Папа хмыкнул и развел руками.

К вечеру мы устали как собаки, но все было готово, даже за квартиру мама заплатила, и папа достал свое старое доброе ружье и принялся его чистить и снаряжать патроны, отгоняя как вредную муху Алешку, который вертелся в опасной близости к пороху и пистонам. А мне папа доверил отвешивать дробь и помечать патроны – какие чем заряжены, на какого зверя или птицу.

Перед сном папа зашел к нам в комнату и положил на стол какую-то книгу.

– Прочитайте, полезно будет.

– Да, – сказал Алешка. – Обязательно. Прямо сейчас. Не беспокойся.

– Не увиливай, – строго сказал папа. – В этой книге собраны легенды того края, куда ты едешь. И чтобы лучше его понять и полюбить, нужно знать его историю.

И папа хлопнул дверью.

Алешка взял книгу:

– «Калевала» какая-то. – Полистал: – В стихах. И стихи какие-то нескладные. А имена вообще не прочитаешь. – И зевнул так, что чуть не проглотил книгу. И запрятал ее в самый дальний угол.

Мы легли спать и проснулись уже в поезде. Потому что на вокзал надо было приехать очень рано, а еще раньше выйти из дома – так мы и добирались до вокзала «непроспатые», как сказал Алешка, и проснулись окончательно, когда поезд уже тронулся.

В вагоне было очень уютно: грязно, накурено, пахло дымом, а под полом весело стучали колеса и гремели на откидных столиках прыгающие в чайных стаканах ложки.

Вагон был плацкартный, в другой нам билеты не достались. Но это тоже хороший вагон, в нем такие же отдельные купе, но без дверей. И нам это даже больше нравилось. Все время ходили мимо и заглядывали новые интересные люди, и нам тоже можно было в любое время зайти к кому хочешь на чай или какую-нибудь воду. Алешка даже поправился немного за дорогу. Во всяком случае, живот у него выпирал, как мячик.

Когда нам мама запрещала навещать соседей, мы забирались на верхние полки и пытались смотреть в окно: как там проносятся города и села и заброшенные стройки пятилетки. Но видно было плохо, потому что окно было такое грязное, что казалось – все время на улице сумерки и все пробегающие мимо окрестности уже спят.

Потом мама не выдержала, взяла у проводницы ведро с водой и тряпку и на одной станции вымыла окно снаружи. Сразу стало светлее и веселее. А проводница тоже очень обрадовалась и сказала: вот бы все такие пассажиры были сознательные, и намекнула маме, не вымоет ли она уж заодно все окна в вагоне, время есть – на следующей станции поезд будет стоять целый час.

– Ага, – серьезно согласился папа, – и полы тоже. А я буду топить печку для чая.

Алешка тут же добавил:

– А я поведу электровоз вместо вашего машиниста!

Мне ничего не удалось вставить, потому что мама прервала этот беспредметный спор и сказала: лучше каждый будет заниматься своим делом. Но проводница все равно не обиделась и давала нам чаю сколько угодно и когда захочется. И на каждой остановке приводила других проводников к нашему окну на экскурсию, и все они громко мечтали о сознательных пассажирах. Или чтобы их не было вообще. Никогда…

Вечером папа завесил наше купе лишним одеялом и устроил совещание. Они с мамой сидели внизу, за столиком, на котором папа разложил большую карту, а мы с Лешкой свесили со своих полок головы, и они болтались в такт колесам, как арбузы в авоськах.

Папа нам рассказал и показал на карте: вот на этой станции мы сойдем, потом пройдем пешком несколько километров до Поселка на берегу моря. Оттуда – катером до Рудника, где живет папин друг дядя Саша. Там мы задержимся на день-два и оснастим для дальнего похода лодку, которую дядя Саша уже приготовил для нас. А потом поплывем на ней сначала на Лесозавод, затем на Биологическую станцию, а уж после – в самые дальние края, где нас ждут не дождутся прекрасные приключения.

– И все? – несколько разочарованно спросил Алешка. И деловито добавил: – А цель?

В его словах был смысл. Каждое путешествие имеет свою цель. Кто-то отправляется открывать новые земли, а кто-то (это чаще всего) за золотом.

