В середине бара откинув от себя столик, двое мужиков сцепились в рукопашке, дергая друг друга за трещащую одежду. Один из парней норовил ткнуть заточкой из металлического штыря второго. Но другой ловко перехватывал и отбивал руку с заточкой, дергая соперника второй рукой за рубаху и стараясь уронить его на пол. Пока оба стояли на ногах крепко. Рожи были красными, мокрыми от пота. Тина всегда топила как в парилке, не жалея выдаваемых ей дров и угля. Вокруг дерущихся яростным огнем горели бешеные, выпученные глаза. Раззявленные в криках поддержки чернозубые рты. Расстегнутые до голого пуза рубахи развевались как флаги. Руки дергались от переизбытка адреналина. Всем хотелось размяться и сунуть в ухо соседу.
Брок находился в первом ряду зрителей, широченными руками отпихивая самых бойких и громко выкрикивая в низкий прокопченный потолок «Румпи! Рузотись! Рузотись! Румпи!». На него наседали трое или четверо, но свалить на пол сто тридцать килограмм черного мяса не могли. Всю обстановку Шериф оценил буквально за одну десятую секунды. Он скакнул к дерущимся со скоростью бросающегося в атаку матерого волка. Попутно втащив в скулу мешавшему гражданину и просто толкнув другого в сторону, он заорал что было сил:
– Закон!
Народ от его крика вздрогнул, но было уже поздно. Шериф материализовался рядом с дерущимися. Сделав длинный, стелящийся шаг правой ногой, вложив массу всего тела в удар, бросил левую руку от пояса в грудь держащего заточку. В грудине гражданина хрустнуло с таким звуком, словно переломили пополам доску 150 на 50 миллиметров. Пока гражданин летел в противоположную от него сторону, Шериф саданул правым локтем в челюсть второго драчуна, от избытка адреналина пытавшегося размахивать кулаками у его лица. Этот упал на колени на месте, и кровь ливанула из разбитого рта. Мужик закатил глаза и повалился на бок, даже не всхлипнув. В зале повисло гробовое молчание.
– Закон! – Снова заорал Шериф, обводя сборище рассвирепевших мужиков выкатившимися из орбит глазами, – Закон запрещает оружие в Поселении! За нарушение Закона смерть! Брок! Заточку!
Брок оттолкнул цеплявшиеся за него руки и поднял с пола заточку. Он сделал в сторону Шерифа два шага и тут ему в спину бросили стул. Брок согнулся пополам. Шериф увидел того, кто это сделал. Прыгнул вперед, разрезая толпу костлявыми широкими плечами. Подонок пытался спрятаться за спину лесоруба, но Шерифа было уже не остановить. Он вмазал лесорубу с левой руки в челюсть и пнул по ногам пытавшегося бежать от закона метателя стульев. Тот растянулся на полу и Шериф сел на него сверху. Для начала врезал дергавшемуся под ним дурню, кулаком в затылок, чтобы успокоился. А потом, перевернул его под собой на спину и стоя на коленях, спокойно и неторопливо превратил харю кого-то из собирателей в месиво. После пятого или шестого удара Шериф встал и пнул кучу хрипящих кровавой пеной костей.
– Закон! Я – это Закон! Брок – это закон! Кто против Закона?
Он дышал тяжело. Пот выступил на лице и стекал ему за воротник темно-синей рубахи. Мужики начали медленно расходиться за свои столики, опуская глаза вниз. Кое-кто понуро качал головой, кто-то в восторге показывал Шерифу растопыренную в приветствии и одобрении ладонь. Кто-то хлопнул его рукой по плечу. Первая драка была окончена. Но вечер только начался. Впереди была еще одна полная кружка самогона и три часа до отбоя. Драки сегодня еще будут.
Надо выпить свою норму, иначе стану добрым, подумал Шериф и оглянулся. Брок деловито связывал руки за спиной тому драчуну, которого Шериф приласкал локтем. Владельца заточки два мужика волокли за ноги к выходу из бара. Темная кровь толчками выплескивалась изо рта на грязный дощатый пол. По закону в Баре медицинская помощь не оказывалась. Подбирали только раненых найденных на улице. Но ученики Ветеринара тоже сидели тут. Они разберутся с поножовщиком. Если он еще жив, конечно. За применение оружия в Поселении все одно дураку грозило либо изгнание, либо смерть. Он выбрал себе такой путь сам. Никто не виноват в его судьбе. А вот кинувший в Брока стулом, если сможет ходить, будет сидеть в дозорной башне месяц с одним «батончиком» на неделю, прикованный к сигнальному колоколу. Этот может и выживет. Каждый сам выбирает себе свой путь и свой конец. Таким этот мир был всегда. Такой он и сейчас.
