– Я рад, что ты в порядке, и всё твоё опять с тобой, – Клыкарь почесал подбородок. – А теперь давай вернёмся в эту убогую таверну, я выпью пару-тройку местной бормотухи и покажу этим бездарям, как надо обходиться с топором.

– Не боишься, что и лимра у них из лепёшек кулу? – хохотнула Ашри, шагая следом.

Клыкарь закатил глаза и парировал:

– А жаркое – из чани?

– В расчёте, – вздохнула Ашри, аккуратно заглядывая внутрь себя и обращаясь к Пламени.

Она чувствовала, что её проклятый дар вернулся, свернулся в клубок и притаился, восстанавливая силы. И вновь противоречивые чувства зароились в голове, пока голос Клыкаря не выдернул элвинг во внешний мир:

– А как стихнет буря, пойдём изучать карты и планы руин. Может, повезёт, и уже завтра отправимся за этой хреновиной, а потом – обратно на Лантру.

– Или куда подальше, – пожала плечами Ашри.

– Можем и на Архипелаг, – Грав подхватил у подавальщика две кружки, напомнив, что оплатил их ещё в прошлой тысяче лет, и передал одну элвинг. – Если у тебя, конечно, нет других планов.

– Но только заказ выберем вместе.

– Решено!

Их кружки ударились, но звук потонул в гомоне толпы. Таверна превратилась с жужжащий улей: тхару оживились, слышались крики зазывалы: «Ставка – медяк, выигрыш – крутяк!», улюлюканье, басовитые бахвальства грядущей победой.

– Мне пора, – Грав залпом допил остаток лимры и подмигнул Ашри. – Пора надрать рога и зад этим южанам!

– Только не ввязывайся в драку, – крикнула в спину напарника элвинг, глядя, как тот протискивается сквозь плотное кольцо бистов и аллати, обступивших мишень.

Клыкарь был полон решимости доказать, что топор – это истинно северная привилегия, а заодно заполучить сверкающий золотом артефакт.

Клыкарь морщился от каждого прикосновения Ашри, но, стиснув зубы, молчал. Элвинг злобно сдвинула брови и совершенно не ласково вытирала с лица напарника успевшую засохнуть кровь.

– Добрее надо быть, – не выдержав, проворчал бист. – Ты ж не ботинок чистишь.

Ашри фыркнула, отстранилась и ткнула пальцем в грудь Клыкаря:

– О! Я очень добра! – прошипела она. – Ты меня злой не видел!

Хоть их комната и находилась вдали от спален семейства пастуха, элвинг и бист старались не повышать голос. Но оттого раздражение Ашри было лишь сильнее. В свой шёпот, которому позавидовала б самая гремучая змея, она вложила столько яда, что Грав предпочитал не перечить. Он не считал, что дал повод его песочить, но допускал, что, возможно, малость перегнул палку и, возможно, слегка наломал дров. Но сожаления у него было лишь об одном: не уйди орхи обратно в белые пески, он бы успел сложить этих остолопов в ровную поленницу. А так… осталось некое чувство незавершённости.

Ашри продолжала ворчать, и методы её лечения явно наносили вреда больше, чем потасовка. Да и вообще – какая-то пара ссадин и синяков, чего она только на него взъелась? Клыкарь сморщил нос, аккуратно ощупал его – цел. Провёл языком по зубам – все на месте, но от разбитой губы во рту всё ещё привкус железа, словно не лимру пил, а обод кружки грыз. Клыкарь скосил взгляд, увидел на полу пузатую бутылку с неведомым пойлом, которую он прихватил, покидая таверну. Он уже было протянул руку, желая избавиться от мерзкого привкуса во рту, как бутылка исчезла, и пальцы сгребли пустоту.

– Вот какого Гаара ты полез в драку? – Ашри выдернула зубами пробку, нюхнула содержимое бутылки и закашлялась.

– Они неуважительно отзывались о Севере! – Клыкарь поднял указательный палец.

Он потянулся за бутылкой, но элвинг зашипела на него:

– Закрой глаза, – Ашри, не жалея, плеснула мутное пойло на тряпку и приложила к голове биста.

Клыкарь зарычал, выдернул бутылку из рук элвинг и сделал глоток. Горло опалило огнём: такой бурдой только врагов травить да животы насквозь прожигать!

– Север бы снёс их слова, а твоя рана опять открылась, – не унималась элвинг.

