Лопались трубы, и текла вода, повреждалось дорогое оборудование, но денег на ремонт труб не хватало. Сотрудники покупали «за свои» клей, бумагу, карандаши — на это у Института денег не было. Но на новую ультразвуковую охранную сигнализацию на этаже, на коем я несу службу, деньги нашлись. Охранять было нечего, но охранная сигнализация свидетельствует о важности Проводимых Работ. Знавали мы с Сэй-Сенагон одного генералиссимуса из Верхней Вольты, лампасы у него были шириной в ладонь — но нарисованные на голых ногах, ибо на штаны у ихнего Минобороны денег не было.
Сэй-Сенагон этого не понимала. За японским придворным церемониалом стояло веками отшлифованное искусство стрельбы из лука и потрошения оппонента мечом, а бедный крестьянин был, как и всегда, беден, но он ведь и эполет не носил…
Второй этаж главного корпуса нашей организации называется «директорский этаж». Посреди него в стеклянной витрине находится знамя Института. А также 8 грамот, коими наши начальники награждали друг друга. У психологов это называется «поглаживания». Однажды, проходя мимо, я заметил, что знамени нет на месте. И внутренне хихикнул — ага, выпарывают «Всесоюзный» и вышивают «Всероссийский». Спустя неделю я опять проходил там и увидел, что знамени на месте опять нет. В этот момент мне попался навстречу уже знакомый нам сотрудник Ч., которому я тут же и начал рассказывать известный анекдот: «Возвращается Василий Иванович из командировки и спрашивает Петю: как дела? Все в порядке, — отвечает тот, — только Жучка сдохла. — Отчего? — А конины объелась. — Откуда конина? — Лошадей всех пришлось зарезать. — Что такое? Почему?? — А конюшня сгорела. — Отчего? — А Фурманов шел, трубку курил, уголек уронил… — Ох, Петя, опять ты меня, старика, разыгрываешь. Фурманов же не курит! — Да как тут не закуришь, когда полковое знамя сперли». При этих словах я широким жестом показал на пустое место за витриной и одиноко торчащую дыру, в которую вставлялось древко.
И вместо хохота — увидел полные тоски и боли глаза собеседника, устремленные на меня. «Вы что, Леня, не знаете?» «Что?», — медленно холодея, спросил я. «Что в ночь с 7 на 8 ноября знамя украли»… К этому я бы добавил, что в зрелище дыры из-под древка, одиноко торчащей из пола на месте красовавшегося вертикально знамени, современные литераторы наверняка нашли бы фрейдистский смысловой слой. Эдипов комплекс, кастрация, вагина и т. д. В жизни это бывает, но Сэй-Сенагон подобный ассоциативный ряд, видимо, не воодушевил бы. Фрейда она не читала.
Одним из видов антисоветской деятельности, которую проводила Система, являлось проведение субботников. Субботники были антисоветской деятельностью по нескольким причинам. В частности потому, что делалась бессмысленная… работа? Нет, так нормальный человек не скажет. Бессмысленная деятельность. Но однажды. Из одного из наших корпусов в другой из наших корпусов кратчайшая дорога пролегала между двумя сараями. Круглый год по ней все бегали, а весной и осенью там стояла лужа. Во время субботника сотрудница Г.О. по своей инициативе, вместе с сотрудником Ч. выложили эту щель между сараями кирпичами. Стало навсегда сухо. Потрясенный разумностью этого действия, я предложил присвоить этой щели имя: «Щель Осиповой». Народ долго и гнусно хохотал. Излишне говорить, что лично я ничего «такого» в виду не имел. Думаю, что Сэй-Сенагон тоже не поняла бы, что такого «змешного нашли мои несчастные сотрудники.
Сотрудник Я.Л., идучи вечером (в 19 часов) по коридору третьего этажа электрофизического корпуса, увидел сотрудника Б.С., молча уринирующего из открытой двери своего помещения в коридор. Струя таинственно поблескивала в неверном свете мерцающих люминесцентных ламп…
Уместен вопрос: полагал С., что уринирование облагораживает уринируемый объект, и тем самым имел своей целью облагородить коридор, или, наоборот, полагал, что не облагораживает, и не хотел не облагораживать свое гнездо? Я склоняюсь ко второй гипотезе, хотя путей доказательства ее не вижу. В случае же, если мы принимаем эту гипотезу, то, распространяя ее на человеческую культуру в целом, мы можем заметить, что разные люди и субкультуры проводят границу между своим и чужим по-разному. Для среднего россиянина это — дверь в квартиру; на лестнице он и плюнет, и окурок кинет и за своей собакой результат дефекации не уберет. Для многих это — дверь в комнату; живущие в коммуналках могут это подтвердить. Для западного человека средневековья это — граница дома; на улицу из окна он выливал помои. Для современного западного человека это то ли граница участка, то ли города. А некоторые не гадят просто нигде.
