— Почему ты меня бросила?

— Я не бросала тебя. Я всегда была с тобой.

— Как моя тетя! Подружка по играм!

— Я не могла стать для тебя матерью. Донегол терял свою власть. Тайрон поставил нас под удар, попытавшись убить короля Генриха, и после смерти мужа Сиобейн англичане поставили над нами рыцаря, который занял его место. Этим рыцарем был Гейлен. Он получил замок Тайрона, а заодно и его вдову, потому что именно он помешал Тайрону убить короля. Гейлен убил его в честном поединке, в котором представлял короля.

Взгляд Коннала говорил о том, что ему все это уже известно.

— Прекрасно, я вижу, что ты знаешь больше, чем я думала, но ты не знаешь того страха, что испытали мы. Ибо после смерти Тайрона кланы хотели видеть другого человека своим вождем, и началась война за власть. И все это в первую очередь отразилось на наших с сестрой судьбах. Но появился наследник, и война прекратилась. С момента твоего рождения Сиобейн правила пять лет от твоего имени и прекрасно справлялась со своими обязанностями. Она была великим вождем, и без тебя, без надежды на то, что наш род продлится, мы бы потеряли все, чего она добилась, когда погиб Тайрон, и война бы продолжалась еще не один год.

— Ты не можешь этого знать.

— Нет, мы все это знали.

Он не стал спорить, ибо в этом не было нужды.

— Когда Патрик вернулся, было уже слишком поздно. — Коннал услышал горечь в ее голосе. — Гейлен и Сиобейн жили счастливо. Патрик увидел тебя и сразу догадался, что ты его сын.

Конналу было плевать на Патрика и на всякие сантименты.

— Это не оправдывает тебя, Рианнон. Ты допустила резню, лишь бы его спасти. — Он не мог заставить себя назвать ее матерью. Она никогда не была его матерью. Сиобейн и Гейлен вырастили его, любили его и оправдывали даже тогда, когда он принимал неверные решения.

— Я была глупой, влюбленной женщиной. Я не думала, что когда-нибудь вновь увижу его. Из-за того, что он не заплатил за рождение сына, по законам Донегола он не мог остаться у нас. Он должен был умереть за то, что нарушил кодекс чести.

— Но его и так убили.

— И смертью своей он заслужил прощение. Каждый имеет право на это.

— Слишком поздно это произошло.

— Неужели ты думаешь, что я этого не понимаю? — Рианнон мучила одышка. Легкие ее, съеденные болезнью, с трудом пропускали воздух.

Коннал видел, что она тяжело больна, и вдруг проникся к ней сочувствием. Он встал перед ней на колени. Рианнон схватила руку сына.

— Я умираю, Коннал. Не спорь, я знаю.

Он и не собирался спорить. Она уже смирилась со смертью и ждала ее как желанного облегчения.

— Однажды я совершила глупость, но потом жестоко поплатилась за это. Поплатилась мукой каждый день видеть свое дитя и не сметь назвать его своим сыном. Мой нареченный умер, и я могла бы выйти за Патрика и жить с ним счастливо. Я сама виновата. Я не сказала ему о том, что жду от него ребенка, я не сказала ему о своей любви, пока не стало слишком поздно. Только Сиобейн знала мою тайну, а его я до сих пор люблю.

Коннал склонил голову и почувствовал, как сухая легкая рука легла на его голову.

— Ты любишь Шинид? Он поднял голову.

— Да, люблю. Она улыбнулась.

— И твой дар читать чувства людей окреп с годами. Я вижу. — Улыбка ее была такой же слабой, как и ее сердце. — Я тоже владею этим даром, это у нас в роду. Я умею постигать суть вещей. Скажи ей правду, пока не поздно. Признайся, пока не совершил ошибки, о которой будешь жалеть всю жизнь. Ведь жизнь без любви — это медленное умирание.

Коннал посмотрел на огонь, обдумывая ее слова. Шинид заслужила знать правду. Но признаться ей в том, что они уже женаты — женаты против ее воли? Это, значит, разрушить все, что они обрели.

— Ты можешь простить меня, Коннал?

Он встретился с ней взглядом. Еще пару часов назад он не собирался ее прощать, но сейчас что-то в нем изменилось. Любовь ослепляет, подумал он, и из-за любви люди совершают роковые ошибки. Но любовь порой оправдывает любой проступок. Так подумал Коннал и, надеясь на то, что Шинид простит его за обман, кивнул.

