А дальше попадает уж совсем пальцем в небо:
Прав один автор записки, когда он говорит, что нормализация в Европе объективно снизила нашу роль как военного гаранта и лидера. Согласен с этим, но нормализация обстановки на континенте снизила не только нашу роль, но и роль США как военных гарантов или лидеров в Европе. И, я думаю, это хорошо[305].
Отвечая на записку о разрушении Совета экономической безопасности (СЭВ), который координировал торгово-экономические связи между соцстранами, и Организации стран Варшавского договора (военный блок стран Восточной Европы), опять не угадывает ближайшего будущего или попросту лицемерит:
СЭВ перестраивается, действительно перестраивается. Одно то, что мы переходим на прямые отношения предприятий, на расчеты в мировых ценах, уже требует перестройки. Видимо, не оправдались некоторые прямые связи, а другие сейчас только возникают. Я думаю, что СЭВ, как организация экономическая, перестроив свою работу, имеет будущее. Что касается ОВД, я не вижу никаких оснований говорить о том, что он развалился, и последнее заседание Комитета министров обороны, думаю, подтверждает мою оценку.
Сразу три существенных ошибки. Соединенные Штаты, как мы знаем, после распада социалистической системы стали единственным военным гарантом для Европы и на долгое время — лидером однополярного мира. СЭВ и ОВД просуществовали менее года.
Генерал-майор Александр Лебедь, начинавший делать свою политическую карьеру, задал тот самый вопрос, который затем в разных вариациях будет преследовать Яковлева всю оставшуюся жизнь: «Сколько у вас лиц, Александр Николаевич?»
Он ушел от ответа.
Кого бы Яковлев видел на посту генерального секретаря? Конечно, товарища Горбачева Михаила Сергеевича.
А каким ему представляется собственное политическое будущее? В этом месте Александр Николаевич слегка затемнил. Сказал, что он для себя этот вопрос уже решил, но как — объяснять не стал.
Тому, кто поддерживает, — спасибо, кто требует отставки, я удовлетворю эти запросы, и прошу вас в дальнейшем, хотя никакого выдвижения еще не началось, прошу извинить (я просто отвечаю на записки), — не хочу затруднять никого моими самоотводами на этой трибуне. Спасибо.
Странный это был ответ. Такое впечатление, что Яковлев еще надеялся на что-то, еще не обрубал концы. Это же заметил хорошо знавший Александра Николаевича писатель И. Минутко, который в своей книге так прокомментировал тот эпизод:
Постарайтесь вникнуть в подтекст этого ответа, обратите внимание на совершенно не свойственную Александру Николаевичу нервозность, несостыкованность фраз, — и вы обнаружите в этом подтексте горечь, обиду, даже растерянность: нет, не власть, не новый пост были нужны моему одинокому герою. […] Ему нужны были понимание, поддержка единомышленников. И прежде всего главного единомышленника…[306]
Разумеется, главным единомышленником был М. С. Горбачев, и, наверное, Александр Николаевич ждал от него определенной реакции на свое заявление. Скорее всего, каких-то слов благодарности за уже сделанное, возможно, уговоров остаться в команде, возможно, чего-то еще. Не дождался ничего.
Кстати, когда Яковлев выступал со своим отчетом, Горбачев то ли случайно, то ли намеренно покинул зал заседаний. И вот теперь тоже отмолчался, словно речь шла не о близком соратнике, не о секретаре ЦК, с которым рука об руку затеял грандиозную ломку, а о рядовом члене партии. Ну, намекнул человек о своей отставке, так пусть с этим и живет, свято место пусто не бывает. Имеет право.
Яковлев — прожженный аппаратчик, лучше других знавший нравы, царившие на партийном Олимпе, никогда не питавший иллюзий относительно дружбы и верности среди членов Политбюро, — расстроился. Расценил это как молчаливое согласие Горбачева с его желанием уйти в тень.
Но съезд продолжал свою работу, теперь Яковлеву предстояло ответить на вопросы молодых депутатов. Именно на встрече с ними он совершенно определенно заявил о своем желании покинуть ЦК.
Да, я действительно сказал, что это мой последний съезд. Считаю, что если и смогу сыграть еще какую-то роль, то лучше всего — в Президентском совете. Там есть и возможности делать дело без бюрократических проволочек, поскольку, как я уже говорил на сессии Верховного Совета СССР, за коллективной ответственностью порой скрывается коллективная безответственность. Каждый человек должен отвечать за свое дело. […]
И вообще считаю, что люди, которые являются членами Президентского совета, не должны быть в Политбюро, кроме Генерального секретаря ЦК КПСС и Президента. Я не знаю, как думают все члены Политбюро, но часть из них, насколько мне известно, считают такой подход правильным[307].
Молодые коммунисты обрушили на Александра Николаевича град вопросов. Допытывались, выйдет ли он из партии. Яковлев снова ушел от прямого ответа. Сказал так: «Что же касается партии, то хочу сказать, что, кроме прочего, есть такое понятие — лояльность. Я вступил в партию во время войны. Постарайтесь понять, для меня это фактор огромной важности. Я не могу это забыть».
Спросили, построен ли в СССР социализм?
Я считаю, что социализм не построен, хотя некоторые товарищи за это лично ручаются. Но действительно не построен. Моя точка зрения, и она была высказана в «Известиях», что у нас укрепился ведомственный феодализм. С теоретической точки зрения, никакой законченности в построении социализма быть не может. Тем более неверно говорить о построенном социализме.
Кто-то поинтересовался, как он относится к В. И. Ленину.
Мое отношение очень хорошее. Это не значит, что считаю идеальным, как это принято. Есть у него работы действительно очень крупные. Но, скажем, некоторые положения такой книжки, как «Материализм и эмпириокритицизм», в чем-то устарели. И ничего в этом особенного нет. Есть у него противоречивые работы. В конце концов, если сравнить «Государство и революцию» с «Очередными задачами советской власти», то увидим несовпадения, противоречия. Изменилось время, одна написана до революции, другая — после. Я к чему это говорю? У Ленина была величайшая черта политика — умение менять свою точку зрения в зависимости от сложившихся обстоятельств. Но он многого не доделал, не успел. Если в марксизме очень ценен ранний Маркс, то Ленин — поздний.
Еще спросили, как он оценивает те овации, которые на съезде достались Е. К. Лигачеву. Вопрос, конечно, был с подковыркой. К тому времени уже все в стране знали об их противостоянии. Яковлев только руками развел: «Ну, товарищи, кто хочет, тот хлопает. Зачем из этого делать историю? Я прошу вас не требовать от меня персональных оценок. Я бы не хотел этим заниматься».
И вот этот-то пассаж противники (не оппоненты, а именно противники, ярые враги Яковлева) в дни съезда использовали против него, выпустив и распространив среди делегатов некую «справку» о его встрече с молодыми делегатами. Там черным по белому значилось: «Кто хочет, тот пусть и хлопает. Но надо бы сделать все, чтобы он не был избран в руководящие органы». Далее в этой «справке» приводились и другие цитаты из якобы произнесенных речей Яковлева. Например: «Сделаю все, чтобы членом Политбюро не стал министр обороны». Или: «Горбачев озвучивает мои идеи». Ну и так далее.