И тут выяснилось, что наше путешествие совсем не отличается от настоящих. Мы, оказывается, тоже отправлялись открывать новые (для нас) земли, а заодно и за золотом!

И папа рассказал такую загадочную историю.

Давным-давно, когда нас с Алешкой не было еще и в помине, на далеком, глухом и диком берегу Белого моря был старый рудник. Там добывали какой-то кварцит и слюду для промышленности. И вот рабочие в одной из шахт нашли вдруг огромный золотой самородок. Которому не было цены. И они захотели послать его в подарок любимому товарищу Сталину. Был тогда такой вождь нашего великого народа. Но они узнали, что начальники рудника захотели присвоить это золото. Тогда рабочие спрятали от них самородок в самой далекой шахте, почти у самого берега моря. Но тут началась война, рудник закрыли, а всех рабочих отправили на фронт. И никто из них не вернулся, и про самородок забыли. А потом, через много лет, в каком-то архиве нашелся клочок бумаги со схемой, вроде карты того самого места, где прятался самородок. Попытались его найти. Но не тут-то было. Эти шахты – сплошные подземелья, все запутанные в ходах и переходах, многие из которых были давно затоплены морской водой.

Но кладоискатели не отчаивались. Со схемы сделали несколько копий, и многие продолжали бесполезные поиски. Одна такая копия случайно попала в руки нашему папе.

– Вот она, – сказал папа, положив на столик пожелтевший листок бумаги.

Тут какой-то дядька в майке и кепке отдернул наше одеяло и заглянул к нам в купе:

– Ой! Извиняюсь, я ошибся. Это шестой вагон будет?

– Будет пятый, – нетерпеливо ответил Алешка, не отрывая глаз от схемы. – Завтра утром.

Мужик исчез.

– А что же ты сам не нашел самородок? – спросил я папу.

– Не смог. Вот видишь, – он ткнул пальцем в схему, – это огромная скала – несколько километров сплошного камня. А на ее вершине – огромный колодец – дыра, отвесная и глубокая. И вот здесь, почти у самого его дна, залитого водой, расходятся в разные стороны подземные ходы – штреки и штольни. Без специального снаряжения туда никак не попадешь.

– На веревке, – хладнокровно пожал плечами Алешка, наш опытный кладоискатель (я об этом уже как-то рассказывал). – Спуститься – и все!

– Там знаешь, какая глубина? – стал оправдываться папа. – Двадцать метров, семиэтажный дом. Но говорят, что туда можно попасть другим путем, со стороны моря, с одного из островов. Будто бы оттуда ведет старинный подземный ход…

И тут снова откинулось одеяло – опять кепка в майке.

– Ой! Извиняюсь…

– Пятый, пятый, – оборвал его Алешка. – Давно уже. – И майка в кепке послушно исчезла.

– Спать, кладоискатели, – сказала мама. – На рассвете – подъем.

Папа бережно сложил схему и сунул ее в большую карту, которая лежала у окна, рядом с его планшетом.

Алешка потянулся ко мне и прошептал:

– Как доберемся до этого колодца, ты меня спустишь туда на веревке. Самородок – пополам, по-честному.

– Я вам сейчас не пополам, а по полной норме выдам, – сказала мама. – По-честному.

И мы почти уснули.

Но тут папа сказал:

– Лоухи проехали.

– А кто это? – поднял Алешка голову.

– Станция так называется. Здесь когда-то жила злая лоухская ведьма. Ты разве не прочитал в книге?

– И это в честь нее назвали станцию? – удивился Алешка, уходя от ответа. И опасливо поинтересовался: – А сейчас она где?

Папа сказал, что злая Лоухи жила очень давно, в легендах и сказаниях.

– А чего она делала?

– Вредничала, в основном. Сеяла зло на земле, обижала добрых людей. Но они с ней справились.

– Навсегда? – спросил Алешка.

Мама засмеялась и сказала, что борьба добра и зла – вечная. И поэтому, чтобы зло не победило, нужно почаще совершать добрые поступки.

Например, вовремя ложиться спать, подумал я.

Алешка покивал головой, сделал вид, что все понял и отныне будет творить добро окружающим. Днем и ночью. Обязательно. Прямо сейчас. И усмехнулся маминой наивности.