– И демократия в который раз победила,– хмыкнул Коля,– иди внутрь, совсем серый стал. Сходил бы к Ветеринару.

– Надо Президенту доложить о результатах. А к Ветеринару схожу, не переживай. Как ноги?

– Болят,– улыбнулся Коля и погладил ствол винтовки, стирая с него капли прыснувшего дождя.

– Ну, терпи, боец. Еще повоюем.

Шериф вошел в скрипнувшую от сырости калитку в циклопических воротах Ангара и услышал, как за его спиной Коля бормотал, обращаясь к своей боевой подруге: «Эх, хороший мужик Шериф, да, Вера? Добряк. Жаль его мне. Мало кого сейчас жаль…»

Шериф не стал подслушивать и, вдохнув воздух, насыщенный запахами сырого бетона, плесени и ржавчины прошел по предбаннику Ангара. Впереди были бункерные двери, возле которых дежурили два сменных охранника. Сегодня это были Рейма и Степлер. Рейма курил прессованный мох.

– Здарова, Шериф,– приветствовал его Степлер,– с докладом к самому?

– Ка-ак виборы в эт-том году?– Рейма сплюнул что-то черное на землю.

– Все хорошо, ребята,– Шериф похлопал Рейму по плечу,– не курил бы ты эту дрянь.

– Сокревает,– медленно проговорил финн и закашлялся,– а вреда от-т него не болшэ, чем от эт-того возтуха.

Шериф вошел во внутренний ствол Ангара. Огромный полутемный тоннель с металлоизоляцией на стенах простирался вперед, насколько хватало взора. Если идти дальше в тусклом свете редких лампочек, то впереди будет несколько каверн с торкретированием, идущих одна за другой на восемьсот-девятьсот метров вглубь горы. В будке с амбразурой дежурит еще один стражник с пулеметом «Печенег». Там дальше огромные склады Поселения. Там хранятся стройматериалы, неприкосновенный запас пищи, одежда, оружие, оборудование и всякая всячина. Там работает с десяток человек под командой главного кладовщика Полины. Смотрят за порядком, перекладывают с места на место, чтобы не отсырело, не завелись крысы. Крысы, мыши и лемминги были настоящим бичом Поселения. Потому тут носится столько кошек.

Но, сегодня Шерифу нужно на второй этаж, к Президенту. Он перешагнул через рельсы узкоколейки и дошел до ответвления вправо. Дернув колесо гермодвери, загрохотал сапогами по железным ступеням. Лестница уходила и вниз, еще на несколько этажей. Там стояли силовые установки. Там двери запирались на замки, а ключи были только у Президента и Механика. Туда он ходить не любил. Громко, темно. Циклопическое сооружение. Как говаривал отец: «Церетели удавился бы от зависти, если бы увидел это своими глазами». Кто такой Церетели Шериф не знал. Агрегаты его всегда сильно расстраивали. Он еще помнил, как вся электроника работала в его детстве, а потом раз – и все умерло. Война. Планетарный катаклизм. Грозовой шторм такой силы, что на планете все генераторы поплавились, а аккумуляторы повзрывались. Было страшно. Там внизу, в машинном отделении, всегда приходит на ум только одна мысль: «Вот сегодня работают, а завтра? Раз и сломаются. И все? Конец?»

В Ангаре под горой до сих пор функционировали два дизельных агрегата и некая жуткая машина, которая называлась «Экспериментальная петротермальная энергоустановка» – ЭПТЭУ-2. Построили ее еще во времена СССР и ввели в эксплуатацию в России до катаклизма и последовавшей за ним войны. Тут до сих пор находилась отличная ремонтная и обслуживающая база с прорвой запасных частей, катушек с кабелем, бочек с маслом, каких-то железяк и магнитов. Во всем этом разбирался только Механик и его ученики. Механик поговаривал, что глубина шахты этой дьявольщины составляет четыре с половиной километра, но Шериф не очень в это верил. Зато именно «ЭПТЭУ-2» давала электричество, тепло, чистую воду и возможность выращивать по три урожая в год в глубинах горы. Весь третий этаж Ангара занимали теплицы с искусственным розовым освещением.

