Он замолчал и начал закуривать сигарету. Луиза в ужасе уставилась на него.
— Я знаю, что вел себя глупо, — резко заметил Спенсер, — ты можешь говорить обо мне все что угодно и называть меня чем угодно — сейчас мне это не поможет. Я должен найти Лэрри.
Луиза встала.
— Перед твоим приходом я справлялась в гостиницах «Пьер» и «Уорвик», где он обычно останавливался, но на этот раз там ничего о нем не знают. — Помолчав, она тихо добавила: — Скорее всего он уехал из города. Видишь ли, вчера вечером я сказала ему, что между нами все кончено. Навсегда.
Она подняла голову и посмотрела на Спенсера. Что-то в нем шевельнулось, но он ограничился тем, что спросил ее:
— Куда? Куда он уехал?
Луиза ответила не сразу. Она медленно отвернулась и стала к нему спиной. Когда она заговорила, голос ее звучал хрипло:
— Пока Лэрри не продал своего дела — года два назад, — его поведение можно было как-то предугадывать. Трюки с исчезновением обычно заканчивались тем, что он появлялся на одном из заводов в Детройте или в Сан-Франциско...
Она внезапно умолкла; быстро подошла к телефону и стала набирать какой-то номер.
— Куда ты звонишь?
— На аэродром. Если он покинул Нью-Йорк, то только на своем самолете. Он иначе не ездит... Попросите, пожалуйста, мистера Поттера, — сказала она в трубку. — Дик? Говорит Луиза Хант. Здравствуйте. — Несколько секунд она слушала, а затем, глядя на Спенсера, воскликнула: — Ах, он улетел?.. Да я просто хотела узнать, все ли... — Она опять замолчала, прислушиваясь к тому, что говорил ее собеседник. — Ну что ж, спасибо, Дик, — поблагодарила она. — Нет, нет, я не беспокоюсь. Еще раз спасибо. Всего доброго.
Она повесила трубку.
— Дику Поттеру вообще можно не задавать вопросов. Он сам ответит еще до того, как вы спросите. Лэрри вылетел сегодня в три двадцать утра и заявил, что направляется в Чикаго. Но Дик думает, что Лэрри может легко изменить свое намерение: у него много горючего. Лэрри обещал телеграфировать Дику, но не сказал, когда и откуда. Тебе от этого мало толку, правда? — вполголоса промолвила она.
Спенсер кивнул головой.
— Конечно, — снова заговорила Луиза, — в конце концов мы проследим путь самолета и выясним, где он приземлится. Не так уж это трудно. Но если даже мы узнаем название аэродрома или города, то сможем ли найти Лэрри? — Она помолчала. — Боюсь, что тебе придется ждать, пока он сам не даст знать о себе.
— Пожалуй, — согласился Спенсер. Он размышлял. Можно допустить, конечно, что Лэрри покинул город, взбешенный ссорой с Луизой, что позднее он остынет, вспомнит об их уговоре и свяжется с ним. Тогда нечего беспокоиться...
— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — донесся до него голос Луизы.
...но возможно и другое: возможно, что Лэрри исчез, не желая давать показаний или просто злорадствуя — Спенсер никак не мог заставить себя поверить в это, — или по какой-нибудь другой причине, неизвестной Спенсеру. Что ж, в таком случае Спенсер все равно сможет раскрыть карты. В любом суде его заявления и копии письма в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности было бы достаточно. Но при расследовании дела конгрессом ему придется, по всей вероятности, представить свидетеля. Спенсер сможет заявить, что именно Лэрри присутствовал при том, как он печатал письмо, но не сможет представить его самого.
— Спенс...
— Да, я слушаю тебя, Луиза, — машинально сказал он.
...Конечно, комиссия может обязать Лэрри явиться, если только его разыщут, но для этого потребуется много времени — вдруг Лэрри не захочет, чтобы его находили? Спенсер вздрогнул при мысли о том, какое впечатление произведет известие, что его единственный свидетель — якобы его друг — исчез перед самым слушанием дела, и как используют этот факт Уолты Фаулеры и Аароны Купы. Пусть Лэрри откажется давать показания, но хоть бы он сказал ему только, у кого взял пишущую машинку...
— У тебя здесь нет пишущей машинки? — спросил Спенсер.
— Нет, — ответила Луиза.
Он заметил, что она ждет чего-то от него, но не знал — чего. Ее глаза как-то странно блестели. Уж не собирается ли она расплакаться? О боже, только бы не сейчас!
