– Что здесь происходит? Ты что, спалил пиццу в духовке? Зачем ты пооткрывал все окна? – спросил брат, окинув взглядом раскиданные туфли, распахнутые окна и скукожившееся на диване жалкое подобие человека.

Кай сел, но от резкого движения кровь отлила от головы, и пришлось опереться на спинку дивана.

– Здесь был какой-то странный запах.

– Ты не заболел?

Кай потер ноющие виски.

– А ты разве не в Нью-Йорке?

Кван разулся, быстрым шагом пересек комнату и приложил ладонь ко лбу брата.

– Я решил неотложные дела вчера, а остальное перенес на более позднее время. Переживал за тебя из-за разрыва, да еще годовщина смерти Энди скоро.

– Я просто подхватил вирус, – оттолкнул братскую руку Кай. – Возвращайся в Нью-Йорк. У меня все хорошо.

Черт, годовщина. Кая прошибло холодным потом, сердце застучало как бешеное. Он сознательно старался об этом забыть, поскольку ненавидел такие вещи. Тем более – круглая дата. Будет церемония, монахи, песнопения, фонтаны слез. Голова сейчас взорвется.

Кван нахмурился и вновь потрогал его лоб.

– Какой вирус летом? У тебя нет температуры.

– Значит, это начальная стадия, без температуры, – пробормотал Кай.

Даже говорить было больно.

Кван присел на журнальный столик и стал вглядываться в лицо брата, как астролог, читающий по звездам. Устраиваясь поудобнее, он чуть не задел стакан с водой и хотел его убрать.

– Не трогай! – воскликнул Кай.

– Почему? – удивленно моргнул Кван.

– Пусть стоит.

Кван перевел взгляд со стакана на лицо брата. До него наконец дошло.

– Вот в чем дело! Ее стакан!.. Послушай, ты меня пугаешь. Надеюсь, ты пока еще не подглядываешь за ней с биноклем и не звонишь по ночам – убедиться, что она спит одна?

– Разумеется, нет.

Какого дьявола она должна спать не одна? Он что, имеет в виду другого мужчину?.. Как же он сам не догадался?!

– Не вздумай этим заняться, – добавил Кван, – а то еще скажешь, что я посоветовал.

– И не собирался, – пробубнил Кай.

Кван кивнул, вытащил из кармана мобильный и запечатлел брата.

– Что ты делаешь?

– Отправил Вай фото твоего нового имиджа – с бородой. Ты сейчас похож на Годфри Гао.

Кай закатил глаза и потер щетину. Он не помнил, когда брился. В последние дни в голове все смешалось.

– Я не шучу. Посмотри на себя. – Кван показал ему снимок.

Кай решил, что он похож скорее на наркомана, чем на актера. С другой стороны, брату виднее.

Вай ответила немедленно: «Ой, мамочки! Скажи, пусть так и ходит. Р-ррррр!»

Кай скорчил рожу и почесал затылок.

– Мне не нравится, когда родная сестра на меня рычит.

Кван хохотнул, но тут же посерьезнел.

– А что, разрешается только Эсме?

Кай подумал и мрачно кивнул. Привлекательность, сексуальность, желание… все вращалось для него вокруг одной точки – Эсме.

– Знаешь, я долго думал о твоих словах на свадьбе Майкла, что ты ее не любишь, и прочее… Может, и так, не знаю, но все это… – Кван обвел руками комнату: открытые окна, пылящийся на столе стакан с водой и скрутившегося на диване Кая, – уперся локтями в колени и нагнулся к брату, – …говорит о том, что тебе грустно.

Что за чушь он несет?

– Ничего подобного, – поморщился Кай. – У меня грипп.

Кван повертел головой из стороны в сторону, пока не хрустнула шея.

– Ты ведь сам знаешь, такое бывало с тобой и раньше. Предсказуемое поведение.

– Ну да, я уже болел гриппом.

– Я говорю о реакции на потерю, – сказал Кван, сверля его взглядом.

Кай напрягся всем телом.

– Я не… я…

– Помнишь, мама с папой развелись, когда мы были маленькими? – тихо спросил Кван.

– Смутно. Он жил с нами, а потом ушел. Я не особо переживал, – пожал плечами Кай.

– Допустим, не переживал. Только ты прекратил разговаривать и стал таким неуклюжим, что две недели не ходил в школу.

Губы Квана тронула ироничная усмешка.

