Под конец рассказа Андрея Надя даже забыла, что вроде бы рассердилась. Теперь она задумчиво смотрела в сумрак коридора. Вопреки видению мага здесь не было так уж темно, из грязных окон лился тусклый свет зимнего дня.

С самого утра у сердца скрутилась ядовитая змея сомнений. Надя то и дело тянулась к груди, потирая скопившийся там колючий ком, будто от этого чувство вины куда-то денется. Воспоминания, которые, как она думала, погребены вместе с маленькой Наденькой, девочкой, которая до ужаса боялась не соответствовать ожиданиям матери, теперь выплывали наружу.

Несмотря на заботу магов, ночью она спала плохо. То и дело возвращалась мыслями к светловолосому юноше, старалась не думать о том, что это по ее вине он спит теперь вечным сном. Пыталась припомнить его лицо, хоть одно мимолетное воспоминание из детства, светлые волосы, улыбку. Память оставалась глуха к ее чаяниям, подсовывая то момент выстрела, то жилет, мокрый от крови…

И видение мага не добавляло спокойствия. Надя снова потянулась к солнечному сплетению, с силой потерла грудную клетку.

Кухня из всех хозяйственных построек стояла ближе всего: обширное помещение с выходившими в сад окнами. Здесь царил тот же запах затхлости и пыли. Посреди широкого помещения стоял длинный стол-остров, на котором, скорее всего, происходило главное священнодействие. На нем так и остались какие-то блюда, плошки, тарелки. В глубине у стены притаилась дровяная плита: Андрей помнил подобные старомодные приспособления еще на кухне в родительском поместье, куда он бегал за лишним кусочком пирога к Нюрочке, молодой поварихе, которая души не чаяла в маленьком барчонке.

Кроме того, здесь была целая куча шкафов и буфетов, которые хранили в своем нутре всевозможную кухонную утварь, посуду и изящные сервизы для многочисленных гостей Адлерберга.

Справа в глубоком эркере притаился длинный стол со стульями, где, скорее всего, ела вся дворня, а в углу камин. Большой, почти по грудь Андрею, родной брат того, что стоял в гостиной. Орнамент тут только был совсем иной. Ладно еще в доме, причуда хозяина – установить на европейский манер камин, который толком и не греет. Дорогое и бессмысленное удовольствие, которые могут себе позволить не все. Но в кухне?

Сзади раздался грохот. Это Надя полезла по шкафам, проверять наличие чего-то съестного, и девушку чуть не завалило сковородками.

– Вы в порядке?

– Если не считать полного разочарования и пустого желудка, то да. – Надя не стала складывать сковородки обратно, а просто с тяжелым вздохом встала и направилась к Андрею, заодно осматриваясь.

– Бывали здесь?

– Кажется, да. – Надя подошла к магу, который увлеченно разглядывал резные узоры на портале камина. Темный со светлыми прожилками камень завораживал, так что она не удержалась и сама коснулась его рукой.

– Знаете, что такое макабр? – Андрей провел пальцами по каменному узору, смахивая пыль с угадывающихся фигур.

– Пляска смерти? – Надя усмехнулась, не без иронии глядя на мага. – Проходили что-то такое в истории искусств.

– Зря смеетесь, – заметил Андрей. – Этот изобразительный мотив широко использовался в Средние века с подачи церковников и, как ни странно, алхимиков. Но сейчас мало кто знает о его истинном значении.

– Я помню лишь ту историю, где «Пляска Смерти» – аллегория на бренность человеческого бытия. – Надя вслед за магом провела пальцем по фигурам на камне. – Смерть в безумной пляске ведет за собой в могилу всех без разбора: мужчин, женщин, стариков, детей, королей и крестьян.

– Все верно, – кивнул Андрей. – Однако в алхимии это еще своеобразная отсылка к Великому деланию. К одной из его частей точнее: Нигредо.

– Полное разрушение. – Надя часто слышала об алхимии от матери, да и книг у них в доме, посвященных алхимии, было больше, чем женских романов или учебников. Что еще было делать маленькой девочке дома, скучая на каникулах?

Дома, правда, приходилось прятать свой интерес. Как только мать видела в руках Нади что-то кроме положенных учебников или строго предписанной в институте литературой, то книга тут же отбиралась, а Надю непременно ждало наказание.

