— Спрашивай все, что хочешь, — ответила Эвелин. — Я устала молчать, устала быть добродетельной женой. Эдвард из-за Лаки совсем потерял голову. Он был достаточно глуп, когда пришел ко мне и все выложил. Ему, видимо, стало легче. Он ведь честный, благородный! Так он считает. Но ему и в голову не пришло, каково будет мне.

— Он хотел вас оставить?

Эвелин покачала головой.

— Ты знаешь, у нас двое детей, которых мы оба очень любим. Они в Англии. Мы не хотели ломать семью. К тому же Лаки не захочет развода. От первой жены Грегу достались большие деньги, и теперь он очень богат. Так мы и живем — Эдвард и Лаки во счастливое грехе, Грег в блаженном неведении, а мы с Эдвардом, как добрые друзья, — она говорила с горечью.

— Но как вы можете все это терпеть?

— Каждому свое. Но порой…

— Да? — сказала Молли.

— Порой мне хочется убить эту женщину.

Страстность, прозвучавшая в ее голосе, напугала Молли.

— Не будем больше говорить обо мне, — сказала Эвелин. — Поговорим о тебе. Я хочу знать, что случилось.

Немного помолчав, Молли проговорила:

— Просто… Просто, по-моему, со мной не все в порядке.

— Не все в порядке? Что ты подразумеваешь?

Молли грустно покачала головой.

— Я боюсь, — ответила она, — я безумно боюсь.

— Боишься чего?

— Всего, — сказала Молли. — На меня находит… Голоса в кустах, шаги, или люди говорят что-то… Будто кто-то следит за мной все время, шпионит, ненавидит меня.

— Деточка моя дорогая, — Эвелин была потрясена и напугана. — Когда все это началось?

— Я не знаю. Это появилось… это началось постепенно, и всякое другое тоже.

— Что именно?

— Временами, — медленно проговорила Молли, — я не могу ничего сосчитать, не могу вспомнить.

— Ты хочешь сказать, что у тебя бывают провалы в памяти?

— Я думаю, да. Иногда бывает, что, скажем, в пять часов я… я никак не могу вспомнить, что было с половины второго или третьего.

— О, дорогая моя, ты просто не высыпаешься и дремлешь на ходу.

— Нет, — сказала Молли, — это совсем не так, потому что, видите ли, когда это проходит, это не то, как если бы я просто задремала. Я оказываюсь в другом месте. Иногда на мне надето что-то совсем другое, иногда я вроде бы что-то делаю, даже разговариваю с кем-то и не помню, как это получилось.

Эвелин была совершенно потрясена.

— Но, Молли, дорогая, если это так, то тебе нужно показаться врачу.

— Я не хочу идти к врачу, не хочу, я к нему близко не подойду!

Эвелин посмотрела ей в лицо и взяла руки девушки в свои.

— Может быть, ты боишься из-за чепухи, Молли. Ты же знаешь, что любые нервные расстройства совершенно неопасны. Любой врач довольно скоро переубедит тебя.

— Он не сможет. А если он скажет, что у меня и правда что-нибудь серьезное?

— Ну почему у тебя должно быть что-нибудь серьезное?

— А потому, — начала Молли и замолчала: — нет никаких причин, я понимаю, — сказала она.

— А не мог бы кто-нибудь из твоей семьи… У тебя ведь есть семья: мать или сестры? Не мог бы кто-нибудь из них сюда приехать?

— Я не вижусь с моей матерью и никогда не буду. У меня есть сестры. Они, правда, замужем, но, наверное, смогли бы приехать, если я попрошу. Но я не хочу! Мне никто не нужен, кроме Тима!

— А ты говорила с Тимом? Он знает об этом?

— В общем-то, нет, — ответила Молли, — но он все время наблюдает за мной и очень тревожится, словно пытается помочь или защитить. Но если он пытается, значит, так и нужно. Мне ведь нужна защита, верно?

— Я думаю, многое может быть одним воображением, но я точно уверена, что ты должна показаться врачу.

— Старому Грэму? Но он не особо хороший врач.

— Но ведь на острове есть и другие врачи.

— Да все и так в порядке, правда, — сказала Молли. — Просто думать об этом не нужно. Я уверена, как вы и сказали, что все это одно воображение. О, господи, как поздно!.. Мне нужно быть уже в зале. Я… я должна немедленно вернуться.