– Я запомнил, потому что некому было с тобой сидеть, и я тоже оставался дома. Делал рамен^[4] в микроволновке, а ты плакал, потому что я не умел варить яйца всмятку, как мама.

– Не помню ничего такого.

Все, что помнилось, было каким-то бесцветным. Ему велели обнять папу, и тот ушел навсегда. Обняв человека, который был для него всем, он ничего не почувствовал.

– Наверное, ты был слишком мал. А после похорон Энди? Помнишь?

По спине пробежал холодок, и Кай отбросил одеяло, внезапно почувствовав желание освободиться. Надо почистить зубы, принять душ, закрыть окна. И поставить стакан в посудомойку. Нет, стакан пока не надо.

– Да, помню. Все было хорошо. Я ничего не чувствовал. Давай не будем об этом.

– Почему?

– Нет смысла. Я ничего не чувствовал тогда и ничего не чувствую сейчас.

Каменное сердце не может разбиться, оно слишком твердое.

– Я как терминатор с программным управлением.

– Что за глупости? – закатил глаза Кван. – Ты утверждаешь, что не способен любить? Но меня-то ты любишь!

Кай наклонил голову набок. Это никогда не приходило ему в голову.

– Ну, докажи мне обратное, – решительно сказал Кван. – Попробуй.

– Мы редко видимся, у нас почти нет общих интересов, и…

– И ты никогда не забываешь мой день рождения, и делишься едой, даже самой любимой, и я знаю, что всегда могу на тебя рассчитывать, несмотря ни на что, – закончил за него Кван.

– Ну… да.

– Это и есть братская любовь. Мы просто не говорим об этом, потому что мы крутые парни, но я тебя тоже люблю.

Кван толкнул его в плечо.

– И с какого перепуга ты напялил свитер в конце июля?

– Я же сказал, у меня грипп.

– Не грипп, а разбитое сердце! Тебе так больно, что мозг отказывается это принимать, и тело тоже закрывается. Ты был точно таким после гибели Энди. Вплоть до одного носка.

Кай посмотрел на свои ноги: действительно, один носок.

– Наверное, слез, когда я спал.

Он порылся в одеяле, но ничего не нашел.

– Или ты забыл его надеть. После Энди было то же самое. Мы все боялись, что ты случайно шагнешь под автобус или умрешь с голоду.

– Не похоже на меня, – задумчиво почесал бороду Кай.

– Да уж, – засмеялся Кван. – Поэтому мы и переживали. А таким счастливым, как в последние два месяца, я тебя давно не видел.

Кай сцепил зубы. Это не счастье, а всего лишь зависимость от Эсме. Наверняка есть определенная разница между этими понятиями… Мысли путались, и он не мог сообразить, в чем она заключается. Кай в отчаянии стянул с ноги носок и бросил на пол. Теперь хоть какая-то симметрия. Вот только одинокий носок на полу разрушал гармонию.

Кван оценивающе посмотрел на брата и спросил:

– Ты придешь на годовщину? Вспомнить Энди, поговорить о нем. Ты всегда избегаешь.

Кай посмотрел на сиротливый носок.

– Я говорил. На Сариной свадьбе.

– Наслышан, – тяжело вздохнул Кван. – Надо было пойти с тобой.

– Ты не виноват, что я делаю людям больно.

– Ты тоже не виноват.

Кай потряс головой, удивляясь странной логике брата, и вновь опустил взгляд на носок. Надо поднять его, найти пару и засунуть в корзину для белья. Просто бесит, что носки разгуливают по дому отдельно друг от друга. Они созданы, чтобы быть вместе. В отличие от него самого. Он – носок-одиночка. Одинокие носки тоже имеют право на существование. Бывают же одноногие люди.

– Когда ты в последний раз ел? – прервал тишину Кван.

Кай не помнил.

– Я не голоден.

– А я умираю с голоду. Давай перекусим.

Кван прошел на кухню. Открылся холодильник, звякнули тарелки, загудела микроволновка. Кван принес еду на журнальный столик и щелкал пультом, пока не нашел канал с котировками акций.

Кай не почистил зубы, не сходил в душ, не побрился и почти уступил мысли, что он – псих, но, сидя на диване рядом с Кваном, почувствовал себя значительно лучше. Есть перед телевизором в компании брата, когда болеешь, – в этом было что-то приятное и смутно знакомое. Наверное, такое и вправду случалось раньше, хотя во всю эту чепуху с разбитым сердцем он категорически не верил.