Все оказалось так просто. Я вышла после обеда из дома и увидела, как ты направляешься к полю, раскинув руки. Футболка у тебя надулась от ветра и волосы развевались в стороны. Я спряталась за деревом и стояла там, пока ты не повернул обратно домой. На следующий день в это же время ты снова гулял по полю, только вместо ветра была такая тишина, что можно было услышать, как ты задеваешь ногами мелкие камни. Тусклая дымка поднималась от земли, и во рту был вкус песка.

Значит, у тебя есть свое расписание. Нужно было подъехать к тебе на велосипеде и поздороваться. И обязательно в среду – по средам у меня хорошее настроение. Во вторник я долго лежала на веранде и слушала музыку, а перед сном немного поплакала – не знаю, больше от радости или от страха. Утром я помогала бабушке выдергивать сорняки из клубники, но грядка закончилась слишком быстро, а ждать было невыносимо. Я поехала купаться, чтобы успокоиться. Вода сначала была колючей, но постепенно сделалась ласковой. Я легла звездочкой, и солнце село мне на нос. У меня были закрыты глаза, и течение отнесло меня далеко в сторону. Было так хорошо, что я забыла, где нахожусь. А потом солнце пересело с носа на левое запястье, и я все вспомнила.

Времени осталось совсем мало, через десять минут ты уже должен был возвращаться домой. Пришлось накинуть платье даже не вытираясь. Шлепки были ужасно мокрыми и соскальзывали, но мне это не мешало – я только слышала, как они смешно хлюпают, а сама крутила педали быстрее. Ты уже шел в сторону своего участка, и я вдруг поняла, что нужно проехать мимо и остановиться не сразу, а через пять секунд. Мне вдруг стало так спокойно. Я начала улыбаться, а ты закричал: «Приходи сюда в восемь!» Все получилось!

Оказалось, с твоей бабушкой я уже был знаком. Мы с ней виделись в магазине за пару недель до нашей встречи, и я помог ей нести сумки до участка, но ты тогда еще была в городе.

С родителями было ужасно страшно знакомиться, особенно с папой. Всю ночь перед встречей снился полный бред. Например, как я захожу к вам в дом, в первую же секунду задеваю локтем дорогущий телевизор и твой папа вышвыривает меня на улицу, как собаку из какого-то мультика. Переживал я зря – они меня сразу приняли, и я выдохнул.

Дедушку пока не видел – он сюда почти не приезжает.

Все происходило легко и интуитивно – и Лева и Варя без стеснения могли прийти друг к другу домой и провести там целый день. Больше всего они любили будни, когда родители были на работе. На неделе Варя жила с бабушкой, Лева – с бабушкой и дедушкой.

По утрам Варя любила купаться одна. Лева со всей серьезностью относился к этой привычке и ждал Варю после моря на месте их первой встречи. Они вместе ехали к ней домой, бросали велосипеды где попало и плюхались в кресла, стоявшие на веранде друг напротив друга. До обеда они обычно валялись с книгой в руках, но больше отвлекались и болтали, чем читали.

Когда Варе было шесть, бабушка отвела ее в музыкальную школу. До того дня она представляла, что, как только сядет за пианино, музыка польется сама. Ей казалось, со всеми великими музыкантами это так и происходит, а себя она заранее решила относить именно к великим.

Приготовившись слушать восторженные отзывы преподавателя, она принялась стучать детской рукой по клавишам, но в ответ они издали сперва злое рычание, а потом жалобный писк. Варя в слезах убежала из кабинета и больше за пианино никогда не садилась. Лет в двенадцать она начала читать биографии пианистов и в глубине души надеялась когда-нибудь все-таки научиться играть.

– Ты знаешь, что Гленн Гульд дал свой последний концерт в тридцать два года?

– Да ладно? Он так рано умер? – Леву больше интересовали литература и история.

– Сам ты умер! Умер он в пятьдесят.

– А почему тогда?

– Потому что ему было тяжело, когда вокруг было столько людей. Он больше хотел работать в одиночестве, без публики. – Варе ужасно нравилось рассказывать Леве то, чего он не знал. Лицо у нее сразу становилось серьезным, и говорила она медленно, растягивая удовольствие.

– Мне кажется, это как-то грустно. Если подумать, я бы, наоборот, очень хотел быть с людьми, которым нравлюсь. Понятное дело, что чувства, которые проживаешь наедине с собой, очень важны, но без выступлений история как будто неполноценная. Ради чего все это тогда?

– Ну как – ради процесса и себя, наверное. Он вообще говорил, что в будущем концертов не будет, а будут только записи.

– В смысле?

– Потому что, слушая запись, можно по-настоящему прочувствовать музыку и не отвлекаться. Ему даже казалось, что на концертах люди вслушиваются, не сфальшивил ли он.

– Подожди! – Лева, лежавший с закинутыми на подлокотник кресла ногами, приподнялся. – Во-первых, будущее уже наступило, и концерты никуда не исчезли. А во-вторых, люди ходят на них совсем для другого. Вот представь: ты приезжаешь за час, если не за два, протискиваешься к сцене через толпу людей, а потом стоишь там и умираешь от счастья, что перед тобой артист, которого ты очень сильно любишь. Какое тебе вообще дело, фальшивит человек или нет, если ты этого концерта ждал всю свою жизнь?

– Но классическая музыка – это же тебе не на кого-то популярного и современного сходить. Все-таки это очень интимная вещь. – Варя не была готова сдаваться.

– Да, конечно. Но, думаю, Гульд твой юлил. Ему точно нужен был кто-то, кто бы им восхищался.

– А может, и не нужен.

Варя знала, что нужен, но все равно была на стороне Гульда. Не могло настоящее искусство желать толпы. Она перебирала кистью правой руки в воздухе, словно нажимая на клавиши, и думала – сказать или нет.

– Не хотела тебе говорить, потому что ты сразу начнешь умничать, но ладно. Он звонил своим друзьям и играл им фрагменты. И мог позвонить даже ночью.

Лева просиял.

– Я так и знал!

Варя шутя бросила в него абрикос.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.