Рианнон вздохнула, и слезы полились из ее глаз. Она плакала беззвучно, впервые за много лет. Затем, откинув голову на спинку стула, она закрыла глаза и призвала смерть. Смерть прилетела на быстрых крыльях. Коннал почувствовал прикосновение ее крыла и молча ждал, сжимая хрупкую руку матери, пока Рианнон де Мюрроу упокоится с миром.

Шинид в это время гуляла во дворе аббатства. Она видела, как монахиня побежала за настоятельницей, видела, как обе с понурым видом поспешили в келью.

Коннал подошел к Шинид, тяжело ступая по каменным плитам. Подошел, молча обнял и долго не отпускал от себя.

— Она упокоилась с миром. Теперь и я спокоен. — Коннал посмотрел ей в глаза. — Спасибо за то, что указала мне путь, любовь моя. — Он прижался губами к ее лбу, вздохнул и повел ее к воротам.

— В Дублин? — спросила она, когда Коннал сел в седло позади нее.

Он натянул поводья, бросил в последний раз взгляд на аббатство и повернул на юг.

— Да, а потом в Англию. К Ричарду.

Улыбка Шинид была грустной, и Коннал знал, что пересечь море окажется куда легче, чем проделать путь до Лондона, чтобы встретиться с королем.

— Эта страна слишком холодная.

— В Англии будет немного теплее, Наджар.

Индиец, завернувшись в огромное количество мехов, что вызвало у Коннала изумленный взгляд, снимал поклажу с коня. Море поблескивало в тумане, грузовые корабли покачивались у причала, заваленного разным хламом. Все было готово к отплытию. Коннал обвел взглядом порт. Обычная суета: сплошной поток телег и тачек, люди, снующие с поклажей, словно муравьи, горы гниющих отходов, осколки глиняной посуды, нищие и попрошайки, пьяницы, спящие прямо на деревянном настиле. Коннал приказал своим людям собраться в порту перед рассветом, загодя, чтобы не опоздать к отплытию. Два корабля, те, что он зафрахтовал еще в Сирии, стояли у причала. Палуба и борта обледенели — ирландская зима никого не щадила. Сработанные персидскими мастерами, эти корабли были вместительнее ирландских, посадка их была глубже, и взять они могли больше груза и лошадей. Такие суда были здесь в диковинку и привлекали всеобщее внимание.

Один из его кораблей был уже под парусами и готов к отплытию, другой принял на себя груза поменьше, да и пассажирских кают на нем было всего две. Вот на нем и предстояло отправиться в путь Конналу и Шинид.

Коннал посмотрел на жену. Она стояла неподалеку, беседуя с Гейлероном. Брейнор был рядом, как всегда настороже. Гейлерон, родом из Шотландии, присел на колышек и вовсю флиртовал с женой Коннала. Коннал подавил в себе приступ ревности.

— Возьми, Ансел. — Он передал оруженосцу поклажу со своего коня. — Ты уже отнес на корабль вещи миледи?

Ансел кивнул.

— У нее не так много вещей, милорд.

Ничего, в Англии он восполнит недостаток в ее нарядах. А пока чем меньше будет груза, тем быстрее поплывет корабль.

— Я проследил, чтобы в каютах навели порядок, — сказал Ансел. — Они сделали, что смогли. И еще ваша дама отослала свою лошадь домой. — Ансел нахмурился. — Как слепая лошадь сможет найти дорогу к дому, милорд?

— У нее инстинкт, парень. — Конналу самому было трудно понять то, что Шинид воспринимала как очевидное.

Коннал повел коня на корабль.

— Милорд! Коннал оглянулся:

— Что еще?

— Поблагодарите вашу леди за те присыпки, что она мне дала. Рана зажила быстро.

— Почему бы тебе самому не поблагодарить ее, Ансел? Она… скоро будет моей женой. Тебе так или иначе придется с ней разговаривать.

Ансел взглянул на Шинид с некоторой опаской, а она ответила ему улыбкой, скользнув взглядом по тому месту, куда его ранила стрела.

— Я привыкну, сэр. Обещаю.

Мальчишка побежал на корабль, а Шинид перевела взгляд на Коннала. Он усмехнулся и подмигнул. Наджар с любопытством взглянул на него.

— Ты сделал ее своей, господин?

— Она моя независимо от того, что сказано или сделано, — отрезал Коннал и ступил на трап.