Посвящается богу смерти Мересгеру и смертной женщине Юле

– Я обязательно должен поговорить с ним, сэр. Он пережил предсмертное состояние!

– Мы все его переживаем. Оно называется жизнью.

Терри Пратчетт «Санта-Хрякус»

С течением истории отношение к смерти в человеческой культуре менялось – от первобытного человека, легко убивающего ради выживания, и средневекового жителя, осознающего и принимающего конечность своего бытия, до современного человека, всячески отрицающего смертность и ее атрибуты (болезни, старение, кладбище, траур и пр.). В современном мире отрицание и игнорирование смерти в бытовом понимании доходит до того, что сильная скорбь считается неприличным явлением. Люди принимают все меньше участия в процессах по погребению своих близких, оставляя это врачам, работникам похоронных бюро и кладбища.

Параллельно с игнорированием бытового умирания тема смерти как экзистенциального опыта и чего-то магического уверенно обжилась в современной культуре, порождая бесконечное количество историй о мертвецах (зомби, вампиры, призраки, порой некроманты), а также в субкультурах. Готическая эстетика давно вышла за рамки своей субкультуры, порождая новую волну популярности готических романов, ужасов и эстетики темной академии (dark academy, неофициальный термин для художественных произведений, сюжет которых вращается вокруг академического кампуса, в литературе это явление получило название университетского романа).1

На рубеже XX и XXI веков появились новые стереотипы героев своего времени, также многие классические образы были переосмыслены. Разочарование в гуманизме как применимой к современной жизни философии породило постгуманизм и позднее трансгуманизм. Животные, монстры и неживые мыслящие существа (киборги, андроиды и нейросети) стали наделяться человеческими чертами и цениться на уровне людей, а порой и выше. Сама концепция человеческой исключительности и ценности оказалась под вопросом, а вопрос «Чем является человечность и что делает человека человеком?» пока не нашел единого, непротиворечивого ответа. Такая деконструкция гуманизма и пренебрежение человеком логично привели к восхищению монстрами, и литературный мир наводнили бессмертные, умершие или убивающие существа, а сама смерть порой становилась отправной точкой в истории персонажа.2

Позиция государства также сыграла свою роль в замалчивании смерти и проблем, связанных с нею. Так закон о пропаганде суицида в России3 формально запрещает только призывать к действиям и транслировать мысли о самоубийствах, но в реальности он ограничивает даже простое обсуждение этой сложной темы в общественном информационном пространстве (например, на телевидении или в Интернете). Из-за такого запрета многие люди, находящиеся в депрессии и обдумывающие самоубийство, остаются без информационной поддержки. В России все еще не распространена практика обращения людей к психологам и психотерапевтам для получения квалифицированной помощи, и обсуждения такого болезненного вопроса могли бы помочь им пережить сложный период, увидев сколько людей находится в таком же положении и как можно получить помощь и поддержку. Особенно это актуально для подростков, которые не могут купить книги с упоминанием смерти из-за маркировки «18+».

Такое оставление человека наедине с переживанием утраты и собственной смертности принесло мортальности в литературе взрыв популярности. С самого начала 2000х годов наиболее читаемыми произведениями стали те, в которых фигурировали монстры, умершие или бессмертные существа, убийцы и их жертвы, каннибалы, самоубийцы, а также сюжеты о переживании смерти близкого человека. Подобная литература привлекала внимание даже тех людей, которые не любили читать. Но не только художественная литература подняла эту сложную тематику – научно-популярные издания о смерти стали не менее востребованными, причем в таких изданиях обзор темы представлен довольно широко – от рассмотрения мортальности в контексте истории до монографий по психологии, призванных помочь человеку справиться с утратой близкого и принять собственную смертность.

Смерть и умирание стали популярными темами, привлекающими внимание читателей и повышающими рейтинг книг. Через призму художественного текста авторы могут передать свои видения и понимания мортальности: бессмертие, посмертие и смертность персонажей являются не только сюжетно важными элементами, но и характерообразующими чертами героев. По мнению философа Марты Нуссбаум, почти каждая человеческая ценность не совместима с бессмертием4, что лишь подчеркивает незначительность человеческой жизни в рамках современной литературы, наполненной персонажами, перешагнувшими грань смерти и свободными от человеческой морали.

Абсолютно всех персонажей можно поделить на два типа: смертные и бессмертные. Да, порой бессмертные могут казаться более привлекательными из-за сверхъестественных сил или красоты, долгой насыщенной жизни или свободы от самой смерти. Возможность посмотреть на мир глазами бессмертного зачаровывает читателя, позволяя забыть о собственной смертности хотя бы на пару сотен страниц. Но так ли плохо быть смертным и так ли бессмертны бессмертные?

Румынский философ Эмиль Чоран говорил: «Смерть – пряная приправа жизни. Лишь она придает вкус мгновениям, скрашивает пресность», т.е. именно смертность делает жизнь такой особенной и ценной. Даже в глазах бессмертных созданий. Хрупкость и конечность жизни притягивают и вампиров, и богов, что вылилось во множество мифов и романов. Возможность умереть – неоценимое свойство, а возможность внезапно умереть – трагедия и сюжет.

Бессмертные лишены такой возможности, но только на первый взгляд. Действительно бессмертных персонажей всего единицы, и при желании можно убить и вампира, и зомби, и бога, даже призрака можно уничтожить. Большинство так называемых бессмертных персонажей чаще всего являются нежитью, т.е. уже умершими, из-за чего им можно не бояться обычной смерти (от болезни, травм или старости), но их существование не бесконечно. Такое положение почти бессмертных позволяет понять их зависть к живым: окончательно умереть могут и те, и другие, но жизнь смертных насыщеннее.

Из всей литературы ушедшего XX века никто не смог показать бесценность и хрупкость жизни так ярко и трагично, как это сделал Эрих Ремарк. Само имя писателя уже стало спойлером почти ко всем его романам: еще до чтения понятно, что в истории будет алкоголь и кто-то умрет. Но именно это ощущение неизбежности смерти заставляет персонажей любить сильнее, жить ярче, с надрывом и безрассудством, увлекая в свой отчаянный прыжок перед концом и читателя. Романы Ремарка – трогательное и одновременно циничное напоминание о смертности. Возможно, именно это свойство и делает их популярными до сих пор.

Такое предъявление смертности органично вплетается во взрослые романы, особенно учитывая контекст Второй мировой войны. Но как поступить автору детской литературы? Брайан Джейкс занял неоднозначную позицию в этом вопросе. Его большая серия «Рэдволл» рассказывает о жизни в одноименном аббатстве и самой Стране Цветущих Мхов, где вместо людей живут говорящие животные: мыши, ежи, белки, барсуки и прочие. Обычная жизнь Страны Цветущих Мхов довольно спокойная: сами звери называют себя мирными, все их старания обращены на выращивание урожая, воспитание детей и созерцание природы. Но ни в одной из двух десятков книг не обошлось без войны: из далеких земель приходили иные звери, злые и кровожадные, которые не умели и не хотели возделывать землю, но могли убивать и порабощать. И эта смесь детского мира милых зверей со взрослым миром войны и предательства делает «Рэдволл» уникальным. Как и многие книги из одной серии отдельные истории «Рэдволла» похожи друг на друга, их сюжеты можно грубо уложить в одну схему: мирная жизнь – возникновение проблемы – собирание сил – битва – мирная жизнь. Но есть две особенные истории о самом особенном персонаже серии – местной легенде для всей Страны, Мартине Воителе.