Вечер закончился вполне благополучно. Двое санитаров, в свете гаснувшего в бочке огня, грузили в свою тележку троих граждан для оказания помощи. Поножовщика накрыли какой-то дерюгой, и он пока валялся на заледеневшей земле. Завтра Брок скажет Шерифу имя и номер татуировки этого дурака. Одним жителем Поселения стало меньше. Остальные расходились по домам при помощи своих конечностей.
Все остались довольны. Обсудили с криками выборы и правильная демократия в Поселении или нет. Президент это протухшая выхухоль или благодетель и спаситель человечества. Кто сможет выдержать удар Шерифа и не упасть. Можно ли его самого вырубить, если железной трубой по голове. А если два раза? Серьезно поспорив по этому поводу, сошлись, что не вырубить. Проверять-таки не стали, хотя были не в меру активные граждане, желающие провести полевые испытания. Шериф отшучивался и криво ухмылялся на эти нападки. Брок проспорил, и ему пришлось станцевать по требованию жителей некий танец. Смесь ирландского и кельтского, с какими-то русскими приседаниями. Тина играла на губной гармошке, а Телепень из кузнечных, бренчал на самодельной гитаре. Потом слегка подрались, выясняя, будет нападение «Байкеров» в этом месяце или нет. Брок заработал несколько «батончиков», меряясь силой в захвате руками. Ручищи у него были как два бедра у Шерифа и сила такая, что он сгибал полутораметровый кусок рельса в дугу. Тина заставила-таки Шерифа доесть оладь и его стошнило на улице. Была музыка и пара неплохих песенок от поддавших самогону девчонок-близняшек. Другие бабы тоже всласть подергались телами под местную музыку со своими и чужими мужиками. Столики с домино пользовались обязательным успехом, и победитель чемпионата получил заслуженную награду в виде дополнительной кружки чистой водки. Потом жители парочками и поодиночке потянулись в «БарДак» – местный аналог гостиницы для несемейных, где можно было уединиться на ночь с добровольным партнером. Шерифу самогон не лез в глотку и, пообщавшись с гражданами, он надел свой тулуп на кухне. Попрощался с Броком и Тиной и пошел к себе домой.
Может сегодня, придет Кот, думал он, оскальзываясь на замерзшей грязи. Шериф так и не смог придумать ему постоянное имя, называя разными кличками: то Фениксом, то Томасом, то Атосом. Кот не обижался и со временем стал просто Котом. Коты и кошки в Поселении, носили статус священных животных. Обижать их было нельзя и кара за причинение телесных повреждений коту или кошке назначалась жестокая. Они шарахались по Поселку где хотели, спали, у кого хотели, воровали еду, спаривались, орали по ночам, входили в Ангар без пропуска и насирали там везде огромные кучи. Но, коты спасали людей от крыс и следующей за ними черной чумы, жрали леммингов, которые собирались в огромные стаи и уничтожали все, что только можно. Все это знали и понимали, и тронуть кошачьего хоть пальцем не посмел бы никто. Иметь дома своего собственного кошачьего считалось большой удачей. Людей они ни во что не ставили, но иногда делали исключения. В Баре была традиция делать вечером один глоток за котов и их репродуктивное здоровье.
Шериф добрел в темноте до своего персонального домика около стены. Наверное, уже за полночь, если это можно как-то определить. Отцовские часы он разбил лет десять назад и теперь просто таскал на левой руке как память о родителях. Повозившись с замком, вошел в темное холодное помещение. Вынул из внутреннего кармана сверток с зайцем и бутылку. Нащупал в темноте маленький столик и положил их туда. Потом добрался до буржуйки и умудрился зажечь подготовленные с утра дрова с пары ударов ножом по огниву. Искры красными точками въелись в сухую бересту и, подымив, превратились в крохотные язычки пламени. Следом загорелись веточки, и он смотрел несколько минут на игру пламени. Потом закрыл дверку буржуйки. Через прокопченное, желтое от времени стекло скупо осветилась его комната. Покосившийся древний шкаф, широкая кровать с кучей наваленных одеял и подушек – наследство от жены. Она обожала чистое постельное белье. Низкий столик на колесиках из патронного ящика накрытый скатеркой из какой-то ткани. Тоже последствия семейной жизни. Рабочий стол с несколькими старыми канцелярскими папками с никому не нужными рапортами и уголовными делами, пачкой пожелтевшей от времени бумаги. Вешалка с одеждой на разные сезоны. Стойка с дробовиком и винтовкой. Половина железной бочки набитая кусками угля и березовыми порубленными дровами. Несколько полок над стойкой с оружием занимали соломенные фигурки человечков. Около печурки висели на гвоздиках, вбитых в деревянную стенку вагончика, две сковородки и несколько кастрюлек. Тарелки стояли стопкой на небольшой тумбочке, завершающей набор мебели в его квартире.
