Внимание, у меня есть два маленьких, но важных объявления.
Во-первых, сегодня-завтра эта работа скорее всего сменит название, поэтому не пугайтесь) Описание останется прежним — не потеряетесь)
А вторая новость несколько печальная: у меня намечается тяжёлая неделя, поэтому сомневаюсь, что главы будут и дальше выходить каждый день. Но постараюсь через день-два выпускать что-то новенькое. По возможности, конечно, главы будут и дальше выходить каждый день.
Вернувшись в Невермор, Уэнсдей сорвалась в свою комнату, даже не попрощавшись с Ксавье — ей хотелось никому не попасться на глаза и побыстрее переодеться во что-то приличное. Хоть в балахон, главное — чёрный.
Ей по дороге никто не встретился — как оказалось, после утреннего происшествия занятия отменили, а учеников разогнали по их комнатам. А новый смотритель общежития Офелия-Холл так и не появился. Только некоторые немолодые вампиры сидели в коридорах — к ним академия всегда имела особое отношение. Они жили в школе просто по своему желанию. Но молодых вампиров так же заставили сидеть в комнатах, как и всех.
Энид в сообщениях на телефоне Ксавье рассказала, что директор очень обеспокоен повторным убийством и наказал всем не покидать своих комнат. Но сделал серьёзную поблажку — можно было в комендантский час уйти в комнату к другу или подруге. Поэтому Энид позвала к себе Аякса. При директоре Уимс, вероятно, такое бы случилось только при строжайшей секретности и с риском быть пойманным разъярёнными таким поведением смотрителями. Хотя, кажется, директор Торп в обычные часы тоже не одобрял посещение парнями женских общежитий и наоборот.
Конечно, Уэнсдей не хотела наблюдать за этими сюсюкающимися идиотами, но если она возьмётся за написание книги — а вдохновения у неё скопилось больше обычного — то ей будет совершенно всё равно. Пускай эти двое хоть под одеялом трахаются. Главное, чтоб Энид не пустила парню в шею когти, а тот не превратил её случайно в камень. Уэнс совсем не хотела спасать двух голых идиотов.
Хотя если их не надо было бы спасать, Уэнсдей даже ждала бы подобное недоразумение. Окаменевшая Энид не докучала бы, а Аякса можно было бы дотащить до зеркала и снять шапку. Парень-статуя был ей совсем не нужен, но это остановило бы кровотечение — сплошные же плюсы, её добродетели скоро люди позавидовать смогут. Ну а там аккуратно молотком снять его окаменевший половой орган. Как напоминание для всяких Ксавье или других ухажёров, что ничего доброго им с ней не светит.
Но когда она ворвалась в комнату, сладкая парочка просто обнималась, и Энид, шмыгая носом, жаловалась Аяксу, как ей страшно и как жалко погибших друзей. И слезливо клялась, что до конца жизни будет присматривать за осиротевшими пчёлами Юджина. Хотя, вероятно, как только настанет час исполнять клятву — завопит и убежит. Но распиналась подруга искренне.
При виде Уэнсдей она вскочила, утирая слёзы.
— Как я о тебе волновалась! Хорошо, что Ксавье мне писал! А то ты же ничего не читаешь! — возмущалась она, кинувшись обнимать Уэнсдей. — И что это на тебе надето?! И ты вся промокла! Бедняжка! — столь жарких порывов девочка не выдержала и отпихнула от себя подругу. Уэнс ценила её заботу, но не в страшных масштабах.
— Ксавье же тебе всё писал. А это дерьмо я сейчас переодену на нормальную одежду. Пускай только твой паренёк отвернётся, — она кинула Аяксу убийственный взгляд, и парень, искренне испугавшись, натянул шапку по самые глаза и отвернулся к стенке.
— Я прослежу, чтоб он не поворачивался, — усмехнулась Энид и вернулась на свою кровать. — Я не потерплю, чтоб моя змейка смотрела на других девушек! — она обняла своего парня со спины.
Уэнсдей не ответила — безмолвно повесила школьную форму сушиться, а после подошла к своему шкафу, где не стала долго хлопотать над гардеробом — достала обычные чёрные спортивные штаны и такую же футболку, но с рисунком — красная надпись обещала убить каждого, кто дотронется до того, кто её носит. И также выудила из шкафа сменное нижнее бельё — ей изрядно надоело бродить во влажных трусах и лифчике.