– Царапина, – хрипло уточнил Клыкарь и отпил ещё местного самогона. – Север, может, и снёс бы, но не я. Не хватало, чтоб эти рогатые недомерки поносили мою родину.

– Недомерки были на полголовы выше тебя! И их было трое!

Клыкарь промолчал, что кроме Севера те бисты имели неосторожность слишком вольно отзываться о его напарнице и их деловых отношениях. И он им вежливо пожелал заткнуться, пока он сам не заткнул им рты их же вполне определённой оторванной частью, если таковая у них вообще имеется. Нет бы последовать совету, крайне разумному и предельно вежливому, учитывая ситуацию. Но эти трое, на радость публике, решили проверить, хватит ли Граву сил и смелости воплотить угрозы. Что ж, до членовредительства не дошло, но говорить им точно пару дней не захочется.

– Видела б ты их, – хохотнул Клыкарь и схватился за бок, скривившись от боли.

Ашри смерила его оценивающим взглядом, но бист отмахнулся:

– Не сломано, – уверенно заявил он, но подумал, что возможно без трещины не обошлось.

Девушка покачала головой и, порывшись в аптечке, достала баночку с мазью, кривую иглу и нить.

Клыкарь скосил глаза на инструменты:

– Может, само зарастёт?

– Само оно не спешит зарастать с самого Лантру.

– Ни разу не видел тебя с иглой, – бист подозрительно глянул на приготовления.

– Да, – кивнула элвинг, подставляя ладошки, и Клыкарь плеснул немного самогона. – Когда все приличные девочки шили платья своим куклам, я предпочитала иные забавы. Но я неплохо надеваю червя на крючок и вспарываю рыбу.

– Вот успокоила так успокоила, – передёрнул плечами Клыкарь, прикладываясь к бутылке. – Вспарывать и без тебя желающих много. А с червём вообще нехорошие ассоциации в голову лезут…

Ашри улыбнулась.

– Мог бы не лезть на рожон. Ты же их и так уделал, выиграл эту странную штуку. Где она, кстати?

Клыкарь повернулся, так что стул под ним жалобно скрипнул.

– Не мог.

Ашри это знала. Да и слова бистов, адресованные ей, слышала. Не зря ведь в суматохе драки один из хамов лишился кошелька, а о голову второго, когда тот незаметно вынул нож, совершенно случайно разбился отличный глиняный кувшин.

Стул заскрипел – того и гляди развалится. Клыкарь наклонился, порылся среди разбросанных вещей и выудил плоский, круглый, похожий на крупную монету предмет с пятью отверстиями по кругу.

– Это амулет? – поинтересовалась Ашри, разглядывая побрякушку и пытаясь оценить её в «драконах». – Золото?

– Ага, самое настоящее золото, – Клыкарь поймал отблеск тусклой лампы на вещице и постучал когтём по невнятному узору. – Вот только – золото дураков!

– Это ты про нас или про бывших владельцев? – усмехнулась Ашри.

– Это я про саму эту штуку. Она сделана из цавия – золота дураков. – Грав взвесил трофей на ладони. – Тяжелее, чем истинное, и дешевле в три кварты раз. Но эти пусторогие не знали, что это, а я знаю.

По лицу Клыкаря расплылась довольная улыбка. Ашри же скривилась, прикинув, что дураки в этой истории все.

– Обязательно расскажешь, но сначала я тебя зашью.

Грав неохотно смирился, вертя в руках трофей и попивая из бутылки вонючее пойло, которое уже не казалось таким уж и мерзким. Ашри выдохнула и сделала первый стежок.

– Знаешь, – начала она рассказ, чтобы успокоить скорее себя, чем пациента. – У меня на родине есть легенда, что когда-то всем пришлось изрядно постараться и пришить душу к себе, чтобы Чёрная Птица вновь её не унесла в другой мир. Чёрная Птица – это похуже Гаара. Гаар сидит в Бездне, а бисты его сто раз на дню помянут, он и не пошевелиться. А Чёрная Птица, Тлаан Арх Нуун, Пожирающая Память, или Та-Что-Уносит-Души…

Ашри вздрогнула и чуть не выронила иглу, впервые за долгие годы, произнеся это имя вслух. Но сделав ещё стежок, продолжила:

– Это ночной кошмар всех детей. Ведь она сначала выклёвывает воспоминания, так что ты забываешь всё и всех, кого любишь, а потом уносит душу. Даже истинное имя её было под запретом…