Дядя Владимир, не в пример своей кузине, наоборот, поощрял интерес племянницы к алхимии. И это было куда интересней, чем глупые сентиментальные романы, о которых тайком вздыхали товарки, пряча томики под матрацами, чтобы не нашла классная дама.

– Полное разрушение, за которым непременно идет возрождение, – Андрей сделал легкое движение рукой и огонь в камине вспыхнул, не в пример легче прошлого раза. Надя испуганно отпрянула, помня еще вчерашние упражнения с огнем, но этот как будто был смирным. – Без разрушения невозможна новая жизнь.

Она повернула голову к магу. В серых глазах красиво отражались огненные всполохи. Надя невольно засмотрелась. Сейчас в теплом свете пламени лицо Андрея казалось не таким… надменным, что ли.

Маг повернул голову и улыбнулся, показывая, что прекрасно заметил этот взгляд, и Надя опомнилась, постаравшись придать лицу самое серьезное выражение. Андрей с трудом, но все же сдержал смешок.

Смущенно кашлянув, Надя перевела задумчивый взгляд на разгорающийся огонь. На границе сознания вертелась какая-то мысль, воспоминание, которое внезапно всколыхнулось, будто мутный осадок на дне чашки. Языком коснулась шрама над губой…

Из задумчивости ее вывел громкий скрип отодвигаемого стула. Андрей жестом пригласил Надю присесть. Барышня отодвинула себе другой стул и села неподалеку. На языке у мага вертелось: «Упрямая пигалица». Но Андрей только хмыкнул.

– Странно, вчера магия не сразу сработала, а вот вы подошли, и камин будто узнал вас… – задумчиво протянул он. Потянулся было к портсигару, достал одну из папирос, но закуривать не решился. Воздух тут и без того был тяжелый, спертый. Неудивительно, учитывая, что здесь никого не было вот уже двадцать лет. Зато самое время было прояснить вопрос, который не давал ему покоя.

– Знаете, я тут размышлял на досуге. – Андрей достал часы, отщелкнул крышку, глядя на изящный циферблат. – Очевидно, то, что произошло здесь двадцать лет назад, связано с магией. Однако мне на ум не приходит ничего столь могущественного, что могло бы усыпить всех жителей дома. Разве что… – Андрей сделал вид, что задумался. Выдержал эффектную паузу и хлопнул крышкой часов, – магия крови. Не помните ничего такого? Быть может, вы или ваша матушка порезались…

– …Запомни, это очень важно, – мягко, но настойчиво проговорил дядя, вкладывая в маленькую ладошку тяжелые часы. У каждого мага были такие, Наденька это хорошо знала. У мамы, у всех важных господ из сыскного тоже. Каждый щеголял золотой или серебряной цепочкой и начищенной луковицей.

Надя сжала прохладный металл. Нажала на выступ сбоку, и крышка отщелкнулась, демонстрируя циферблат. Двадцать минут пятого. Скоро будут накрывать праздничный ужин.

– Владимир! – Дверь кабинета с грохотом распахнулась, на пороге стояла статная женщина. Голос матери отдавал сталью, как обычно, когда она была недовольна дочерью. Наденька вздрогнула, вскидывая голову. Юлия Федоровна стояла в дверях кабинета, сверкая глазами. Девочка сжалась, пытаясь казаться меньше, будто таким образом удастся избежать наказания.

– Добрый вечер, Юлия, – спокойно, как будто ничего не происходило, проговорил дядя.

Надя сжала часы в руке крепче и тут же почувствовала укол. Пискнула тихо, глядя на то, как на указательном пальце набухает капелька крови и капает на часы. Металл немедленно потеплел.

– Надежда Ивановна, – голос мага вернул Надю из нахлынувших, будто холодная морская волна воспоминаний. – Вы мне не хотите ничего рассказать?

Было мгновение, когда брови ее взметнулись вверх, глаза расширились, словно бы от испуга… Но в следующую секунду Надежда уже поморщилась, словно от зубной боли.

– Что, например? Как звали моего любимого пони? – с досадой ответила она, скрестив руки на груди. Еще бы чуть-чуть, и она бы вспомнила, что было дальше!