— Возможно, он звонил мне в контору или домой, — сказал он. — Впрочем, едва ли...
— Что же ты не проверишь? — раздраженно спросила она, не сводя с него глаз. Черт возьми, что ей нужно? Он повернулся к ней спиной, подошел к телефону. Ни домой, ни в контору Лэрри не звонил.
— Спенс, — заговорила Луиза, — я понимаю, что у тебя неприятности. Видит бог, я не хочу тебе надоедать и быть тебе в тягость, но разве так и нужно? — Она стояла, выпрямившись и широко расставив ноги, и медленно, с трудом, подбирала слова.
— Что значит «так», Луиза? Я не понимаю тебя.
— Ты не... — начала было она, но тут же перебила себя: — Спенс, и это все, что есть между нами? Ты... ты не любишь меня больше?
Спенсер молчал. Он не мог ей ответить. Она взглянула на него и быстро закрыла лицо руками. Спенсер стоял перед ней, чувствуя себя беспомощным и виноватым, виноватым главным образом в том, что ничего другого сейчас не чувствовал. Он знал, что это была Луиза, которую он любил всю свою жизнь; она нуждалась в его участии, в его нежности, но он не мог дать ей ни того, ни другого. Он был измучен и опустошен.
— Луиза, будь снисходительна ко мне, — проговорил он, подходя к ней. — Пожалуйста...
Луиза яростно затрясла головой, преувеличенно подчеркивая свое согласие. Она рыдала, судорожно вздрагивая и делая отчаянные попытки совладать с собой. «В этом виноват я, — думал Спенсер. — Я причина всех ее мучений, и вот я стою здесь, вижу, как она страдает, и не могу даже посочувствовать ей».
Она, видимо, собралась с силами, резко выпрямилась и опустила руки.
— Когда я с тобой, то либо реву, либо устраиваю тебе истерики, — произнесла она прерывающимся от волнения голосом. — Я уже говорила тебе об этом.
— Ничего, ничего.
Она сделала несколько шагов к нему, вынула у него из кармана носовой платок и вытерла глаза.
— Ты думаешь, я сумасшедшая, да? Ты не понимаешь, из-за чего я плачу?
Спенсер покачал головой. Она нервным движением сложила платок и сунула его в карман Спенсеру, затем с глубоким вздохом положила руки ему на плечи и взглянула на него.
— Извини, пожалуйста, Спенс.
— Не говори так.
— Да, я прошу прощения и сожалею обо всем. Годы, прожитые с Лэрри, сделали меня такой неуверенной в себе. Вместо того чтобы становиться взрослее, я все больше и больше впадаю в детство. — Луиза тщетно попыталась улыбнуться ему. Она открыла рот и глубоко вдохнула воздух. — Я сама не знаю, чего ждала. А ты даже не понимаешь, что я тебе говорю. Видишь ли, я только что сказала тебе, что у нас с Лэрри все кончено. Я выгнала его. Я развожусь с ним. Это... это уже окончательно. Я думала, что ты...
Она внезапно опустила руки, отошла в сторону и изменившимся голосом сказала:
— Боже мой, а я ведь думала, что значу для тебя что-нибудь!
— Так и есть, Луиза!
Она энергично тряхнула головой.
— Нет, нет, не нужно, прошу тебя, не нужно! — Она продолжала более спокойным тоном: — Не бойся, я не буду больше устраивать тебе сцен. Видимо, я ошибалась. Я всегда чувствовала, что ты любишь меня, и никогда от тебя не отказывалась. Я и раньше не хотела отказываться и сейчас не хочу, но боюсь, что придется. — Помолчав, Луиза добавила: — Я тебе больше не нужна, Спенс.
— Сейчас мне никто не нужен, — ответил Спенсер. — И я ничего не могу с этим поделать. Эта... эта история отняла у меня все. Во мне не осталось ничего, что я мог бы отдать другому. Пойми меня, пожалуйста, Луиза, и будь терпелива. Когда все кончится...
Она повернулась.
— Нет, давай говорить откровенно. Такова уж твоя натура. Ты никогда не был способен отдать себя кому-нибудь целиком. Когда люди опираются на тебя, ты кажешься чудесным, нежным, участливым и считаешь, что любишь. Но это не любовь, Спенс, потому что любить — значит не только давать, но и брать. Иногда ты думаешь, что любишь кого-то, а в действительности ты только позволяешь любить себя.
