Караханов извлек из кармана диктофон, перемотал пленку и включил клавишу воспроизведения.

Выслушав запись, начинавшуюся словами Игната Верехова: «Ему, между нами, давно пора на погост», – и заканчивающуюся предложением убрать бывшего партийного босса, Каландин откинул голову на высокую спинку кожаного кресла:

– Вот оно, значит, как? Я – старая крыса, которую пора придавить? Получается, прав Коля Мельников…

– Он что, тоже…

Каландин оборвал Карахана:

– Тебя это не касается! Я сейчас же прикажу спустить Есаула в подвал. Там он у меня запоет на все лады, мразь неблагодарная.

– Вы вправе поступать, как считаете нужным, но… разве вам нужен шум? Ведь вместе с Есаулом придется брать и всех его подчиненных. А они профессионалы. Вдруг взбрыкнут? Да так, что здесь камня на камне не останется?

Каландин ударил кулаком по ручке кресла:

– Черт! И сегодня, как назло, Мельника нет. Но… ты прав, шум мне не нужен. Но какова скотина этот Есаул?..

Хозяин усадьбы прервал гневную речь, вновь вонзив взгляд в глаза Карахану:

– Слушай! А почему ты записывал свой разговор с Есаулом перед тем, как подняться ко мне?

Карахан выдержал взгляд. Ответил спокойно:

– Я не хотел делать этого. И вообще не ожидал услышать от Игната, который служит вам не первый год, нечто подобное. Диктофон же просто лежал в кармане. Я брал его на встречу с Керманом, но воспользоваться аппаратом не смог, Неджет имел при себе сканер. Так с чистой пленкой диктофон и лежал в кармане. У меня, повторяю, и в мыслях не было применять его, но… когда Есаул вдруг выступил против вас, я… я посчитал своим долгом записать этот разговор.

– Что говорил Есаул до того, как ты включил диктофон?

– Надо вспомнить. Выражал недовольство, но вот в чем конкретно, нет, не вспомню. Общие слова говорил. И когда только упомянул ваше имя, я насторожился и включил диктофон!

Каландин задумался, забыв о чае. Затем вновь уперев взгляд в Карахана:

– Как-то все странно получается, Ваха! Есаул, с которым ты знаком постольку-поскольку, вдруг предлагает тебе убрать меня и занять мое место? С чего это вдруг? Откуда у Верехова уверенность, что ты не сдашь его? И почему именно тебя он выбрал заменой мне? Ответь!

Карахан ждал подобного вопроса, поэтому ответил все так же спокойно:

– Поднимаясь на второй этаж, я подумал об этом. И сделал следующие выводы: первое, Есаулу надоело быть мальчиком на побегушках, при том что всю грязную работу делает его отряд. Второе, он учитывает, извините, ваш возраст и опасается, что на смену придет сын, с которым у Верехова отношения могут не сложиться. Тогда он лишится всего. Следовательно, приход нового человека для Есаула крайне нежелателен, а посему надо брать власть в свои руки, пока на это есть хоть какие-то шансы. А шансы у него сейчас есть. Точнее, были. Третье, он не ищет вам замену среди людей моего круга и положения. Есаул видит на вашем месте себя. Но он не может возглавить переворот. Четвертое, – насчет якобы его неосторожности, в плане того, что я мог бы его сдать. А как бы я его сдал? Словам вы не поверили бы, а он разыграл бы такой спектакль, что, в конце концов, крайним оказался бы я. Ведь Есаул ничего не знал и не знает о диктофоне…

Каландин остановил Карахана:

– Достаточно! Говоришь ты складно. Очень складно. И немудрено, вы, чеченцы, народ хитрый, коварный. А мое место многим не дает покоя. Слишком уж оно тепленькое. Аркаша же, сын… но не будем о нем.

Карахан заставил себя принять печальный вид:

– Вы не верите мне!

– Я никому не верю!

– Но, Георгий Дмитриевич, как быть с пленкой? У вас наверняка найдется специалист, проверит ее. Даст заключение, монтаж это или нет. Идентифицирует голоса! Определит, когда была сделана запись и даже откуда она велась.

– Скажи мне, Карахан! А зачем тебе было сдавать Есаула? С его помощью, по его же предложению, подготовившись, привлекая кавказцев, ты ведь реально мог бы убрать меня, сына и занять теплое место? Вместо этого ты сдаешь измену? Зачем? Почему?

