Лэрри снова отошел к окну. Помолчав, он повернулся к Спенсеру и сказал:
— Не втягивай ты меня в это дело, старик! Не хочу я больше в нем участвовать.
Спенсер покачал головой.
— Не могу, Лэрри. Сейчас уже слишком поздно говорить об этом. Ты согласился участвовать вместе со мной. Ты единственный человек, который знает правду.
— У тебя же есть письмо.
— Может оказаться, что этого мало. Ты видел, как я печатал письмо, и тебе, вероятно, придется давать показания об этом. Машинка...
— А что машинка?
— Машинка будет вещественным доказательством. — Он взглянул на Лэрри. — В чем дело?
— Ничего. Машинка была не моя. Я сам ее брал на время.
— Ты не говорил мне об этом.
— Да не все ли равно? — поспешно сказал Лэрри. — Я знаю, где она, и в любое время могу снова ее взять. Не беспокойся. Как бы мне хотелось, чтобы ты вообще не затевал этой проклятой истории! Я сам виноват, мне нужно было отговорить тебя.
— Тебе бы не удалось.
Лицо Лэрри внезапно стало багровым, он задрожал всем телом.
— Но я-то совсем не обязан участвовать в твоей дурацкой затее! — вскипел он. — Если тебе вздумалось стать таким сомнительным героем, то незачем тянуть за собой меня. Почему ты не обратился к Луизе, которая пришла бы в восторг, или к девице, которая собирается за тебя замуж? Почему ты выбрал меня? — Он стоял рядом со Спенсером и шарил в карманах, очевидно, в поисках сигарет, но не находил их. — Вся эта напыщенная болтовня об улучшении мира — какому дьяволу она нужна? Но ты всегда был таким, всегда! — Он с яростью, словно выплевывая, бросал эти слова.
— Это каким же? — резко спросил Спенсер. Его не удивила вспышка Лэрри. Нечто подобное он уже видел во время одного из своих кошмаров. Тогда это его испугало; сейчас он не чувствовал страха.
— А не все ли равно! — ответил Лэрри. — Хватит болтать, старина. Не будем говорить об этом. — Он взглянул на часы.
— Лэрри, — произнес Спенсер, — ты никогда не был мне другом, а?
Помолчав немного, Лэрри вдруг засмеялся.
— Ну и время ты выбрал, чтобы прийти к такому выводу!
— Да? — спросил Спенсер. Он прошел за письменный стол и сел в кресло. Как ни странно, он почувствовал облегчение. Головной боли как не бывало.
— Ну, хорошо. Давай спокойно обсудим этот вопрос. Бери кресло, Лэрри, и садись.
Лэрри с изумлением посмотрел на Спенсера и машинально протянул руку за креслом.
— Послушай, старик...
— Я вел себя глупо, — сказал Спенсер, — и, видимо, получаю по заслугам. Однако факт остается фактом: в этом деле ты участвуешь вместе со мной. Дружба и доверие тут ни при чем. Ты можешь честно ответить мне сейчас на несколько вопросов?
— Попытаюсь, — сказал Лэрри.
— Ты сообщил агентам ФБР о моем плане?
— Я же сказал тебе, что нет.
— Они назвали тебе конкретную причину, по которой ФБР ведет следствие обо мне?
Лэрри покачал головой.
— Нет. В общем ничего особенного. По их словам, это обычное дело, связанное с твоим предполагаемым назначением на какую-то работу. — Он встал. — Послушай, старина, ты должен понять, что в последнее время я чувствую себя плохо; то ли это результат большого напряжения, то ли еще что-то. Не понимай слишком буквально все, что я говорю. Ну а относительно того, что я тебе не друг...
— Что ты им говорил о моих отношениях с Луизой?
Лэрри положил руки на стол и наклонился к Спенсеру.
— Я точно не помню, честное слово, не помню, старина. Я знаю, что бросил несколько фраз, но думаю, что не сказал ничего такого, что могло бы тебе повредить. Я...
— Ты дал им понять, что у меня с твоей женой любовная интрижка?
— Господи! — воскликнул Лэрри и резко выпрямился. — Да не будь ты таким дьявольски высокомерным! ФБР не интересуется твоей личной жизнью. Агенты ФБР упомянули о статье в «Дейли уоркер» и спросили меня, говорил ли ты когда-нибудь о том, что ты коммунист, или о свержении правительства. Я ответил отрицательно, и они сказали, что я, как твой близкий друг, должен бы знать о твоих политических взглядах. А что касается моей жены, то они спросили, можно ли задать ей несколько вопросов. Вот тогда я и посоветовал им не беспокоиться — я не хотел, чтобы они впутали и ее. Я сказал им, что она не будет объективна. Вот, пожалуй, и все. Я уверен, что они не обратили особого внимания на мои слова. Может, мне вообще не следовало поднимать этот вопрос? — добавил Лэрри.