Возвращаясь к сотруднику Б.С., можно спросить, что бы сказала по этому поводу Сэй-Сенагон. Но я затрудняюсь ответить на этот вопрос.
У каждого предприятия и организации была и остается какая-то своя специфика. Некоторые из тех, кому я показывал этот текст, замечали, что разнообразие историй, происходивших во Всесоюзном и Всероссийском, больше, чем происходивших в иных местах. Причина этого, как мне кажется, в том, что мы — «отраслевой НИИ». Академический НИИ имеет больше академиков и меньше слесарей, причем это уже порядком обакадемиченные слесаря, испортившиеся… На заводе меньше академиков. А вот у нас был и один академик, и десяток докторов наук и изрядное количество не сильно пропитавшихся академическим духом слесарей, и целый опытный завод на той же территории. Общество в миниатюре… и струя в коридоре — добавила бы грустно Сэй-Сенагон.
Однажды начальник Л.Л. повадился звонить по утрам своим подчиненным (они частично сидели в другом корпусе) и тем самым проверять, пришли ли они вовремя на работу. К сожалению, этот метод не дает возможности узнать, кто именно пришел (кроме того одного, кто обычно снимает трубку), ибо для изобретения причин, по которым надо позвать к телефону другого, у Л.Л. не хватало мощности процессора. Вы никогда не слышали, как работает «Клавишная вычислительная машина Рейнметалл»? Хряп, хряп, хряп, хряп, БУМ!
Так вот, подчиненный Л.А. снимал трубку, раза три алекал и раздраженно клал ее обратно. Примерно с пятого звонка (он тоже был туповат, да что уж поделаешь) он понял, в чем дело и на очередное тихое молчание произнес в трубку «ку-ку». После паузы начальник Л. Л. помертвевшим голосом произнес: «Что это вы кукукаете?» На что Л.А. с хохотом ответил, что кто-то повадился звонить по утрам и молчать в трубку, проверяя, на месте ли мы. «Ага», — ответил начальник Л., положил трубку и больше по утрам не звонил.
Любопытно, какую птицу (или, может быть, тоже кукушку) изобразила бы в такой ситуации Сэй-Сенагон? Спустя восемь веков после нее Тиё из Kara написала:
«Пока повторяла я: //«О кукушка, кукушка!» // Рассвет уже наступил». Она родилась в 1703 году в провинции Kara, была женой бедняка; овдовев и потеряв маленького сына, постриглась в монахини и посвятила себя поэзии. Умерла в 1775 году. Подумайте и скажите, что из сегодняшней культуры будет восприниматься как часть непрерывной культурной традиции хотя бы через триста лет?
Некоторые отделы ВЭИ особо славятся простотой нравов. Например, про бывший корпус ОРВ (Отдела ртутных вентилей) старики рассказывают следующую историю (ни с одним из ее участников я не знаком). Некая уборщица мыла пол традиционным методом — тряпкой без швабры. Некий сотрудник ОРВ, которому никто из дам не давал, ибо он был весьма крупен и все боялись, подкрался к ней сзади и… На что она, не оборачиваясь и не разгибаясь, движением направо-назад-вверх хлестнула его тряпкой по физиономии и добавила: «Ты думаешь, если я уборщица, мне можно ногой в… лазить?» Судя по некоторым признакам (технология мытья и др.), это происходило (если происходило вообще) в начале 60-х годов.
Старики помнят события Первого мая в Москве в… ээ… 93 году. Что, внучок? Конечно, конечно, в 1993 году. Тогда коммуняки подговорили нескольких хулиганов и те напали на милицию. В связи или не в связи с этим в одну из ночей 1–4.05.93 по моему родному ВЭИ, внучок, была выпущена ракета. Что такое ракета? Как бы тебе объяснить, внучек, длинная такая и может летать… Не смешно. Утром нашли дыру в стекле, и пол, усыпанный мельчайшими осколками; ракета была не боевая, но и не сигнальная — осветительная. Почему не возник пожар? — повезло: ракета попала в стальную стойку. А направлена она была в окно комнаты, где стояла уникальная литографическая установка, единственная в своем роде в России и одна из лучших в Европе. Информация о ней среди специалистов была; при пожаре установка была бы выведена из строя навсегда; так — лишь на пару недель. Кому из конкурентов она мешала? Кто оказался самым сообразительным? Что сказала бы Сэй-Сенагон о таких методах «вхождения в рынок»?