С отвращением скинув с себя отданный нормисом наряд и расставшись с красивым, но влажным бельём, она натянула на себя сменное — обычное чёрное, без каких-либо кружев или прочей шелухи. И только она потянулась к футболке, как дверь без всякого стука отворилась: в комнату влетел Ксавье.
Его взгляд испуганно опустился на её полуголое тело, и он, как чёртов истукан, застыл. Словно какая-то кукла, уставился на неё и не отводил изумлённого взора.
— Либо ты сейчас поворачиваешься к стене, либо твоя смерть будет долгой и мучительной, — он ещё секунду позволил себе не отводить от неё взгляда, но всё же отвернулся, даже не распинаясь в извинениях.
С половины комнаты Энид донеслись многочисленные смешки, но стоило Уэнсдей бросить на неё готовый убивать взгляд, как девочка затихла и с невинным выражением лица уткнулась носом в спину Аякса. Когда-нибудь её весёлость должна довести оборотня до могилы. Не от рук Уэнсдей, так от собственных — наивные весельчаки чаще всех очень глупо умирали.
Убедившись, что никто больше не нарушает её личные границы, Уэнс торопливо набросила на себя одежду, выждала ещё несколько минут — наслаждалась вновь обретённым личным пространством — и хмуро бросила:
— Можете поворачиваться. Возможно, я вас не убью, — все недоверчиво обернулись.
— Я хочу извиниться, — первым выступил Ксавье. — Я не знал, что ты ещё не успела переодеться, — впервые её взгляд опустился на его гардероб: парень явно оказался более шустрым, раз успел и сбегать в свою комнату, и переодеться, и прийти к ней.
Оказалось, он оделся почти как она — чёрные спортивные штаны и футболка, даже тоже с надписью. Только она оказалась белой и гласила, что время на его стороне. Неужели он так намекал, что не позволит сбыться рисунку с моментом её смерти? Нет, это было бы слишком глупо.
— От мучительной смерти тебя извинения не спасут, — отметила Уэнсдей и взобралась с ногами к себе на кровать. — Как тебе идея о пытке крысами? Тут их много. Хотя могу предложить четвертование.
— Я бы предпочёл поцелуй, — отметил парень. — Страшная же пытка, не считаешь?
— Это в первую очередь пытка для меня. Но могу ещё предложить грушу страданий. Знаешь, что это?
— А в живых его оставить не хочешь? — спросил настороженно Аякс — он знал её меньше всех в этой комнате и, наверное, слишком серьёзно относился к её угрозам. Хотя если бы Уэнсдей начала ему угрожать, то уже могла бы исполнить обещание. Или, ради Энид, всё же пощадила бы. — Он вот, со всей душой к тебе…
— Ладно, договорились, задушу ночью подушкой, — и Ксавье громко прыснул, покачав головой.
Аякс же отрицательно замахал руками.
— Душить его тоже не надо!
— Могу и тебя заодно задушить.
— Я тут вообще не при делах! — возмутился парень.
— Тогда заткнись.
Но помимо Аякса и остальные замолчали. Хорошо. Может, им ещё наскучит её общество и они все уйдут? А она спокойно сможет в одиночестве подумать над тем, что делать дальше. Но, похоже, Ксавье хотел и дальше нарушать её личные границы:
— Предлагаю заняться делом, — ну, хотя бы мысль здравая. — Мы сегодня выяснили с Уэнсдей много интересного.
— Да, ты писал, что вы в морге тусовались, — поморщилась Энид.
— У Бьянки кроме рук вырезали глаза. А у Юджина мозг, — пояснила Уэнсдей и невольно приблизилась поближе к друзьям.
— Какого чёрта?! — Энид, округлив глаза, прижалась к Аяксу.
— Я теперь думаю, что это точно сектанты. Либо кто-то подобный, — рассудил Ксавье и без спроса сел на стул Уэнсдей.
Она бросила на него недовольный взгляд, но возражать не стала. Пускай уж сидит. Друг всё-таки.
— А что насчёт твоего отца? — поинтересовался горгона.
— Может, он как-то замешан в этом, но после вырезанных мозгов… я в этом очень сомневаюсь.
— Я думала, ты его ненавидишь, — отметила Энид.
— Какие бы я к нему чувства ни испытывал, и каким бы он плохим человеком ни был, он великий экстрасенс и не чудовище. Я бы поверил, что он для каких-то своих целей убил Бьянку, но доставать мозг Юджина… нет, он бы до такого не опустился. Разве только он сбрендил от видений и попыток дойти до правды, но… сомневаюсь.
