К удивлению начальства, солдат Виткевич оказался блестяще образован и эрудирован. Кроме всего прочего, он свободно владел немецким, английским, французским, польским и русским языками. За недолгое нахождение в крепости, общаясь с местными жителями и купцами, Виткевич освоил фарси, узбекский, киргизский и чагатайский. Разъезжая по делам службы, Виткевич подолгу задерживался в становищах и аулах, где изучал обычаи и нравы казахов, постигал законы ислама. Спустя пару лет он уже поражал собеседников, цитируя на память Коран целыми главами.

В 1829 году Виткевич познакомился с известным немецким ученым и путешественником Александром Гумбольдтом, который выпросил его у начальства в качестве переводчика на время путешествия по азиатской части России. При этом Виткевич, значительно превысив свои задачи, помимо работы переводчиком стал фактически правой рукой всемирно известного натуралиста во всех его изысканиях.

Помощью Виткевича Гумбольдт остался очень доволен, высоко оценив деловые качества и ум своего помощника. Ученый был настолько тронут печальной судьбой молодого человека, что по прибытии в Оренбург ходатайствовал о смягчении его участи перед военным губернатором. Не забыл Гумбольдт о своем переводчике и в Петербурге. В конце концов, по ходатайству академика опального инсургента в 1830 году произвели в унтер-офицеры.

При этом оренбургский генерал-губернатор граф Сухтелен просто закрыл глаза на постановление суда о сдаче в солдаты «без выслуги лет». Как говорится, суровость российских законов компенсируется их невыполнением, тем более на окраинах. Впрочем, понять начальство можно, где еще найти в диком степном краю столь толкового эрудита-полиглота!

Следует сказать, что Виткевичу определенно повезло на начальников. Председатель Оренбургской пограничной комиссии барон фон Генс, разглядев в скромном унтер-офицере несомненный талант разведчика, забрал Виткевича к себе.

В августе 1831 года Виткевич встречал в Оренбурге афганского принца Ша-заде и участвовал в переговорах о цели его прибытия в Россию и дальнейших планах. При этом Виткевич, как обычно, значительно превысил свои полномочия переводчика, выведав подробные сведения о самом принце, его родственных, деловых связях в Афганистане и Бухаре, о степени влияния принца на политику государства. Докладом инициативного подчиненного Генс был очень доволен. Участвуя в переговорах с афганцами, Виткевич вначале познакомился, а затем и подружился с дипломатическим чиновником делегации Гуссейном-Али. Впоследствии эта дружба сыграет в судьбе Виткевича решающую роль.

А затем были новые командировки в степь. Надо сказать, что унтер-офицер Виткевич в одну из поездок по степи на свой страх и риск своевольно побывал… в Бухаре. Сопровождаемый всего лишь двумя верными казахами, он верхом за семнадцать дней по глубокому снегу, через замерзшую Сырдарью совершил переход в Бухару. Большие темные глаза, черная борода, обстриженная макушка и смуглое лицо делали храброго поляка похожим на мусульманина. Ну, а соответствующая одежда, знание языка и обычаев явились залогом того, что в нем никто так и не опознал европейца. Результаты этой рискованной поездки были довольно скромными, так как Виткевич, чтобы не вызвать гнев начальства, вынужден был быстро вернуться. Но свои качества смелого и предприимчивого агента он тогда продемонстрировал.

К моменту очередного возвращения Виткевича в Оренбург там скончался от сердечного удара губернатор Сухтелен, узнавший накануне о любовных похождениях своей жены. Вместо него и был назначен генерал-майор Василий Перовский.

Новый генерал-губернатор, как мы уже говорили, был человеком деятельным, поэтому его помощники в Оренбурге не засиживались. Что касается Виткевича, он был направлен в глубь Киргиз-Кайсацкой (Казахской) степи для разбора взаимных претензий между кочевыми родами. Во время поездки портупей-прапорщик собрал полезные сведения о путях через степи, нравах местного населения. Пришлось участвовать Виткевичу и в приграничных стычках с разбойничьими шайками казахов.

Надо сказать, что Перовский занимался не столько обыденными делами губернатора, сколько вопросом усиления российского влияния в южных степях.

Так, он решил послать своего разведчика в Бухару, выяснить, что там происходит и не пробрались ли туда англичане. Посоветовавшись с Генсом, решили послать Виткевича. Так как он все еще числился ссыльным, Перовский запросил на это разрешение императора. Ответ Николая I был передан ему через военного министра графа Чернышева: «Его Величество хотя и изволил признать прежние поступки его (Виткевича. – В.Ш.), за которые он назначен на службу в Оренбургский Отдельный корпус, следствием его тогдашней молодости, но, находя неудобным вверять столь важное поручение подобному лицу, высочайше предоставляет Вам, милостивый государь, избрать для отправки в Бухарию другого опытнейшего и благонадежного чиновника». В дополнение военный министр мотивировал отказ тем, что у Виткевича, по данным военного министерства, нет даже офицерского чина. В результате в Бухару (под именем мирзы Джафара) был командирован преподаватель Оренбургского военного корпуса Петр Демезон. Перовский был крайне раздражен неудачей своего ходатайства – приходилось менять принятое решение, да еще и оправдываться перед начальством, а этого самолюбивый генерал-губернатор не выносил.

Как и предчувствовал Перовский, поездка Демезона была напрасной тратой времени и денег. Корпусной учитель ничего толком не выяснил и сам едва не лишился жизни, когда подвергся нападению разбойных казахов. Слушая сбивчивый доклад насмерть перепуганного Демезона, Перовский кусал губы. Ему нужен был профессионал!

Как бы то ни было, но решать вопрос с Бухарой было надо. Поэтому в мае 1832 года Перовский добился для Виткевича чина портупей-прапорщика. Это был еще не полноценный офицерский чин, но даже эти скромные погоны открывали для Виткевича совершенно новые возможности.

В один из дней генерал-губернатору Оренбурга сообщили, что местные поляки, огорченные «несчастным последствием польской революции», задумали мятеж. Они якобы планировали убийства губернатора и коменданта, захват Оренбурга и последующее распространение мятежа по всей Оренбургской губернии. Агент уверял, что в заговор вовлечены не только поляки, но и несколько десятков русских солдат и казахов. Руководителями заговорщиков были названы трое служителей Оренбургской пограничной комиссии, среди них и Виткевич. Получив известие о заговоре, Перовский приказал арестовать всех подозреваемых, создать следственную комиссию и произвести дознание. Аресты были произведены, но комиссия ничего толком выяснить так и не смогла. До сих пор историки спорят, а был ли заговор.

При этом против Виткевича никаких улик вообще не было. Свидетели говорили только, что он собирался бежать в Хиву. На очных ставках Виткевич с гневом отрицал преступный замысел.