Она почти с неприязнью посмотрела на Эвелин Хиллингдон и поспешно скрылась из виду. Эвелин долго смотрела ей вслед.

Глава 12

Длинные тени прошлого

— Эй, парень, я думаю, что я кое-что знаю.

— О чем это ты говоришь, Виктория?

— Я знаю кое-что. А это значит деньги. Большие деньги.

— Смотри, девочка, будь осторожна. Сама не впутайся. Может, я лучше разберу, что к чему.

Виктория засмеялась грудным довольным смехом.

— Ты жди и смотри, — сказала она. — Я уж не дам маху. Это деньги, парень, большие деньги. Кое-что я вижу, кое о чем догадываюсь. И я думаю, что догадка у меня верная.

И опять раскатился в ночи грудной и нежный смех.

— Эвелин…

— Да?

Эвелин ответила машинально, не глядя на мужа.

— Эвелин, что ты скажешь, если мы бросим все это и вернемся домой в Англию?

Она расчесывала свои короткие темные волосы и сейчас же, резко отведя руку, обернулась к нему:

— Ты хочешь сказать… Но мы ведь только что приехали. Мы пробыли на островах от силы недели три.

— Я знаю, но что ты на это скажешь?

Ее глаза испытующе и недоверчиво следили за ним.

— Ты в самом деле хочешь вернуться домой в Англию?

— Да.

— Оставив Лаки?

Он болезненно поморщился.

— Полагаю, ты все время знала, что это… продолжается?

— Да. Превосходно знала.

— Ты ни разу ничего не сказала.

— А зачем? Все это у нас уже было несколько лет назад. Мы оба не захотели разрыва. Мы решили, что будем жить раздельно, но на людях не подавать виду, — и она прибавила прежде, чем он смог ответить: — Но почему ты решил вернуться именно сейчас?

— Потому, что я вот-вот сорвусь! Эвелин, я не могу здесь больше торчать, не могу!

Уравновешенный Эдвард Хиллингдон был теперь на себя не похож. Он задыхался, руки его тряслись, а спокойное, обычно бесстрастное лицо казалось перекошенным от боли.

— Бога ради, Эдвард, что случилось?

— Ничего. Я просто хочу убраться отсюда.

— Ты безумно любил Лаки, и теперь это кончилось? Ты об этом говоришь?

— Да… Не думаю, что и ты будешь вечно чувствовать одно и то же.

— О, давай не будем сейчас об этом. Я хочу понять, Эдвард, что тебя так сильно расстраивает.

— Я особенно и не расстроен.

— Но на тебе лица нет. Почему?

— Разве не ясно?

— Нет, не ясно, — сказала Эвелин. — Давай говорить без обиняков. У тебя была интрижка с женщиной. Это случается довольно часто. Теперь это кончилось. Или нет? Может, с ее стороны еще не все кончено? Я часто думала, знает ли об этом Грег.

— Не знаю, — сказал Эдвард. — Он никогда ничего не говорит и с виду кажется вполне дружелюбным.

— Мужчины бывают невероятно бестолковы, — задумчиво проговорила Эвелин. — А, кстати, возможно, у Грега есть интерес на стороне…

— Он ведь приставал к тебе, разве нет? — сказал Эдвард. — Ответь мне. Я знаю, что приставал.

— А, да, — небрежно сказала Эвелин, — но ведь он липнет ко всем подряд. Это же Грег. На самом деле, как я понимаю, это все ровным счетом ничего не значит. Он просто доказывает свои мужские достоинства.

— Ты им увлечена? Я ведь чувствую, Эвелин.

— Грегом? Я его обожаю, и он меня забавляет. Он верный друг.

— И это все? Хотел бы я тебе верить.

— Я не могу понять, какое тебе до этого дело, — сухо сказала Эвелин.

— Я знаю, что заслужил это.

Эвелин подошла к окну:

— Я хотела бы знать, что именно тебя расстраивает, Эдвард.

— Я уже сказал тебе.

— Странно.

— Ты, видимо, не можешь понять, что после того, как все кончено, это кажется безумием.

— Я попробую. Но меня беспокоит сейчас другое. Лаки, кажется, вцепилась в тебя намертво. А она ведь не просто так себе, отвергнутая любовница. Она тигрица с крепкими коготками. Ты должен сказать мне правду, Эдвард. Это единственная возможность, если ты хочешь удержать меня.