– Тебе с ним повезло. Моему жениху шестьдесят лет. И он всегда занят.

Она взглянула на свое роскошное кольцо – то самое, что Эсме заметила раньше.

Анжелика тайком обручилась.

– Его дети меня ненавидят. Они старше меня.

– Ничего, со временем поймут, – утешила подругу Эсме.

Анжелика посмотрела на свою левую руку, сжала в кулак и спрятала под стол.

– Вряд ли. Они постоянно твердят, чтобы я возвращалась в Россию, и убеждают его сделать вазэктомию, чтобы не иметь детей. Боюсь, закончится разводом. Или мы вообще не поженимся.

– А зачем…

– Чтобы получить его деньги, когда он умрет, – с горечью произнесла Анжелика. – Я согласилась подписать брачный контракт. Если мы разведемся, я не получу ни цента. Но им этого мало. А я всегда хотела иметь семью.

– А он… тебя любит?

– Да. И я его люблю, – мягко улыбнулась девушка.

– Тогда у вас все будет хорошо.

Не то что у нас с Каем.

Улыбка на лице Анжелики сменилась задумчивостью.

– Стипендия – круто, конечно, но ты не думала встречаться с другими парнями?

Эсме покачала головой.

– В этом нет ничего плохого, Эсмеральда.

– Встречаться – значит целоваться и все такое…

У Эсме язык не поворачивался произнести слово «секс». От мысли о сексе с другим мужчиной у нее мороз по коже пробежал. Другая постаралась бы найти замену, – в конце концов, надо думать о Джейд. И все же Эсме не могла себя заставить. Наверное, это наивно, но в брак она вступит только по любви. Нельзя пользоваться людьми или делать им больно.

– Я пока не готова.

Анжелика, подумав, кивнула.

– Надеюсь, ты получишь стипендию. Не хочу, чтобы ты уезжала. Ты здесь – моя единственная подруга.

Эсме убеждала себя, что надо быть готовой к разочарованию. Но сердце не слушало. Теперь у нее была мечта, и она никогда ничего не желала так сильно.

– Я тоже надеюсь, – сказала она, сжав руку подруги.

Глава 24

«Я смогу, – убеждал себя Кай. – Я уже проходил через это. Снять туфли. Пройти в носках по деревянному полу». Воздух пропитан ароматами благовоний и тяжелым цветочным духом от бесчисленных букетов. В дальнем конце помещения алтарь с большой позолоченной статуей Будды, сидящего на цветке лотоса.

Кай прошагал мимо одетых в невыразительную серую одежду родственников и друзей, сидящих со скрещенными ногами на циновках, и остановился у алтаря. Монах протянул ему ароматическую палочку. Что, черт возьми, с ней делать? Он вечно не знал, как себя вести на таких мероприятиях. Наконец сообразил воткнуть палочку в огромную емкость с рисом, из которой торчали такие же палочки, и вгляделся в фотографию перед статуей. Энди стоит рядом со своим синим мотоциклом. На лице мальчишки сверкает нахальная улыбочка, которой сопровождались его лучшие шутки. У Энди был готов остроумный ответ на любое замечание. Порой он даже придумывал заранее, что сказать, когда представится случай. Не то что Кай, который застывал на месте, если его дразнили, или вообще не понимал, что над ним смеются.

Кай провел пальцами по фотографии. Какое холодное стекло! Он редко задавался философскими вопросами о жизни и человеческой природе, но в этот момент, созерцая запечатленный на бумаге образ друга, задумался, что делает человека человеком. Некая таинственная субстанция, которую называют душой? Или нейронные связи мозга? Или что-то совсем простое, вроде способности заставлять людей скучать по тебе даже через десять лет после твоей смерти?.. Внутри разлилась глухая сосущая пустота. Он скучал по Энди. И по Эсме. Но разбитое сердце здесь ни при чем. Кван ошибается.

Увидев, как она вошла в пагоду и сбросила туфли у двери, где стояла обувь остальных участников церемонии, Кай окаменел.

Эсме.

На ней было то же самое бесформенное черное платье, и на секунду он вообразил, что девушка пришла сюда прямо со свадьбы Майкла. Хотя прекрасно понимал, что минуло две недели.

Их глаза встретились. Эсме сначала напряглась, но в следующее мгновение ее губы тронула несмелая улыбка – не такая умопомрачительная, как всегда, однако Каю хватило и этого. В тело словно впились тысячи острых игл, и он сделал несколько судорожных вдохов.

