Я отрицательно помотал головой, усилием воли удержал на кончике языка вопрос о возрасте, в котором граждан «подключают» к таким системам, и решил, что для душевного спокойствия буду считать, что «Голос» знал, что делал, и мне переживать не с чего, а моя матушка — вообще «Валькирия», по определению, способная на все.

Пока я воевал со своими опасениями, Раиса Александровна описала два наиболее часто использующихся способа поднятия собственной самооценки с помощью правильно составленных инфоблоков, а затем хищно оскалилась:

— Но нам с тобой они не подойдут. Ибо мы — напрочь отмороженные социопаты, соответственно, привлекаем к себе внимание не внушительными циферками, не двусмысленностями, способными заинтересовать разве что клинических идиотов, и не размерами амбиций…

Еще один бонусный кусочек. Думаю, не обидитесь)))

Глава 6

Часть 1

н18 октября 849 г. от ОВД.

…Стыдно признаться, но ходить по магазинам с Раисой Александровной оказалось куда комфортнее, чем с матушкой. «Валькирия», невесть по какой причине игравшая роль скромной простолюдинки, крайне неохотно заходила в магазины для аристократов; в тех редких случаях, когда поддавалась моим уговорам, очень убедительно делала вид, что ей там не по себе, и, тем самым, вгоняла меня в чувство вины; не соглашалась покупать достаточно броские или слишком дорогие вещи, так как я и без того привлекал к себе слишком много внимания; в обычных магазинах начинала играть в куклы, заставляя меня мерить чуть ли не все подряд, и так далее. А Зыбина изображала тяжелый танк — вламывалась туда, куда считала нужным, проносилась мимо вешалок с одеждой или обувью моих размеров, тыкая пальцем во все, что могло мне подойти, выбирала на редкость стильные вещи, оплачивала, даже не глядя на итоговую сумму, и не стеснялась эксплуатировать продавцов-консультантов. То есть, отправляла их с нашими покупками к персональному шкафчику подземного гаража, а затем утаскивала меня дальше. При этом ни на миг не забывала о том, что я, вроде как, ее незаконнорожденный, но все-таки родной и горячо любимый племяш, поэтому вела себя соответственно настроению или текущей ситуации — то командовала, как заправский фельдфебель, то добродушно подначивала, то прижимала к себе, то одаривала легкими подзатыльниками. А еще защищала. Как росомаха только что народившееся потомство: когда некий Болеслав Ермаков, с которым мы столкнулись на втором часу мотаний по «Алмазу», имел глупость развить ее шутку в мой адрес, мгновенно озверела, «вырастила» из мраморного пола каменный шип высотой аккурат под гениталии бедняги и гневно прошипела:

— Извинитес-с-сь… или я вызову вас на поединок по крайним правилам и убью!!!

Судя по торопливости, с которой было озвучено извинение, четкости формулировки и ужасу, появившемуся во взгляде Ермакова, обессиленно опустившемуся на колени сразу после исчезновения шипа, поединщицей она была знатной.

Что пробудило во мне любопытство и желание поискать в Сети записи ее боев. К сожалению, ближе к девяти вечера, то есть, сразу после того, как все необходимое было приобретено, и мы с Зыбиной завалились в ресторан «Переполох», чтобы поужинать, время понеслось вскачь. Сначала случилась еще одна судьбоносная встреча: в этом заведении обнаружился один из давно отвергнутых, но все еще обиженных ухажеров Землянички. Этот «красавец» был пьян, но сидел лицом ко входу, поэтому заметил свою «возлюбленную» и выдал на редкость грязную сентенцию по поводу ее настоящего отношения ко мне. Меня заколотило от ярости и кинуло вперед, но не успел я преодолеть и двух метров, как под креслом любителя позлословить вдруг раздался скрежет формирующегося каменного шипа, а через долю секунды из ширинки этого урода возникло окровавленное острие!

