикой, сработал он и на сей раз. Девушка не выдержала и расхохоталась. А я церемонно наклонил голову, словно принимая ее признание моего актерского мастерства, и пропустил ее в фойе.

Вот теперь можно было переходить в атаку, а для этого необходимо стремительно идти на сближение. Например, для начала, легко и ненавязчиво перейти на «ты» — так принято у любой молодежи в любые времена.

А следом мне в голову пришла отличная идея, просто великолепная для начала приятного знакомства с обязательной примесью легкого, очаровательного флирта. Я по своему опыту знал, что именно такие знакомства нередко оказываются если и не долговечными, то, во всяком случае, весьма приятными и даже увлекательными.

Поэтому я смело, но не нагло, оглядел ее стройную фигурку, облаченную в солнечно-янтарный летний сарафан на тонких бретельках, и представился:

— Я Александр, можно Саша. Писал на тему «актуальный репортаж». А ты?

— Я Анна. Можно только так и никак иначе. Ненавижу всяких Ань и Мань.

Она слегка прищурилась, глядя на меня. А девочка, похоже, еще и умненькая; знает, что моя тема из пяти предложенных на конкурсе самая трудная, требует хоть какого-то, но опыта работы репортером.

— Здорово! — искренне произнесла она. При этом слегка поджала губки, и я немедленно счел эту смущенную гримаску очаровательной. — А я писала про свою любимую телепередачу. «В мире животных».

— Классная передача, — кивнул я. — В детстве я всегда смотрел ее.

— По-моему снимать животных, особенно диких, в их естественных условиях, гораздо труднее, чем актеров-людей, — сказала она.

— Точно, — подтвердил я. — Там еще показывали мой любимый американский…

«Сериал» — чуть не ляпнул я. Но в 1980-м году это слово, наверное, еще не было в ходу.

-… многосерийный фильм, «Дактари» назывался.

— Ага! Про обезьяну Джуди и…

—… льва Кларенса! — порывисто перебил я ее. — Точно! Помнишь, это был такой ленивый, косой лев, оттого у него всё в глазах двоилось?

И я вытянул вперед руку и, закрыв глаза, как слепой, в лучших традициях Михаила Самюэлевича Паниковского, попытался ощупать девушку. Но при этом ни разу не коснулся ее, хотя девушка в испуге мгновенно отскочила от меня. А я отнял руку от глаз и весело расхохотался. Мгновение спустя она хохотала вместе со мной, и мы уже дуэтом рычали по-львиному и изображали жалобные крики киношного шимпанзе. Так что абитуриенты из второй группы, пришедшие писать конкурсное сочинение во вторую смену, смотрели на нас со страхом и изумлением.

Я подхватил ее за руку, и мы помчались по коридору, а затем и по лестнице, на ходу перескакивая через ступеньки. Внизу я с ходу галантно подхватил ее за талию и элегантно приземлил, тут же отстранившись и церемонно кивнув. Она весьма изящно изобразила реверанс, и мы со смехом и задорными переглядываниями зашагали из университета прочь — в жаркое и знойное лето, которое совсем недавно перевалило через свой экватор.

Обменявшись телефонами, мы уговорились встретиться и непременно подсказывать друг другу на первом экзамене. На последнем условии настоял, конечно, я, и не случайно: очень скоро мы должны были увидеться с Анной на вступительных экзаменах.

Повод для сегодняшнего расставания я избрал самый что ни на есть героический: спешу на важное интервью по заданию редакции, весь очередной номер стоит в его ожидании. Это должно было произвести на будущую журналистку должное впечатление, и я не ошибся. Она проводила меня если и не восторженным, то очень внимательным взором серых глаз, а я непринужденной походкой зашагал куда-то прочь, касаясь на ходу рукою стволов молодых березок и лип, высаженных вдоль бульвара, и молодецки срывая листики.

Девушка мне понравилась: красивая, стройная, умная, хорошо и стильно одевается, явно из хорошей семьи. Выспрашивать о родителях было пока рано, но я загадал на пари с самим собой: или дочь офицера, не ниже подполковника, либо инженеров, типичных представителей советской технической интеллигенции. Я поставил на «подполкана» и надеялся не проиграть.

Верный обещанию Сотникова, я вернулся домой, но записки с возможным вызовом на задание, как и в последние дни, не обнаружил. Прикидывая планы на вторую половину дня и прохладный летний вечерок, я совсем уже было решил звякнуть своей новой знакомой часиков в шесть и попробовать договориться о встрече. Но в следующую минуту раздался дверной звонок, и я поплелся в прихожую. Не иначе Сотников заскочил передать что-то на словах, иначе некому. Но на пороге стоял крепкий и явно накачанный, спортивного вида молодой человек в синеватых солнцезащитных очках-«капельках», спортивном костюме и кроссовках, с характерными фирменными белыми полосками «Адидас».