Что гараж использовался еще и как склад, было понятно по длинному ряду полок, на которых были хаотично разбросаны самые разнообразные предметы, как будто их много раз брали и клали обратно, пока в этом не пропала необходимость. Стуки немного порылся во всем этом инвентаре: ножницы, веревки, молотки, воронки, длинный красный поводок, несколько пар рабочих перчаток. От жилой части дома гараж отделяла массивная дверь из темного дерева. Инспектор попробовал нажать на дверную ручку, и дверь поддалась.

Стуки раскрыл рот от удивления. Он ожидал увидеть роскошные апартаменты с шикарной обстановкой, но вместо этого попал в просторное полупустое помещение с высоченными потолками. Из мебели были только длинный деревянный стол с двумя стульями и скамья рядом с внушительных размеров камином. И больше ничего. Слева от камина находились две двери и широкая парадная лестница, которая вела на верхний этаж. Стуки потопал ногами по керамическому полу, чтобы отряхнуть воображаемую пыль. Его внимание привлекла лестница. На темной лестничной площадке он нащупал выключатель. Включенный свет осветил длинный коридор со множеством дверей по обеим сторонам. Инспектор прошел вдоль по коридору и вышел на просторную террасу. Он уже заметил ее раньше, когда еще только приближался к вилле. Полицейский вернулся в дом и осмотрел все комнаты. Они оказались почти пустыми: одна спальня с предметами первой необходимости, в других он нашел несколько столиков, стояли какие-то чемоданы, кое-где попадались кресла-качалки.

Рабочий кабинет графа резко контрастировал с остальными комнатами: здесь располагалась превосходная библиотека, занимавшая три стены. Стуки приблизился к столу, за которым с комфортом могла бы пообедать дюжина человек. Инспектор передвинул лампу и сел в жесткое кожаное кресло. Протянув руку, Стуки взял с полки книгу: «Выращивание винограда в Эльзасе». Он вытащил другую: «Чаны для вина в Грузии». Третья книга называлась «Миллардет, Планшон, Раваз: герои борьбы с филлоксерой винограда». Инспектор припомнил, что кое-что читал о том, как против этого вредного насекомого была развязана целая война, и это был один из тех примеров выигранных войн, от которых есть явная польза. Стуки проверил еще с десяток книг: все они были или о вине, или о винограде. Не веря своим глазам, инспектор лихорадочно просмотрел целую стену книг: огромное собрание сочинений на сотне языков из всего того, что было написано об искусстве изготовления алкогольных напитков. Попадались довольно редкие издания, некоторые очень ценные. Имелись карты земельных угодий, высот, почвенные профили – даже чилийские и пиренейские. У этого человека, сказал себе Стуки, была одержимость. Или подлинная, всепоглощающая страсть. Наверняка графу посчастливилось найти дело своей жизни.

Инспектор поискал ванную комнату. В шкафчике за дверью стояли баночки с кремами для рук и лица, лежал тюбик зубной пасты с глиной и ватные диски. Аспирин, какие-то таблетки от головной боли, витамины и глазные капли на самой верхней полке.

Стуки вернулся на первый этаж и осмотрел и другие смежные помещения. Они оказались практически пусты. Все, кроме кухни. Дровяная печь, кухонные шкафчики со стеклянными дверцами, за стеклом – целая выставка стаканов. На старинной вытяжке и на полках расставлены полчища кастрюль. Имелась и современная бытовая техника ведущих марок: хлебопечка, машинка для приготовления домашней пасты, электрические миксеры и электросбиватели, а также многочисленные венчики, сита, ситечки, шумовки и половники повсюду. Из кухни через маленькую дверь можно было попасть в забитую до отказа кладовку, а оттуда – в сад. С левой стороны, между кухней и гаражом, через который он вошел, вела вниз лестница. Скорее всего, в винный погреб. Стуки спустился ступенек на двадцать и остановился перед наглухо закрытой дверью. У него не было ключа, чтобы проникнуть в эту секретную крепость. Инспектор приблизил лицо к двери и понюхал пробивавшийся сквозь щели воздух. Он ощутил очень легкий запах плесени – индикатор защитной атмосферы, пропитанной минимальными, едва уловимыми испарениями.

