— Лейбе, Лейбе! — кричала Шайту. — Рикку, Лейбе сгорит!

— Мне связали руки! — закричал Рикку.

Он видел чёрные тени людей, завершавших свою зловещую работу. Они вбегали в гущу скота и выбегали, разрезали путы и хлестали коров. И вот к небесам взвился последний ослепительный язык пламени, и при свете его Рикку увидел врезавшуюся ему в память картину догоравшего селения. Пока он жив, он не сможет забыть удушливый дым, ползущий в кустарники, занесённые копыта обезумевшего скота, алое сердце огня на месте его хижины. Он понял, что враг оказался умнее его, и пал духом. Но особенно запечатлелось в его памяти чёрное лицо человека в тюрбане с золотым полумесяцем — он командовал, цедя слова сквозь зубы, а на лице его то тускло лоснились, то ярко вспыхивали огни пожарища.

Это был Ардо. Рикку слыхал о нём, его отец не раз говорил об Ардо как о своём главном сопернике, который непременно хотел стать вождём Докан Торо. И Рикку вспомнил, что Лейбе видела днём, как это человек выпускал из клетки голубя с талисманом на лапке.

Не хочет ли он истребить всё семейство Сансая? Коли так, Лейбе права: они наслали на отца заклятье, которое отправляет человека в скитанья, и он не ушёл искать Фатиме, как предполагал Рикку, а просто бесцельно бродит по саванне. Его надо догнать и спасти. Рикку изо всех сил напрягал руки, стараясь освободиться от верёвок. Но люди Ардо знали своё дело.

Глава IV

Мей Сансай скинул сандалии и опустил ноги в прохладную воду. Ему стало легче.

— Алла-ам-дидил-лахи! — удовлетворённо пробормотал он.

Это не имело никакого смысла — так человек рыгает после обильной трапезы. Сансай склонился над водой, подобрав одежду, чтобы не замочить её. Он ополоснул руки до локтей, омыл лицо, выбрав укромный уголок над рекой, обратился лицом к востоку и стал молиться, как истый мусульманин. Прошло несколько часов, а он всё ещё был там, перебирал чётки и горячо нашёптывал молитвы.

Косясь краешком глаза на восток, Сансай следил за людьми, появившимися у реки. Его внимание привлекли две красивые девушки фулани с лоснящимися телами и затейливыми причёсками. В ушах у них были медные серьги, а когда они поставили наземь тыквенные сосуды с молоком, на их длинных руках мелодично зазвенели десятки браслетов.

В реку вошёл ослик, на спине его качались связки сахарного тростника. Подошли другие ослики, гружёные ямсом. Сансай призадумался, и вдруг ему пришла в голову мысль, что если он последует за этими людьми, то придёт к базару. Он уже совсем не думал о голубе, просто ему хотелось идти дальше и дальше.

Он окончил молитву и подошёл к человеку, который с громкими булькающими звуками полоскал горло.

— Санну! — сказал человек. — Здоров ли ты?

— Здоров.

— Хвала Аллаху.

— Мне бы хотелось кое-что узнать, — сказал Сансай.

— Тау! — сказал человек, что означало: хорошо. Он выпрямился и ещё раз поблагодарил Аллаха.

— Ты идёшь на базар? — Спросил Сансай. — Да. — Можно, я пойду с тобой? Там должен быть мой сын Джалла, а я не знаю дороги.

Мужчина окликнул ослика, который отошёл было по берегу туда, где росла свежая трава, и ослик побрёл назад. Мужчина натянул на голову белую круглую шапочку и подстегнул ослика. Сансай с сожалением отметил, что осликам не суждено получать благодарность.

— Пошли, — сказал мужчина.

Высокие стройные девушки уже закончили свой сложный туалет и теперь натирали зубы цветком табака. Губы у них были ярко-красные, зубы тоже. Сансай снова посмотрел на них, когда стал взбираться на высокий берег. Они возбуждённо болтали и хихикали, как и подобает девушкам.

Сансай посмотрел вдаль на простирающуюся перед ним саванну и увидел толпы людей, двигавшихся на базар. Они шли по сухим коричневым дорогам с севера, юга, востока и запада, они спешили к соломенным хижинам, которые и были базарными ларьками.

Неожиданный обрывок разговора донёсся до слуха Сансая. Он почувствовал себя вовлечённым в то, что говорили девушки. Рассеянно вставляя "да" и "нет" в болтовню своего провожатого, он прислушивался к их словам.