— Но ты уже сделал это, — сухо заметил Спенсер. Он удивлялся самому себе, так как слушал Лэрри чуть ли не с наслаждением.
— Теперь, для разнообразия, позволь задать вопрос мне, — заявил Лэрри. — Ты любишь Луизу?
Спенсер посмотрел ему прямо в глаза.
— Несколько лет назад — ты знаешь, Лэрри, — я любил ее. Но это было задолго до того, как она тебя встретила. Пожалуй, я всегда ее любил. Но, когда она ушла к тебе, я примирился. Мы никогда не говорили с Луизой на эту тему... до самого последнего времени.
— Интересно! — Лэрри говорил медленно и тихо. — Что же произошло между вами в «самое последнее время»?
— Луиза сейчас очень несчастна и беспомощна. Она думает, что теряет тебя, и ревнует к какой-то женщине. Как всегда, она пришла ко мне со своими горестями и сомнениями и... находясь в таком состоянии, неправильно поняла свои чувства ко мне. Вот об этом мы и говорили.
Лэрри покачал головой, насмешливо изображая восхищение.
— Вы говорили? Говорили и ничего больше? Много бы я дал, чтобы присутствовать при ваших разговорах! И ты серьезно думаешь, что я поверю...
— Лэрри, — перебил Спенсер, — сейчас мне абсолютно безразлично, чему ты веришь. Меня это больше не трогает. Я всегда считал тебя своим другом. Луиза твоя жена...
— А отныне, — широко ухмыляясь, заявил Лэрри, — отныне я больше тебе не друг. Тебя это больше устраивает, не так ли?
— Она все еще твоя жена, — сказал Спенсер.
— Да, брак священен, а чужие жены неприкосновенны. Все это я знаю и нижайше прошу прощения, что в минуту слабости допустил недостойную ошибку, приняв тебя за обыкновенного человека.
Пытаясь сохранить спокойствие, Спенсер опустил голову, но заметил, что Лэрри взглянул на часы. Спенсер не хотел, чтобы Лэрри сейчас ушел. Ему еще нужно было выяснить наиболее важный вопрос.
— Лэрри, скажи мне, как мужчина мужчине, забыв все, что лежит между нами, — он махнул рукой и внезапно подумал, что одним этим жестом разделывается с дружбой, доверием и любовью — со всем, что составляло лучшую часть его жизни, — скажи, ты будешь со мной, пока не закончится вся эта история? Ты по-прежнему согласен быть моим свидетелем, как мы договорились?
Лэрри стоял лицом к нему, широко расставив ноги. Он сунул руки в карманы и стал молча переминаться с ноги на ногу.
— Я не ссылаюсь на дружбу или, ну, скажем, на долгие годы товарищеских отношений, — продолжал Спенсер. — Совсем нет, Лэрри. Давай рассуждать беспристрастно. Мне хотелось бы назвать свое предложение деловым. Но каждое деловое предложение предусматривает какие-то реальные выгоды. Боюсь, что мое предложение не сулит нам ничего, кроме, — Спенсер улыбнулся, — кроме широкой рекламы, к тому же не обязательно приятной. Не отвечай мне сейчас, — добавил он. — Подумай сначала. Я бы не стал просить тебя, если бы не оказался в таком тяжелом положении. Тщательно все взвесив, я не нахожу ничего такого, что могло бы повредить тебе, если ты пойдешь со мной. Дай мне ответ завтра, во второй половине дня.
Он выжидающе посмотрел на Лэрри.
Лэрри как-то обмяк. Выражение его лица стало не таким жестким, взгляд потеплел.
— Хорошо, старина, — сказал он. Он вынул из кармана правую руку, но Спенсер не шевельнулся. Лэрри взял со стола сигарету и повернулся, чтобы уйти.
Не оглядываясь, Лэрри вышел из кабинета и кивнул Мэри. Та наградила его самой очаровательной улыбкой, которой он и не заметил. Она всегда восхищалась Лэрри, В ожидании лифта он то и дело поглядывал на часы, с трудом сдерживая свое нетерпение. Внизу он спросил у лифтера, есть ли в здании телефон-автомат. Узнав, что телефона нет, он пересек улицу и зашел в аптеку. Одна из телефонных кабинок была свободна, но у Лэрри не оказалось десятицентовой монеты, ему пришлось подойти к прилавку и разменять доллар. Когда он вернулся, в кабину уже вошла какая-то женщина, и ему снова пришлось ждать.