Мужчина некоторое время оставался в нерешительности, борясь с желанием взломать замок, даже несмотря на то, что тот казался крепким и надежным. Вдруг он увидел сверкнувшую в небе молнию и через несколько секунд услышал раскаты грома: приближалась гроза. Стуки поднялся на верхний этаж и из окна одной из комнат наслаждался спектаклем: порывистый ветер мял магнолии и поднимал в воздух кучи листьев, а льющий как из ведра дождь дал начало стремительным мутным потокам, низвергающимся из водостоков. Эта безудержная вакханалия длилась около получаса. Переждав грозу, Стуки тщательно закрыл за собой дверь гаража и, переступая через лужи, добрался до машины. «Обычное самоубийство?» – вполголоса произнес инспектор. Он был в недоумении, как и бармен Секондо, но только потому, что этот добровольный уход из жизни не был таким однозначным, как могло показаться на первый взгляд.

– Вы осмотрели виллу? Что скажете?

– Очень необычное жилище.

– Обнаружили что-то особенное?

Стуки забежал к Секондо пораньше, чтобы вернуть ключи. Еще инспектор хотел обсудить с ним материальное положение господина Анчилотто. Потому что тот, кто распродает мебель, скорее всего, имеет проблемы с деньгами. Наркотики? Рискованные инвестиции? Возможно, граф посчитал себя гением финансов и начал скупать акции и облигации несуществующих компаний. Бармен пришел в ярость. Он настаивал на том, что финансовое положение графа было стабильным. Он даже спонсировал одну научную экспедицию в Армению для изучения генетических корней просекко.

– В науку вкладывался! А вы – кризис!

– Послушайте, Секондо, не могли бы вы мне рассказать поподробнее об этом господине Анчилотто?

У Секондо, ожидавшего визита инспектора, оказалось с собой несколько фотографий. Это были снимки семидесятых годов: групповые фото итальянской общины в Маракайбо. Несколько важных дам и улыбающихся мужчин: белые рубашки, беззаботный вид. Граф Анчилотто был красив: высокий, со светло-каштановыми густыми волосами, правильный овал лица, голливудская улыбка и слегка высокомерный взгляд. На одной фотографии он запечатлен в образе Джеймса Бонда, в черном смокинге и с длинным пистолетом, прижатым к груди.

Анчилотто был пилотом аргентинских авиалиний, летал в Патагонию. Также он слыл опытным механиком. Еще в юности граф задался целью выучиться на инженера-гидравлика. Его заветной мечтой было создать такую систему ирригации, которая бы сразу победила засуху на всей планете. Но в конечном итоге Анчилотто влюбился в виноградные лозы. Странная любовь. Ведь виноградник эгоцентричен, а вино – это тайна. А граф, который также был эгоцентриком, ненавидел тайны. Его привлекало вино, как тянуло друг к другу противоположные полюса магнита. После смерти отца господин Анчилотто унаследовал значительные земельные угодья, в том числе венесуэльские поместья в Маракайбо, которые давали очень неплохой доход. По возвращении в Италию страсть к земле и виноградникам побудила графа заняться разведением винограда тех сортов, для которых эта местность больше всего подходит: в основном «просекко»[13] и немного «рефоско»[14].

– Может быть, у него были неприятности из-за метанола?

Секондо метался за барной стойкой, словно медведь в клетке.

– Даже не шутите по этому поводу! Прежде, чем стать виноделом, граф был виноградарем. Он сам выращивал свой виноград и отправлял его в самые лучшие винодельни, которые производили вино, соблюдая технологию процесса винификации с математической точностью. Эти вина поставлялись в самые изысканные рестораны Италии.

– Тогда, возможно, он поскользнулся на дозировке сульфитов?

– Это еще раз доказывает, что вы ничего не смыслите в виноделии. Граф не был одним из тех хлыщей в галстуках, которые глаз не сводят с квотаций своих виноградников на фондовой бирже. Если бы это зависело от него, виноград бы до сих пор давили ногами, как это делали раньше. У господина Анчилотто слезы выступали на глазах, когда он принимался рассказывать о том, как в старину собирали урожай винограда, и всегда мне повторял: «Я бы всех этих бездельников-футболистов поставил давить виноград ногами, вместе с теми бездельниками, которые их тренируют. Лучшая тренировка для ног – в чанах!»