Я невольно замедлился и не поверил своим глазам, увидев, что ухажер сомлел, даже не успев заорать! А «моя тетушка» сочла это нормальным, так что вперила очень тяжелый взгляд в собутыльника своей жертвы, впавшего в шоковое состояние, и холодно процедила:

— Вениамин Константинович, когда реанимируете этого урода, передайте ему, пожалуйста, что в следующий раз он кастрацией не отделается…

Лицо я, конечно же, удержал. Хотя картинка с шипом, вырастающим между ног, маячила перед глазами все время, пока мы шли к свободному столику в небольшом, но уютном закутке, изучали меню и делали заказ. А после исчезновения официанта, льстивого до омерзения,

Раиса Александровна расслабила напряженные плечи, потерла переносицу и ехидно ухмыльнулась:

— Спасибо за порыв: я оценила и… в кои веки почувствовала себя слабой женщиной!

Не смотри я в этот момент ей в глаза, решил бы, что она издевается. А так сообразил, что первая половина предложения — завуалированная похвала, а вторая озвучена для камер системы контроля и наблюдения, соответственно, ее можно пропустить мимо ушей. Или, как вариант, использовать для ответной шутки. К этому моменту мне до смерти надоело изображать молчуна, поэтому я состроил расстроенную физиономию и сокрушенно вздохнул:

— Теть Рай, я за вас и в огонь, и в воду! А вот каменные шипы, пожалуй, обойду…

Она жизнерадостно рассмеялась, перегнулась через стол, из-за чего ее грудь чуть не раздавила пока еще пустую тарелку, и растрепала мне волосы. Этот жест оказался настолько похожим на любимую ласку матушки, что у меня мгновенно испортилось настроение, а Земляничка, оказавшаяся слишком уж глазастой, напряглась:

— Что-то не так?

Пришлось придумывать удобоваримое объяснение:

— Как вам сказать? Я только что сообразил, что вы нанесли этому уроду тяжкие телесные повреждения, а значит, нарушили закон!

— Не знаю, чему тебя учили в вашей глухомани, но в цивилизованных местах права аристократов не попираются: в этом ресторане прослушивается и просматривается каждый кубический сантиметр объема, сотрудники службы безопасности едят свой хлеб не зря, значит, оскорбление Лескова услышано, моя реакция признана правомерной, а к центральному входу в «Алмаз» уже выдвинулся человечек, который донесет все вышеперечисленное до старшего группы быстрого реагирования полиции и родичей вконец охамевшей твари.

— Здорово! — «облегченно» выдохнул я и на всякий случай поделился признанием, подтверждающим прозвучавший тезис: — А у нас в глухомани я таких коротких конфликтов ни разу и не видел: только я разозлился, как трах-бах — и шип уже торчит! Это было… у-у-ух!!!

В ее глазах появилось одобрение, а с губ сорвался мотиватор для юноши моих лет:

— Сосредоточишься на развитии своего Дара — всего лет через восемь-десять сможешь формировать заклинания так же точно и быстро!

Не успел я продемонстрировать «появившийся энтузиазм», как Зыбина жестом попросила меня помолчать, приняла чей-то звонок и расфокусировала взгляд, вероятнее всего, уставившись на какую-то картинку, появившуюся в МДР. Монолог невидимого собеседника слушала молча, но мстительное удовлетворение, появившееся в ее глазах на первой же минуте разговора, и ладонь, сначала накрывшая, а затем ободряюще сжавшая мое предплечье, заставили подобраться.

Пребывать в напряжении пришлось порядка семи-восьми минут. А потом Раиса Александровна по-армейски коротко заявила, что все поняла, кому-то что-то передаст и все решит, сбросила вызов и переключилась на меня:

— Ну что, племяш, готов рулить в столицу прямо сейчас?

Я отрицательно помотал головой:

— Неа: перед отъездом из Рязани мне надо раздать долги…

— А некому из раздавать, милок! — дурашливо хихикнула она, немного помучила меня молчанием, а затем посерьезнела и выдала официальную версию реакции Александра Всеволодовича на драку в моем жилом блоке: — Просмотрев запись с камер видеонаблюдения в твоей комнате и ряде других помещений школы-интерната, батюшка написал заявление в полицию и присовокупил к нему требование прислать вместе с нарядом дежурного менталиста. Тот, конечно же, прибыл и провел полноценный допрос Игната Чиркова, в результате чего и он, и его младший брат, и вся их шайка-лейка, и прикрывавший их директор были арестованы, отправлены в изолятор временного содержания и вскоре предстанут перед судом!