Шериф остановился на металлических ступенях второй площадки между этажами и немного отдышался. В груди давило. Острая боль в правом боку уже отпускала. Оставалась привычная тянущая, тупая, ноющая. Это уже лучше. Можно двигаться дальше. Вздохнув, передвинул мокрые сапоги еще на пару шагов вперед. Но снова остановился. Он сел на корточки под моргающей лампочкой и достал свой Толмут из-под мышки. В тулупе было не очень удобно сидеть на корточках, но он разложил тетрадь на коленях и начал водить пальцем по узким, скупым строчкам записей о сегодняшнем ежегодном голосовании. Огрызком карандаша, привязанным тонкой веревочкой к Толмуту, он делал пометки на полях. Список жителей принявших участие в демократической процедуре выборов руководителя был обширен и он и бормотал:

– Должно участвовать 488 граждан. Проголосовали лично 424. Огромная толпа была сегодня это точно. Прибавляется граждан каждый год. Хорошо. Так. Заочно проголосовали 59. Группа дальней разведки 22 человека. Надеюсь столько и вернется. Стражники Ангара 4 человека. Это 26. Группа охраны стены это 14 человек. Это сколько? 40 человек и 12 человек ночная смена и разведка внешнего периметра 7 человек. Все на месте, – Шериф почесал переносицу и на мгновение закрыл от боли глаза, – Все на месте. 59 бойцов. Должны быть. Так, 424 плюс 59. Сколько это? Вот клять. 424 плюс 60 это 484, минус один, 483. Так. Проголосовало 483. Трое в клинике. Это 486. Так, а кто еще? А! Механик. Я за него кинул монету. Вот отметка. Старый козел. Мог бы и придти. Жопа ленивая. А кто еще? Сбился чтоль? Вот клять, неудобно.

Шериф с кряхтением встал и немного помаршировал на месте, разминая затекшие ноги. Порванное сухожилие на ахиллесе сразу дало себя знать острой тянущей болью.

– Стол бы найти. Пойти в школу? Нет, не хочу я туда. Эх.

Он снова уселся на корточки и, дождавшись, когда лампочка проморгается, снова уставился в свой список. Он перелистал несколько страниц назад и начал сверять перечень жителей ставших гражданами в прошлом месяце со списком проголосовавших. Через несколько минут он захлопнул Толмут и встал на ноги. Не голосовал один житель из новеньких. Шериф попытался напрячь память, но этого и не требовалось. Он прекрасно помнил эту девушку. Мария. Пришла в Поселение с полгода назад в группе из пяти человек. Пояснила, что передвигались компанией, но растерялись, убегая от каких-то мутантов. Толковая, смышленая. Симпатичная. Грустные глаза. Хм. Она принесла клятву верности на гражданство, а он определил ее работать в начальную школу или как ее называли – детсад. Забыла о голосовании? Вот блин. Этого еще не хватало. Она совсем тупая что ли? Твердил же ей. Раз двадцать сказал, что через месяц выборы. Как это важно для нее и всех. Проклятье. Придется докладывать.

Шериф постоял еще минуту, задрав вверх голову и глядя на моргающую лампочку. Капала вода с верхнего пролета. Его продрал озноб и он решился. Снова сунув под мышку Толмут, он дернул ручки бункерной двери и с усилием провернул ее на петлях. Детсад находился за апартаментами президента на этом же уровне. Это был самый приличный и полностью достроенный этаж во всем бункере. Тут до сих пор нормально работала вентиляция, а тепло попадало напрямую из шахты «ЭПТЭУ». Несколько десятков комнат занимал аппарат президента, и он сам. Рядом находились научная лаборатория и склады со всяким полезным хламом. Здесь жили и учились дети под надзором учителей. Самые старшие детки начинали работать уже с 12 лет на территории Поселения. За стену отпускали после исполнения 16 лет. А мелкие торчали в школе и яслях. Их учили писать и читать, преподавали историю Родины и начала профессий. Там должна работать Мария. Симпатичная девушка с печальными глазами и шрамом над левой бровью.

Он шагал по длинному коридору. Шаги гулко отдавались впереди и сзади. Здесь свет почти не мерцал, а стены были выкрашены голубой краской. Шериф прошел бункерную дверь, ведущую в апартаменты Президента, и направился к школе. Он успел пройти шагов пятнадцать по коридору, как сзади заскрипело, лязгнуло, и знакомый голос окликнул его:

– Егор! Ты куда пошел? Я ж тебя жду уже час!

– Товарищ Президент,– развернувшись по военному, отрапортовал Шериф, – мне для окончательного подведения итогов нужно проверить некоторую информацию. Я буду у вас через двадцать минут.