— Джалла! Ах, Джалла! Вай! — выкрикивала одна из девушек и убегала, а другая сердилась и пыталась поймать её.

Старик больше не мог этого выдержать. И когда он услышал, как одна из них сказала: "Почему ты так говоришь о Джалле? Наверно, ты любишь его?" — он подошёл к ним и спросил:

— Красавицы мои, я слышу, вы говорите о Джалле? Девушки переглянулись и подозрительно посмотрели на старика, тыквенные сосуды на их головах грациозно закачались.

— Что? — спросила одна девушка.

— Мы просто забавлялись, — сказала другая.

— И прекрасно, — заверил их Сансай. — Я не собираюсь делать ему ничего дурного.

Они стояли в нерешительности. Вдруг девушка потемнее сказала: — Да, мы говорим о Джалле.

— Значит, вы знаете его?

— Знаем?! Да мы у него покупаем свежее молоко и масло. Знаем ли мы его?! Слава Аллаху!

— Откуда же старику знать всё это? Я ведь спрашиваю потому, что я чужой в этих краях.

— Погоди... Джалла, может, даже сегодня будет на базаре. Клянусь Аллахом, он должен там быть. Он очень любит всякие украшения. Сегодня он должен купить серьги для... — Они переглянулись и захихикали.

У Сансая сердце ушло в пятки. Значит, Джалла женился или собирается жениться, а он ничего не знает об этом. Сансай увидел, что мужчина с осликом ушёл вперёд и поджидает его, положив на плечи сучковатую палку.

— Пошли же! — нетерпеливо сказал мужчина.

— Идём!

— Ты узнавал о Джалле? Что ж ты не спросил меня? Только чужой в этих краях может не знать Джаллу.

— Я просто...

— Он же любимец Бодеджо. Как, ты не знаешь Бодеджо? Кай! Ну что ты за человек?! Да все на свете знают Бодеджо. Это белый человек и добрый. Представляешь, он делает прививки скоту. Ты меня слушаешь? Он говорит, что эти прививки спасут скот от чумы! — и мужчина захохотал во всё горло, показывая прокуренные зубы.

Этот Бодеджо, доктор Макминтер, был одновременно ветеринаром, санитарным инспектором и блюстителем британского правопорядка. Но Мей Сансай не мог задавать слишком много вопросов, так как боялся проговориться, что он отец Джаллы.

Они вышли из кустарников, перед ними лежало пустынное шоссе, убегающее влево и вправо и скрывающееся среди холмов. Облако пыли вдали указывало на приближение автомобиля. Поведение людей на дороге насторожило Сансая. Мужчина с осликом стал беспокойно озираться в поисках укромного места.

— Это Бодеджо, — пояснил он. — Быстрее! Может, ты хочешь, чтобы он поймал тебя и сделал укол?

Что с нами будет? — закричали девушки, прижавшись друг к другу, как испуганные зебу.

Хозяин схватил ослика ха хвост.

— Клянусь Аллахом, если Бодеджо увидит нас, укола не миновать!

— Но ты же не болен сонной болезнью. Я слышал, он делает уколы только тем, у кого сонная болезнь.

Девушки обыскивали взглядом кустарник,ища, куда бы спрятаться. Но это было невозможно. Даже страус в пустыне нашёл бы лучшее укрытие. В самый разгар паники автомобиль нырнул в долину. Карабкаясь на холм, он запел. Потом сверкнув на солнце, он зарычал и унёсся прочь.

Облако красной пыли повисло над дорогой, и ветер понёс его на испуганных людей.

— Видел? — шёпотом спросил мужчина с осликом.

— Он такой красивый! — вздохнули девушки.

Когда они подошли к базару, Сансай заметил мужчину, одетого, как сборщик налога: на нём был тропический шлем цвета хаки, короткие штаны и ботинки. Он стоял в толпе пастухов, опиравшихся на палки, и что-то говорил, размахивая руками.

— Это лесничий, — пояснил хозяин ослика. — Он отвечает за деревья. Когда Бодеджо хочет, чтобы мы что-то сделали, он говорит Чике, а Чике говорит нам.

Сансай почувствовал благоговейный трепет перед человеком с записной книжкой. Но Сансай стоял слишком далеко и расслышал лишь несколько слов, которые ровно ничего ему не сказали. Пастухи уже начали расходиться. Некоторые возвращались, желая задать какой-либо вопрос.