– Хотя бы потому, Георгий Дмитриевич, что я очень хорошо знаю Масуда. Он не станет работать с тем, кто свалит вас. Напротив, Масуд примет все меры, чтобы прикрыть Шестовскую базу общего дела, со всеми вытекающими последствиями. И Масуд не пощадит никого, кто решил пойти против вас, а значит, и против него. А я, как и любой здравомыслящий человек, хочу жить. Жить и спокойно работать. И еще… я ненавижу предательство. Есаул же предал вас. А раз сейчас он предал вас, то позже он предаст всех, кому будет служить. Такому человеку доверять нельзя. Такого человека нельзя уважать.

Каландин поднял руку:

– Ты убедил меня. Выводы сделал правильные. Забирай отряд Есаула, он твой!

– Мы не договорились об оплате.

– Что ж! Давай решим вопрос об оплате взаимных услуг. Я передаю тебе отряд Есаула, ты же взамен, как отработаешь заказ, по восточному обычаю приносишь мне голову предателя Игната Верехова. И доказательства того, что весь его отряд уничтожен. Видеокассеты будет достаточно. Но Есаула – отрезанную голову! Когда она упадет к моим ногам, будем считать, что обязательства друг перед другом мы выполнили. И разойдемся с миром. Такой договор тебя устроит?

– Устроит, Георгий Дмитриевич!

– Когда планируешь покинуть хутор? Желательно быстрее! Иначе…

– Я все понял! Завтра, в 10.00 нас уже не будет на хуторе!

– Хорошо! Охрана покажет комнату, где сможешь отдохнуть. Или ты устроишься вместе с Есаулом?

– Так будет лучше для дела!

– Хорошо! Поступай, как считаешь нужным! И постарайся до отъезда не тревожить меня. Плохо себя чувствую. Лягу, отлежусь!

– Да, да, конечно! Я все понял. Спасибо, Георгий Дмитриевич, и до свидания!

Карахан вышел во двор, присел на скамейку у фонтана под развесистой ивой. К нему подсел Верехов:

– Ну, что, Ваха? Чем закончился разговор с боссом?

Карахан взглянул на Есаула:

– Ты, кажется, прав, Игнат, Каландина пора менять.

– А что я говорил? И так зажился на этом свете. И все время барствовал, что при коммунистах, что при бандитах и демократах.

– Знаешь, он запросил за использование твоего отряда миллион евро!

– Старая жаба. Ему-то за что миллион?

Карахан, не обратив внимания на реплику Есаула, продолжил:

– А потом передумал.

– Просветление нашло? Снизил цену?

– Да нет, Игнат, он вообще отказался от денег!

– С чего бы это?

– Ни с чего. Просто Каландин решил изменить условия нашего договора и запросил вместо миллиона евро твою голову, естественно, после удачно проведенной операции «Зигзаг».

Верехов побледнел:

– Что? Мою голову? В каком смысле?

Карахан усмехнулся:

– В самом прямом, Есаул, в самом прямом. После проведения операции я должен обеспечить уничтожение твоего отряда, ну а тебе просто-напросто отрезать башку. Без разницы, живому или мертвому. Затем окровавленную голову привезти в усадьбу господина Каландина и бросить ее к его ногам. И никаких денег.

Караханов погладил бородку:

– Вот так, Игнат! Видимо, босс узнал, что ты желаешь его смерти. А такие люди, как он, подобного не прощают. Вопрос, откуда он мог узнать, что ты ищешь ему замену?

Есаул воскликнул:

– Да я только тебе в первый раз намекнул, что Каландину пора на погост!

– Только ли мне, Игнат? Ведь если это так, то получается, что я сдал тебя Каландину?!

– О тебе речи нет, Ваха, да не поверил бы твоим словам босс. Устроил бы проверку. Ты не обижайся, я просто размышляю. Черт, где и когда я мог проколоться? Если… если только на свадьбе Морды…

– Кого?

– Морды! Это погоняло одного из моих бойцов, Ваньки Мордовцева. Я тогда пережрал, бузу устроил, поутру пацаны говорили, что и на Каландина наехал. Но сам ни хрена не помню. Может, тогда и сболтнул лишнего, а сучонок, Мельник, шестерка босса, все тому и доложил, представив мой пьяный базар в выгодном ему свете.