Эсме прошлепала босиком мимо людей на циновках и остановилась рядом с ним.

– Я пришла помочь с едой после церемонии.

Монах протянул ей ароматическую палочку. Поблагодарив его наклоном головы, девушка сложила ладони и поклонилась статуе, как должен был сделать и Кай. Вставив палочку в емкость с рисом, она посмотрела на фотографию, дотронулась до изображения мотоцикла и поймала взгляд Кая.

– Так это его мотоцикл?

Не в силах произнести ни слова, он молча кивнул. Мотоцикл был самой большой ценностью Энди, и Ди Май отдала его Каю, сказав, что этого хотел бы ее сын. Мать сначала злилась, но увидев, что Кай не ездит на мотоцикле, забыла о нем.

Большую часть времени Кай тоже забывал о мотоцикле. Вот и сейчас он мысленно отодвинул мотоцикл и сопутствующие воспоминания на задний план и сосредоточился на Эсме. Девушка побледнела и похудела, и все же ни у кого на свете не было таких зеленых глаз особенного оттенка морской пены. Какая красивая! От острого желания обнять ее у Кая заныло все тело… увы, Эсме отступила в сторону, и он не успел. Она обошла зал и села с краю, в стороне от всех. Мать, сидевшая в окружении Ди Май, Сары, Квана, Вай, Майкла и других родственников, помахала Каю, но он прошел мимо и сел рядом с Эсме.

– Почему ты… Ты должен сидеть со своими родными, – нахмурившись, сказала она.

К радости Кая, звон металлической чаши возвестил о начале церемонии. Он не знал, как объяснить, просто чувствовал потребность быть рядом с ней.

Худой очкарик в золотом одеянии с четками в руках стал произносить речь о потерях и о том, что время лечит раны, и Кай отключил звук. Было нечем дышать, словно невидимая мощная рука схватила его за горло. Он потянул за воротник рубашки. Галстука нет, и верхние пуговицы расстегнуты. Странно.

Вспыхивали камеры, речь снимали на видео, люди внимательно слушали. Тетя пригласила знаменитого монаха из Южной Калифорнии, и он оказал им большую честь, произнося речь в честь Энди. А Каю хотелось, чтобы он замолчал. При каждом упоминании имени Энди удушье усиливалось. Он чувствовал себя, как на свадьбе Сары, только почему-то пекло в глазах и покалывало кожу, словно кровь отказывалась течь, куда ей положено. Что со мной творится, черт возьми!

Вновь звякнула металлическая чаша, нестройные голоса затянули песню, состоящую из непонятных слов. Благовония, заунывное пение, мрачные лица, Энди. Кай переживал это и раньше, однако сейчас все было иначе. Прошло достаточно времени, чтобы принять и осознать.

Барьеры упали, и его охватило смятение. Пустота внутри разрослась до угрожающих размеров. Накатила вселенская тоска. В голове роились воспоминания об Энди. Всегда вместе – детство, школа. И наконец, последний вечер, когда он все ждал и ждал появления Энди. А тот не приехал. У Кая перехватило горло, заболели легкие, кожа побагровела.

Маленькая ладонь прижалась к плечу и спустилась по рукаву к его сжатой в кулак руке. Он схватился за нее, как утопающий за соломинку. Эсме смотрела на него так, словно все понимает. Но это невозможно, он ведь и сам ничего не понимает!

– Пойдем, – прошептала она. – Тебе надо на воздух.

Кай встал, прервав заезжую знаменитость на полуслове, и мать бросила на него неодобрительный взгляд. Не обращая ни на кого внимания, Эсме потянула Кая за руку и вывела из пагоды к пруду с рыбками.

– Присядь, на тебе лица нет.

Она усадила его на каменную скамью у пруда. Ее прохладные, нежные пальцы убрали прилипшие ко лбу пряди волос.

– Я принесу воды.

Он обхватил ее руками за талию и притянул к себе.

– Не уходи.

– Хорошо.

Эсме прижала его голову к своей груди, провела руками по волосам и заросшему щетиной лицу. Кай жадно вдохнул. Она пахла немного непривычно, как будто поменяла стиральный порошок, и все же он чувствовал знакомый аромат. Аромат чистой кожи. Аромат женщины. Эсме.